АРХИПЕЛАГ № 6 (6)

ЛЕТО. ГОД ВТОРОЙ.

Спец по кранам. Купание в заливе.

Наконец наступило долгожданное лето, а с ним этот, уже ставший ненавистным, полярный день, с его назойливым вездесущим солнцем.

Неожиданно на БРУ появился начальник ОГМ Спецстроя майор Капканарь и заявил, что забирает Мирона на месяц по важному делу, так что оставшимся электрикам придется управляться здесь самим. Благо, общими усилиями на БРУ все работало как часики.

Оказалось, что нужно срочно собрать и установить башенный кран, недавно доставленный на транспортном судне, для строительства дополнительного корпуса штаба гарнизона. А электрик по кранам из второй роты, Поспелов из Верхней Пышмы Свердловской области, расписался в полной неспособности выполнить эту работу. Он умел менять на кранах только сгоревшие контакторы.

Для руководства этой работой из Североморска прислали вольнонаемного Колю, довольно забавного разбитного мужичка, плюгавенького, с выбитыми передними зубами, кранового монтажника высшей квалификации. Он был действительно классным профессионалом, невзирая на то, что очень любил выпить. Ему были приданы Мирон и еще четыре слесаря со второй роты, чтобы из отдельных частей смонтировать башенный кран, подключить все кабеля, электродвигатели, приборы управления, короче, выполнить ту работу, которую на гражданке делают опытные мастера с большим стажем работы. А тут каким то безусым пацанам сказали: собирайте. И все.

Но Коля на этих кранах собаку съел и под его руководством работа пошла быстро. Вначале, с помощью тягача Кировец, доставили к зданию штаба портал с колесными тележками и закатили его на заранее приготовленные рельсовые пути. Затем так же привезли башню крана и с помощью автокрана КрАЗа установили его в горизонтальном положении на портал. Точно так же поступили и со стрелой. Потом на портал установили бетонные блоки противовесов. После этого слесари долго оснащали кран сотнями метров тросов, расчалками и почти полутонным полиспастовым крюком. При этом они измазались с ног до головы липкой смазкой для троса, которую потом ничем нельзя было отмыть.

А в это время Мирон пытался разобраться с электрической частью крана. Все оказалось не так просто. Электрических схем оказалось два. Почему два? Конечно, крановой электрик из второй роты мог подсказать, но тот, скорее всего из чувства профессиональной ревности и человеческой вредности, играл в незнанку, хотя в свое время он обучался на краткосрочных курсах электриков башенных кранов в Североморске.
Постепенно, шаг за шагом, разбираясь в бумажках и в самом кране, Мирон понял, что одна схема описывает силовую электрическую часть крана, то есть подводку кабелей и подсоединение всех его электродвигателей через контакторы, а вторая схема, более сложная, давала представление о монтаже всех приборов управления краном, безопасности и различных ограничителей. Оказалось, что все гораздо проще, чем представлялось вначале. Так что подготовить электрическую часть крана удалось без особого труда и смонтировать его вовремя.

И вот настал день, когда можно было поднимать всю эту конструкцию. Чтобы не мешать работе персонала штаба гарнизона, окончательную установку крана назначили на выходные, на воскресенье.

А в этот день в Базовом матросском клубе (БМК) показывали новый двухсерийный широкоэкранный художественный фильм «Москва слезам не верит». В клубе части ее не крутили, потому что там кинопроектор не был приспособлен для показа широкоэкранных фильмов. Поэтому командование части, в качестве поощрения, решило отправить особо отличившихся по службе солдат на просмотр этого фильма в БМК, в том числе и Мирона. А тут такой облом, надо кран ставить.

Но Мирону удалось получить разрешение командира роты, майора Божко, на то, что если удастся установить кран до начала фильма в БМК, то Мирон от штаба гарнизона придет самостоятельно, прямо в БМК. На том и порешили.

