Company Logo

Реклама

.....

Читайте еще

Гибель "Байкала" (окончание)

ОС 30 БайкалНАЧАЛО

Что там по УКВ говорили за весь период аварии мои командиры с командиром спасательного отряда и с Командующим флотом не ведаю, но неожиданно по громкоговорящей связи меня вызвали в радиорубку.
— Пятый (это присвоенный мне позывной), говорит командир спасательного отряда, доложите объективно обстановку, как специалист АСС и как механик корабля. По чертежу докладывайте о состоянии второго дна и танков, с носа в корму.
От работы на морозе, от залива бортовой водой при заделке пробоин в трюмах, простыл, едва говорил сиплым голосом. Доклад мой был неутешительным для моих начальников на борту.

— Корабль обречен, имеет значительные разрушения днища, местами имеются вспучивания настила второго дна, вода вытекает из топливных танков, куда был принят балласт перед выходом, появились свободные поверхности, что увеличивает опасность опрокидывания. Корабль сидит на каменном валуне в районе третьего трюма, настил второго дна продавлен, вокруг выпучины гуляет вода. В машинное отделение фильтрует вода с маслом, повреждены масляные и топливные днищевые танки, успеваем откачивать машинное отделение Предложение: с наступлением лётной погоды в дневное время срочно эвакуировать гражданских специалистов, а экипаж на берег, для чего потребуется оборудовать канатную дорогу. Для продолжения аварийных работ по борьбе за живучесть оставить на борту аварийную партию в составе десяти человек. Вертолетом доставить доски и цемент. Крен на правый борт увеличился до семнадцати градусов, температура на верхней палубе минус 22 градуса, волна заливает при ударе шлюпочную палубу, сорвало на юте рабочую шлюпку, перемещаться по палубам опасно. Подтверждаю свой вывод — лишних людей, во избежание жертв, необходимо срочно эвакуировать.

— Что ты намолол? Ты думаешь, что говоришь? — закричал замполит.
— Адам Степанович! Нам для полного счастья не хватает погубить еще и людей! — обратился старпом к замполиту. — Он один из нас правильно оценил ситуацию. Пойдём, подумаем, кого отобрать в состав аварийной партии. Нужны сильные и способные что-то делать и соображать. И надо готовить канатную дорогу. Отвали, Адам от него, он знает, что делает!
Опять по трансляции:
— Пятому прибыть в радиорубку!
Шли уже вторые сутки жизни на аварийном корабле. Ходить по коридорам стало сложно, отопление пришлось остановить, воду с огромного парового котла слить. В коридорах палуба стала как каток, гальюн пришлось закрыть, воду на смыв отключили. А еще надо было как-то кормить людей...
Поднялся в радиорубку.
— Пятый у аппарата.
— Говорит Первый («первый» — это Командующий флотом)! Вы назначаетесь на весь период аварийных работ старшим на борту, оружие забрать в свой сейф. Сообщите все сведения по расчету остойчивости перед выходом. Кто делал расчет?
— Расчет записан по табличной форме в суточном машинном журнале, он в ПЭЖе, делал расчет сам.
— Передайте аппарат командиру.
— Есть!
— Ваша задача — сберечь экипаж и заводских рабочих. Утром придет вертолет. Снимем рабочих, потом членов Госкомиссии. Утверждаю состав аварийной партии в двадцать человек, остальных эвакуировать на берег. Все! Передайте аппарат пятому!
— Есть!
— Пятый у аппарата.
— Вам и всем все ясно?
— Так точно, товарищ Первый. Прошу оставить со мной десять человек. Справимся, не хочу брать на себя жизни молодых ребят. Список личного состава аварийной партии и сведения о проживании их родителей будет составлен и передам дополнительно. Все будут добровольцы. Опасность опрокидывания увеличивается.
— Добро! Передавайте свой расчет. Потом пусть радист передаст
список аварийной партии.
— Есть!
Я зашел к себе в каюту, все происходящее ошеломило меня. Позвонил в ПЭЖ, попросил принести машинный журнал и потом вызвал своих офицеров и мичманов. Осипшим голосом задавал всем один и тот же вопрос: «Берег или корабль?»