И вот поутру, все причастные к подъему крана собрались около него. Коля заставил слесарей тщательно облазить все фермы горизонтально лежащих башни и стрелы крана, не дай бог забыли на них что нибудь. А затем вручил Мирону пульт дистанционного управления краном, на жаргоне монтажников башенных кранов обзываемый гитарой, со словами:
- Ты знаешь, что когда построят мост и впервые испытывают его на прочность, то принято, чтобы под ним стоял его главный строитель. Когда устанавливают кран, то около него стоять и поднимать его должен тот, кто монтировал его электрику, так что вперед и четко выполняй только мои команды.

Сам он отошел подальше, чтобы видеть всю картину подъема крана и скомандовал:
- Поднимай башню!

Нажатая кнопка привела в движение основной электродвигатель крана, тросы натянулись, башня вместе со стрелой начала медленно подниматься. Когда башня крана встала почти вертикально, с нее с грохотом посыпались различные железяки, чуть не расшибив Мирону голову, еле успел увернуться.

- Е… твою мать, я же сказал все убрать с крана. Вы что, козлы, хотите чтоб кого нибудь убило здесь? – взвился Коля.

Слесаря сами уже поняли свою оплошность и стояли поодаль с убитым видом.

Когда башня встала вертикально, его быстро закрепили откосами и перекинули трос на стрелу.

Подъем стрелы прошел уже без приключений. Коля снял со своей головы кожаную летную шапочку, вручил его Мирону и скомандовал:
- Давай одевай и быстро наверх. Проверишь, не зажало ли где нибудь в башне кабеля – шапочку он дал потому что там, на верхотуре, хозяйничал пронизывающий холодный ветер, а эта шапочка хорошо защищала от него и была очень удобная.

Не успел Мирон подняться на треть башни, как снизу раздалась грозная команда:
- Солдат, а ну быстро одеться по форме, это что за клоунский наряд? – это был полковник Крылов, неожиданно подъехавший в это время к месту установки крана.
- Товарищ полковник, наверху очень сильный ветер и эта шапочка там будет очень кстати – попытался объяснить самодуру Мирон.
- Я сказал немедленно снять его и одеться по форме, как положено! – чуть ли не с пеной у рта стал орать полковник – Я сказал немедленно!!!

Мирону пришлось ответить:
- Есть – и спуститься назад с крана за шапкой.

Коля, за спиной полковника, в недоумении развел руками, покрутил пальцем у своего виска и тихо матерясь пошел прочь подальше от этого истеричного полковника.

Пока Мирон проверял кабеля по всей высоте башни, командир части зорко следил за ним, высматривая еще какие нибудь нарушения, а потом громко и сердито сопя, забрался в УАЗик и отправился дальше по своим делам.

Но на этом воскресные приключения не закончились. Быстренько завершив все дела на кране, Мирон рысцой двинулся к БМК, времени до начала фильма оставалось совсем немного.

Запыхавшись, он забежал в фойе клуба и сразу наткнулся на начальника политотдела Спецстроя, капитана первого ранга Мелешко, который вместе с женой тоже решил посмотреть этот будущий оскаровский фильм..

- Здравия желаю.

Мелешко внимательно посмотрел на Мирона, он конечно же узнал его:
- Здравствуй, здравствуй. Ты тоже пришел посмотреть кино? Хорошее дело. Только скажи ка мне, пожалуйста, а почему ты пришел в клуб не вместе со своими товарищами в организованном порядке?
- Меня с утра вызвали на службу, поэтому командир роты майор Божко разрешил, как только я закончу работу, присоединиться к товарищам в клубе.
- Это точно? – с недоверием спросил начальник политотдела.
- Да, он разрешил.
- Ну что ж, я обязательно это проверю.

И проверил. Не поленился на следующий день лично приехать в третью роту, вызвал в канцелярию Мирона и спросил майора Божко:
- Товарищ майор, Вы вчера разрешили этому солдату посещение киносеанса в Базовом матросском клубе?

Не знаю, что в этот момент произошло с командиром роты, но он, почему-то, произнес:
-Нет.

Не поверив своим ушам, Мирон попытался апеллировать к памяти майора:
- Но как же так, я же лично подходил к Вам вчера утром сюда в канцелярию и Вы мне разрешили.

Пряча глаза и ни на кого не глядя, Божко обреченно повторил:
- Нет, этого не было.

Мирон понял, что майор не запамятовал, а смалодушничал, и потому оправдываться было бесполезно.

Начальник политотдела зловеще произнес:
- Так, я все понял. Нарушитель и обманщик понесет заслуженное наказание – его несказанно возмутило, что целого Начальника политотдела попытался обмануть какой-то солдат. Следующим пунктом его посещения был штаб части, где он устроил разнос по этому поводу.

На следующий день, на утреннем разводе, полковник Крылов был особенно в ударе. Он вызвал Мирона из строя, опять завел свою избитую пластинку про нерадивого солдата и с нескрываемым торжеством объявил ему трое суток ареста на гауптвахте.

Позднее, замполит Павлов поинтересовался у Мирона обстоятельствами этого инцидента. Выслушав его объяснения, он лишь только молча покачал головой и со вздохом отправил Мирона в роту.

Но ни на следующий день, ни на следующей неделе, ни вообще потом, никто из начальства не вспомнил об этих трех сутках ареста, так что похлебать баланду на нарах гарнизонной губы Мирону не пришлось. А майор Божко, после этого случая, старался не встречаться с Мироном, а если это случалось, то он старательно отводил глаза в сторону.

А фильм оказался просто замечательным, не зря он завоевал Оскара. Солдаты его долго обсуждали по вечерам. Женя Шинкарев тут же подобрал на гитаре аккорды и замечательно спел песни из этого фильма. Особенно близко к сердцу приняли фильм москвичи, он вызвал у них приятную ностальгию. Как будто наяву они побывали в родном городе, у себя дома. Конечно же не прошли всеми незамеченными очень смелые для Советского фильма постельные сцены с участием героини Веры Алентовой, особенно вид ее практически обнаженной груди. Да и вообще, сама Вера Алентова в этой роли показалась всем очень красивой и неимоверно соблазнительной.

***

Оказалось, что после установки первого башенного крана, надо было собрать и установить еще один, а всего их в гарнизоне и его окрестностях стояло уже четыре штуки. Плюс еще два этих, получается всего шесть. Краны надо было кому-то обслуживать и поддерживать их в рабочем состоянии, а делать это в гарнизоне практически было некому, поэтому постоянным ответственным за них назначили Мирона.
Монтаж и установка второго крана модели Пионер, на центральной улице гарнизона для строительства нового пятиэтажного дома, прошла уже без всяких заморочек. Пионер отличался от других башенных кранов тем, что он был полностью цельнотрубчатым, а не ажурной конструкции, что бывает довольно редко.

Когда кран установили и начали проводить комплекс его предпусковых испытаний, к неописуемому ужасу всех монтажников, свободный конец стрелы крана, под нарастающий жуткий вой раскручиваемой лебедки, вдруг неожиданно стала стремительно падать вниз, проворачиваясь вокруг своей оси на верхней части башни крана. Присутствующие в панике, как тараканы бросились врассыпную, кто куда, спасаться от этой своеобразной гигантской палицы. Полутонный крюк крана ударился об землю, зарылся в него почти на метр между рельсами и увлекаемый через тросы концом этой стрелы, как гигантский плуг пропахал землю метров в пятнадцать в длину, при этом ломая, как спички, толстые бревна, используемые в качестве шпал под рельсами. Этот крюк сыграл роль якоря, стрела остановилась в положении пол седьмого, едва не ударившись в башню крана.

Немногочисленные прохожие впали в ступор.

Монтажники опасливо вылезли из своих убежищ, слава богу, никого не задело. Многоопытный Коля, с дрожью в голосе и с расстановкой недоуменно произнес:
- Что это было?

За свою жизнь он смонтировал десятки, а может быть и сотни кранов, но такое случилось в его практике впервые. Но когда разобрались, то его возмущению не было предела. Редко кому-либо приходилось слышать такую отборную брань, которая еще долго стояла над гарнизоном. Оказалась, что вопреки всем многократным указаниям Коли, слесари просто забыли прочистить и смазать ось, на которой сидят колодки тормоза фиксации положения стрелы. И вот когда электромагнит, при подъеме стрелы, раздвинул эти колодки, то при прекращении его подъема пружины не смогли вернуть эти колодки в исходное положение из-за заклинившейся проржавевшей оси и зафиксировать стрелу, которая в результате полетела вниз, так всех напугав.