Остаться со мной желающих не оказалось. Отпустил своих доблестных помощников. Взял машинный журнал и пошел в радиорубку. Отчетливо работала мысль, что этим расчетом я могу сам себе подписать приговор. И уже потом не будет стоять вопрос, в каком месте поставить запятую в известном решении короля: «Казнить нельзя помиловать!».
В радиорубке радист передал микрофон и сказал, что только что вызывал меня командир спасательного отряда. Я настроился, доложился и услышал знакомый голос своего бывшего комбрига капитана 1 ранга Иващенко. Работали уже без позывных.

— Коля, я не сомневаюсь в правильности твоей оценки аварийного состояния. Получен плохой прогноз, усиливается ветер, волнение до 9 баллов. Дежурные силы флота отойдут мористее. На палубу не выходить. Скажи откровенно, шансы есть на спасение судна?
— Марат Кондратьевич, шанс был в первые часы. На борту главный конструктор проекта из КБ завода. Мы вдвоем рассмотрели вариант затопления четвертого трюма и танков авиатоплива под вертолетной площадкой, с одновременным рывком СС «Памира», и на всякий случай подводкой пары четырехсот тонных понтонов под четвертый трюм, с откачкой балласта тонн восемьсот, тогда можно было надеяться «фифти-фифти». Но о понтонах можно забыть, они только притонут, мелко. Риск опрокидывания с откачкой балласта велик, по тихой погоде и со снятием экипажа можно было бы попробовать, Первоначальное положение можно было зафиксировать удержанием нашей кормы спасателем, но время упущено, вы подошли, когда нас стало насаживать на наклонную гряду, танки второго дна фильтруют в трюмы, кроме первого. Утром к 10 часам включим всё палубное освещение и обливной свет над палубой юта, надо успеть эвакуацию вертолётами пораньше. Колотит нас волной немилосердно, крен увеличился до 17 градусов, за бортом минус двадцать пять.
— Принято, значит, вариант все же был. Мыслили верно. Передавай расчет по столбцам и справа налево. Связь через каждые полчаса по УКВ, докладывать лично.

За пять рейсов вертолёты за короткий световой период дня увезли всех рабочих и членов Госкомиссии. Людей с борта поднимали на тросах, с заправкой карабинами.
С обеда начались попытки забросить конец линемёта, чтобы зацепится грузом за камни скал. Стрельбы удались с пятой-шестой попытки. Тросик за что-то зацепился. Старпом принял правильное решение и со страховкой, в спасательном жилете на блочке, спустили одного отважного бойца на берег, до которого было по воздуху над водой, скалами и расщелинами, более 150 метров, потом закрепили стальной трос.
Закончили спуск беседок с людьми поздно вечером при усилившемся ветре. Спустили с судна: матрасы, подушки, одеяла, доски, топоры, ломы, сигнальные ракеты, теплые вещи, лопаты, личные вещи моряков. Документацию — вахтенные журналы, мои машинные журналы увезли особисты вертолётом.

Здорово повезло всем на берегу — недалеко от места высадки обнаружили старую деревянную казарму времен войны, как потом стало известно, это был кубрик морской батареи, прикрывавшей входы в Кольский залив и в губу Лодейная.
Там и обосновались те, кто покинул борт. Грохот от ударов корпуса об скалы с каждым прибоем штормовых волн доходили до этой избы — без окон и дверей. Наши забили окна досками и одеялами, сделали полог на двери, и прямо в доме развели костерок для обогрева и чая, благо рядом был трухлявый сарай, примыкавший к дому.
Перед отправкой экипажа, командир и я перед строем задали один вопрос — есть ли добровольцы остаться на борту. Из строя вышли человек пятнадцать - двадцать. И поверьте, не все из числа отличников БП и ПП. Предельно откровенно скажу, вышли из строя отчаянные и недисциплинированные. Отобрал своих восемь, радиста и боцмана. Командир корабля сойти с борта на берег отказался и остался по собственному желанию. Это его право, его выбор.

Вспомнил, а ведь вчера был день рождения у жены, наверняка она уже обо всём знает. Оставшиеся на борту моряки, не сговариваясь, переоделись в форму по первому сроку, оделись все в розданные мной водолазные шерстяные свитера, рейтузы, тулупы, валенки. Холод стоял свирепый, ветер выл в вантах, грохот ударов стоял непрерывный. К обеду следующего дня все стихло, по сопкам мело легкой поземкой, вился дымок над трубой казармы. Нам в бинокль было видно, как вдалеке старпом разворачивает работы для оборудования вертолетной площадки на плато, обозначая её периметр. За два дня светлого времени почти всю команду увезли в Североморск. Мы остались на борту, для чего, я и сам не знаю. Для питания мы грели чай в самоваре, картошку, ели селёдку, капусту квашенную, а консервы грели на дизеле. Меня вновь вызвали в радиорубку.

— Пятый у аппарата.
— Командир спасательного отряда. Доложите обстановку на борту.
— За ночь скала приблизилась подошвой к самому корпусу вплотную, она просматривается в районе третьего трюма. Идет медленная по отливу фильтрация воды из топливного танка левого борта, предполагаю через деформированные люки и трещины второго дна.
— Ожидается усиление ветра до двадцати метров в секунду, к вам вылетел вертолет с продовольствием, лесом, цементом. О приеме груза доложите.
— Каков смысл нам находится на борту?
— Готовится принятие решения. От всей души поздравляю тебя, в Первом институте в Питере проверили твой расчет остойчивости, отлично, Коля! Понял? Связь держать каждые пятнадцать минут. Как канатная дорога? Как люди?
— Хорошо, все здоровы, Марат Кондратьевич! До связи.
— Пятый! Командующий на связи. Берегите людей. Разрешаю принимать решение самостоятельно (командующий находился в это время рядом, на БПК.).
— Есть, беречь людей.

Я понимал, что там, на берегу «потрошат» моих начальников, но от сердца малость отлегло. Ведь и меня могли бы успешно приспособить к этой, по сути, чисто навигационной аварии, из-за сплошных нарушений всех и всяческих инструкций и наставлений. И, в общем, документальной фальсификации готовности корабля к выходу. Главное — не была отработана и сдана курсовая задача К-1, определяющая степень готовности корабля, экипажа и материальной части к одиночному плаванию. По большому счету, допуск к управлению боевой частью был только у меня и у моих офицеров и мичманов. Это во многом предопределило характер расследования по аварии корабля и степень вины каждого за его гибель.

Смертельно хотелось спать. Можно было в антрактах межу осмотром помещений немного вздремнуть. Но вот последовали новые удары волн в правый борт и под подзор юта. Мне и командиру, да и морякам было понято, что нам никто при опрокидывании не поможет, и мы стали заложниками собственной трагедии. В холодной воде Студеного моря можно побарахтаться максимум десять минут, и разметало бы нас — кого по скалам, а кто-то на дне морском сгинул.

ОС 30 Байкал

Позаботились о нас накануне Нового Года, в ящиках прислали банки с кофе, сгущенкой, печенье, апельсины, шоколад. Эх, прислали бы меховые перчатки, рученьки задубели, морозец стоял под тридцать уже.
В ходовой рубке находился сигнальщик и рассыльный, в радиорубке — радист, в машинном отделении — моторист и рассыльный. Остальные бодрствовали в столовой личного состава, кипятили чай. Уже не заделывали пробоины, не было смысла, наши цементные ящики разваливались от содрогания корпуса. Главная задача — постоянно откачивать воду из машинного отделения.

Вскоре завыло вокруг и не стало видно ни моря, ни спасателей, ни скал. А на войне, как на войне, а обед по расписанию. За десять минут до начала Нового Года в столовой личного состава накрыли стол, разложили подогретые припасы, разлили в кружки по наркомовской норме спирт. Пожелали друг другу выбраться из этой западни. Выпили «сугрева для», здоровья ради и поднятия духа. По уставу нельзя, но перед боем можно, когда еще, может, придётся. Неожиданно прибежал посыльный от вахтенного моториста — из кабельного коридора, что ведёт в моторный отсек, и через люк масляного танка, в машинное отделение хлынула вода и быстро затапливает машинное отделение, подбираясь к работающему дизель-генератору.