Коля никак не мог успокоиться. Он, кроя нехорошими словами слесарей, сам лично проверил все самые ответственные узлы крана и лишь только после этого решил продолжить его испытания.

***

Приемка обоих кранов в эксплуатацию прошла благополучно. Наступили обычные трудовые будни. Время от времени краны ломались, но ничего серьезного, из ряда вон выходящего, не происходило.
Лето было в самом разгаре. В гарнизон один за другим приходили транспортные суда и танкера, доставляли все необходимое на зиму. Опять прилетали натовские аэростаты, вызывая уже привычный переполох у ПВОшников.

В один из этих дней Мирону было приказано срочно отправиться на ДАФ, там произошло ЧП.

Мирон, с группой слесарей из второй роты, спешно прибыл туда и перед его взором открылась удручающая картина. Рядом с башенным краном, он был в полном порядке, стоял уже знакомый автокран КрАЗ, с помощью которого вели сборку тех двух башенных кранов. А вот этот автокран был не в полном порядке, далеко не в полном порядке. Его стрела была закручена спиралью, словно какой то гигант эту стрелу, как проволоку, намотал вокруг своего пальца. Зрелище была потрясающее.

Оказывается, для производства каких то работ на ДАФе, в помощь башенному крану отправили этот автокран. И вот в ночное время, когда автокрановщик, гражданский специалист, отдыхал, какой то безалаберный матрос с ДАФа решил поизучать автокран и забрался в его кабинку. Так как двигатель автокрана не работал, он без опаски стал нажимать на различные кнопки, дергать за многочисленные рычаги в кабине.

Но он никак не мог предположить, что помимо работы от собственного генератора, который вращается работающим двигателем самого автокрана, автокран может работать и от обычной силовой электросети, к которому подключается через электрокабель. К несчастью матроса автокран как раз и был подключен к электросети, а не менее безалаберный автокрановщик, из лени, перед отдыхом не отключил этот кабель.
И вот, в какой то момент, неожиданно для матроса автокран вдруг ожил, стал поднимать крюк. Лихорадочные попытки матроса остановить подъем крюка, хаотичным дерганием за другие рычаги, усугубили дело. Помимо крюка стала подниматься стрела, при этом сам кран стал вращаться. Почему-то не сработали концевые ограничители, установленные на автокране для безопасности. А может быть их на кране специально отключили, как это часто бывает в армии.

Матрос в панике выскочил из кабины крана и побежал будить автокрановщика. И пока обалдевший, ничего не соображающий со сна автокрановщик с матросом прибежал назад к крану, вместо прямой стрелы они увидели только замысловато покореженную спиральку. Вот такие бывают казусы. И смех и грех.

Прибывшие слесари, с помощью башенного крана, отсоединили от автокрана то, во что превратилась стрела, Мирон проверил электрическую часть, отсоединил электропитание от блока управления крана и автокрановщик, матерясь, на чем свет стоит, погнал этот обезстреленный кран на базу, дожидаться там новой стрелы с очередным транспортным судном.

***

В обратный путь на базу ребята решили отправиться пешком по тундре, погода к этому располагала. Ярко светило солнце, на небе ни облачка, ни ветерочка. Тундра сплошь была покрыта ковром из ягеля, в некоторых местах, на самом солнцепеке, появилась зеленная травка, перемежаемая какими то низкостелющимися кустарниками. И самое главное, среди всей этой растительности проглядывали островки с маленьким фиолетовыми цветочками.

Красота, хотя скудность палитры красок северного пейзажа вроде бы не должна была вызывать таких эмоций. Но говорят, что в арктической природе есть своя, особая красота. Многие, долгие годы прожившие в Арктике, скучают по ней, мечтают хотя бы не надолго вернуться обратно в эти суровые края. Короче говоря, тянет и все.