Наши уже усилия были безрезультатными и бессмысленными. Необходимо было избежать короткого замыкания и пожара, и успеть передать на спасатель, что останавливаем дизель-генератор, и связь будет, пока будут работать аварийные аккумуляторы для питания радиостанции. Успел всё передать и на этом «Байкал» погрузился в темень. У каждого еще были фонарики, но их не хватит до утра. Все собрались в столовой личного состава, одетые поверх шубы, в спасательных жилетах, лежим на матрасах, погрузившись каждый в свои думы. Душевного покоя не было. Да, я принял решение доложить своим бывшим коллегам, спасателям истинное положение корабля, в АСС меня знали и уважали. Я был здесь востребован, как специалист по АСР. Что было толку от бодрячковых докладов Цихмистро, что «всё хорошо, прекрасная маркиза»?
Когда засерел рассвет, часов в десять, и уловив момент между снежными зарядами, стали спускать моряков, в конце очереди сел на подвеску канатной дороги и я, потом боцман и последним съехал командир. К обеду прилетел вертолёт и все убрались восвояси, кроме меня. Мне летчики передали письменное распоряжение Начальника Техупра флота ждать на месте комиссию по расследованию причин аварии и определения технической возможности снятия корабля со скал. Световой день кончался, быстро приближались сумерки и полярная ночь, а надежда на прибытие вертолета с комиссией испарилась. Превозмогая себя, взял лом, колун и пошел на удачу оторвать бревно от сарая для своего костерка. Выбившись из сил, ломом вкатил бревно в дом и пододвинул его к костру, собирая вокруг щепки. Облил спиртом из канистры, огонек запылал, согрел из снега чай в чайнике, подогрел банку консервы. Налил полкружки спирта и выпил, как воду. На притолоке двери, прикрытой двумя матросскими одеялами, термометр показывал минус 38 градусов. Пододвинул бревно к костерку, улёгся на кучу матрасов, ими же и прикрылся. Холод пронизывал до костей, несмотря на теплые, казалось, вещи на теле: Несколько раз за ночь просыпался. Какое-то сверхъестественное видение являлось то во сне, то наяву. То мама являлась в облике Божьей матери, то Божья матерь приходила и говорила: «встань, сынок, замёрзнешь, поднимайся, не лежи, шевелись, детки тебя ждут!» Не был я набожным человеком, но и махровым атеизмом не страдал, но с дедом в церковь еще мальцом ходил. Иногда было видение детей, которые стояли по другую сторону какой-то незнакомой речки и звали к себе. Вставал, шел крушить сарай, толкать ломом бревно в избу, грел чай, пил спирт и вновь валился в дремоту и в душевные муки. И я не пьянел, да не было большой тяги к выпивке, просто делал то, что надо было делать, чтобы выжить. Думал, а не мучается ли перед Рождеством покаянием тот, кто сырой корабль погнал в море и тот, кто здесь меня околевать оставил. А пурга мела, завывал ветрище и ни зги вокруг, с пришедшим днем, не было видно. Боялся ненароком оторваться от сарая и заблудиться. Да, — подумал, — сталинские соколы в такую мглу не прилетят, и пока есть силы, наломаю в избу брёвен с запасом. Сколько по времени трудился, не знаю, но почувствовал боль в спине, значит, выдохся. Уселся пить чай с сухарями, есть не хотелось, спать тоже. Память обращалась к жизни на севере во времена Джека Лондона. Думалось, что коль скоро эта часть моей жизни пройдет, опишу подробно обо всем.

Только на третий день я услышал стрекот вертолета и понял, что это уже за мной. Прилетело человек семь членов комиссии. Я подошел, как только лопасти остановились. Поздоровались. Адмирал Мормуль, указывая на стоящий за скалами «Байкал», попросил провести комиссию на борт. Я ответил, что это невозможно, сейчас «полная вода» и до висящего шторм-трапа нам не попасть с валуна, он покрыт водой и льдом. Посмотреть можно только сверху и что могу, поясню. Но я ходить уже не могу.

— Ты лучше расскажи, как вы умудрились сюда залететь, — тут вступил в права главный инженер вспомогательного флота капитан 1 ранга Воронов.
Я ему ответил, что механики дают ход из ПЭЖа и им совсем не видно, куда ведут корабль.
— Пить надо поменьше! — отрезал тот.
— Я еще ни разу в жизни не видел, чтобы на входе в залив или в порт судоводители бы пьянствовали, а их было семеро на мостике. Ваше предположения бездоказательны и оскорбительны!
— Вас ожидают еще более неприятные вопросы. От вас и сейчас водкой несет.
— У меня обморожены руки и лицо. Питался трое суток консервами с сухарями, чаем, с чистым спиртом. Спиртом и костер разводил. Температура была за сорок.
Зашли в мою обитель и только покачали головами, удивляясь, как я тут не окочурился.
— Всем в вертолет, разрушения корпуса налицо. Механику тоже в вертолёт!
— Пойду снегом затушу костер!

За кустом заодно зарыл в сугроб канистру со спиртом, пригодится. Понимал, что эпопея аварийных работ только разворачивается в головах начальников. По опыту знаю, что будут снятием ценного оборудования снижать ущерб от аварии. Вертолет облетел «Байкал», горло сдавил спазм от увиденного в иллюминатор корабля в ледовом панцире, заныла душа, было очень тоскливо за этот прерванный рейс...
В госпитале меня ввели в строй за пару недель. Врачи говорили, что я спал, не просыпаясь трое суток. Меня врач не велел будить.

 ОС Байкал

XXX

Разместили наш экипаж на крейсере «Александр Невский». Постепенно разбредались в запас матросы, ушел тихо и незаметно, от греха подальше, на пенсию старпом. Из всех, ответственных за гибель корабля, до трибунала дошли командир и штурман, остальных наказали в дисциплинарном порядке и уволили в запас. Командир номинально оставался у руля, но особенно не управлял ничем, ездил по вызовам в трибунал флота попеременно со штурманом, таскали для дачи показаний и остальных. Бразды правления взял в свои руки замполит, он разделял и властвовал. И мичмана, и офицеры стали присматривать места под солнцем. Кому-то Бог был милостив, но, как известно, «погорельцев» нигде не жалуют. Мои три попытки перевода к успеху не привели. Как раз накануне свершения перевода в Главк СРЗ ВМФ, моих бойцов попутали «вахрушки» на КПП завода и за их «самоходы» замполит выдал мне на партячейке «строгий выговор с занесением», за низкую воспитательную работу. Парткомиссия его все же не утвердила, а оставили просто «выговор», как оказалось из четверых только один боец был мой.

Долго еще мне пришлось списывать сам корабль и его имущество в одиночестве, пока друзья не вспомнили и не вернули меня в строй, но в новом для меня качестве.
Встретился как-то с Адамом Степановичем. Он служил замполитом в стройбате Севервоенморстроя. На прощанье сказал ему, чтобы был осторожен и любил людей, а то ненароком кирпич на голову упадет. Джигиты ведь отчаянный народ!

Суд над командиром и штурманом был в здании Дома офицеров Флота показательный, собрали более двухсот старпомов и командиров со всех соединений. Прокурор просил 8 лет, трибунал дал по четыре, отсидели они по два года в зоне под Куйбышевым. Результат — семьи развалились, у командира жена спилась и от передозировки лекарствами скончалась. Мы с друзьями Карнаухова несколько раз высылали ему посылки с провиантом, теплой одеждой и куревом.

Выйдя из тюрьмы, Карнаухов, имея в Питере квартиру, вернулся к сыну, которому исполнилось семнадцать. Добился военной пенсии Хороший и душевный был человек. Весной 1990 года я получил телеграмму от его новой жены из Куйбышева, что Михаил Константинович скончался от сердечного приступа.
По православному обычаю, заказал в храме панихиду и поставил свечку «за упокой» мятежной души. Отличный был моряк и хороший человек, сильный духом, но с поникшей волей. Пусть земля ему будет пухом.


Капитан 2 ранга Н.ЯИЦКИЙ

"Морской сборник" 2007

 

Погода на Новой








200stran.ru: показано число посетителей за сегодня, онлайн, из каждой страны и за всё время



Катамараном на Новую Землю Поддержите наш сайт Новая Земля — военная земля

2011-2023 © newlander home studio