У ребят, изо дня в день видевшие только плац, бетонку и заваленную техникой и хламом базу, эта северная природа вызывала чувство восторга и умиротворения. Они, сняв гимнастерки и сапоги, улеглись на ковер из мха среди фиолетовых цветочков, подставив лица ласковым лучам негорячего северного солнца и забылись каждый в своих мыслях и воспоминаниях. Хорошо то как.

Прошло неизвестно сколько времени, ведь в полярный день определить это по солнцу невозможно, некоторые из группы стали обозревать окрестности. Вдали были видны какие-то горы, в заливе, на высоком берегу которой расположились ребята, поодаль стоял огромный танкер, который не мог из-за своих размеров подойти к причалу ДАФа. Другой небольшой танкер челночил между ним и ДАФом, перевозя топливо в огромные круглые сооружения на берегу.

Внизу под склоном начиналась зеркальная гладь залива, ни одной ряби, было полное безветрие. Сквозь толщу прозрачнейшей воды, в ярких лучах солнца, можно было рассмотреть даже самый маленький камушек, каждую песчинку. Вода в заливе казалась такой заманчивой и ласковой, что у большинства присутствующих появилось желание искупаться. Сказано, сделано. Что нам холодная вода, если удалось пережить пятидесятиградусные морозы. Сбросив полностью одежду, а кого стесняться то в тундре, леммингов что ли, Мирон и еще несколько человек спустились к заливу и с ходу бросились в воду. В следующее мгновение они с диким воплем, как ошпаренные выскочили обратно на берег, дико стуча зубами. Тело покрылось гусиной кожей, а что там уж говорить о мужских причиндалах. Мошонки у всех скукожились до неимоверных размеров, еле угадывались между ног, члены осунулись и спрятались в складках кожи. Оказывается, здесь на севере, если вода находится в естественных условиях в открытых водоемах, то она практически никогда не прогревается выше трех градусов по Цельсию. Поэтому всем желающим искупаться в этих краях, может кроме любителей зимнего плавания, будут обеспечены самые острые и непередаваемые ощущения.

Пора было возвращаться на базу. Всем участникам небольшой прогулки этот день запомнился надолго. Потом зимой, под завывание вьюг, они часто с теплом вспоминали об этом чудесном летнем дне.

 

Неудавшаяся ссылка.

Однажды ранним летним утром Мирона, еще до развода, вызвал к себе старшина роты прапорщик Войтович, который торжествуя вручил ему мешок с зимним и парадным обмундированием и велел идти в штаб. В штабе прапорщик из первой роты ошеломил Мирона сообщением, что его, вместе с Димой Персиком, переводят служить в поселок Северный. Только вот командир взвода сейчас заберет Диму с его очередного залета на губу.

Командиром взвода был молодой лейтенант, распределенный в армию после окончания строительного института. Солдаты дали ему очень обидную кличку, Сосок. Он по всем своим человеческим качествам был действительно ее достоин.

Соску долго пришлось просить начальника гауптвахты, капитана второго ранга, досрочно отпустить Персика с губы, что без уважительной причины было недопустимо, наказание всегда должно было строго соответствовать приговору, ни больше и не меньше.

Но узнав, что Персика переводят служить в поселок Северный, кап два пошел навстречу и освободил Персика. Даже напутствовал его, с некоторым показным сочувствием:
- Дима, мы уже привыкли к тебе, почти, как к родному. Ты ведь у нас частый гость. Я желаю, чтобы служба на новом месте у тебя сложилась самым наилучшим образом, хотя условия там очень непростые. Но я думаю, что все обойдется. Желаю тебе всяческих успехов, до свиданья.
- Товарищ капитан второго ранга, Вы уж простите меня, что доставил Вам столько хлопот, да к тому же так часто. Но я это не со зла, а тем более к Вам. Мне так нравилось общаться с Вами, что на севере мне Вас будет не хватать – в тон ему ответил Дима.
- Лейтенант, забирайте его – поспешил закончить прощание начальник гаупвахты.

На самом деле кап два был очень рад, что Персик покидает гарнизон, уж больно он намозолил ему глаза своими частыми отсидками на губе.

Персику тоже выдали мешок с обмундированием. Диму с Мироном посадили на командирский УАЗик и в сопровождении прапорщика отправили на аэродром Рогачево. Командиру части так хотелось избавиться от строптивого Мирона и пофигиста Персика, а заодно наказать их ссылкой на ядерные штольни, что для этого он решил предоставить свою персоналку.

В маленьком здании аэропорта аэродрома Рогачево было много народу. Разнокалиберные офицеры, гражданские специалисты, хохлы шахтеры, большинство из них были навеселе. Они громко общались между собой в ожидании добра от синоптиков на вылет вертолетов в поселок Северный.

Наконец добро было получено, первая партия вылетела в северном направлении, но без Мирона с Димой. Затем вылетел второй борт, за ним третий, а их все брали и не брали.

Сопровождавший их прапорщик заметался по аэропорту, пытаясь выяснить, когда отправят его подопечных. От командира части полковника Крылова он получил строжайший приказ, обязательно отправить эту сладкую парочку ближайшим же рейсом и возвращаться в часть только без них. Но у тех, кто распоряжался посадкой людей на вертолеты для отправки на север, на очереди были персоны несравнимо важнее, чем эти два незнамо откуда взявшихся солдатика, и они просто посылали подальше этого докучливого прапорщика.

В это время Мирон с Димой завалились в буфет при аэропорте, вполне приличную точку общепита. Накупили давно забытой всякой снеди, обложились ими и стали заниматься в свое удовольствие чревоугодием. Пирожки, пирожные, бутерброды с рыбой, бутерброды с колбасой, бутерброды с сыром, конфеты, соки, вообщем все тридцать три удовольствия. А бедный прапорщик в это время все метался и метался по аэропорту.

Но не обошлось и без ложки дегтя в бочке с медом. Дима спросил Мирона:
- А знаешь, что нас ожидает сразу после прилета в Северный? – и рассказал то, что стало ему известно от того самого Володи, его бывшего одноклассника, случайно застрелившего из самопала сослуживца.
Когда бардак и разгул дедовщины в военностроительной части в поселке Северный перешел все мыслимые границы, командование, после прошлогодних ядерных испытаний, решило назначить его командиром подполковника, длительное время командовавшего дисбатом, а по совместительству мастера спорта по боксу, чтобы хоть как восстановить дисциплину в части.

Прибыв к месту назначения, новый командир, первым делом, приказал переустановить дверь в его кабинете в штабе, чтобы она открывалась наружу, в коридор. Вскорее стало ясно, для чего это ему понадобилось. Каждого провинившегося или прибывшего в ссылку, он, после краткого наставления, выставлял из кабинета натренированным боксерским ударом, да таким, что нокаутированные бедолаги своим телами, на лету, распахивали дверь и вылетали в коридор. Володя утверждал, что этот метод, по всей видимости, практиковащийся подполковником ранее в дисбате, оказался весьма действенным. Бардак в части пошел на убыль.

Перспектива встречи с таким воспитателем не очень радовала Мирона с Димой. Ведь ему в ответ не врежешь пяткой между глаз, как какому нибудь деду. Пришло время призадуматься. Количество улетевших вертолетов все увеличивалось, а людей в аэропорту становилось все меньше. Значит, вероятность отправки к месту ссылки была очень велика.

И здесь Мирон увидел телефон у стойки регистрации. Ему в голову пришла спасительная мысль. Он получил разрешение у дежурившего в аэропорту капитана и позвонил своему другу матросу Игорю, адъютанту Начальника политотдела полигона контр-адмирала Дьяченко:
- Игорь, привет, это Мирон.
- Мирон привет, я рад тебя слышать. Как раз вспоминал о тебе, хотел вечером встретиться с тобой, чтобы уточнить время нашей очередной тренировки.
- Игорь, сегодня вряд ли удастся встретиться, да и вообще, наверное долго не придется увидеться мне с тобой.
- А что случилось, это почему же так?
- А ты помнишь, как я тебе рассказывал про наше с Димой письмо в прокуратуру?
- Конечно, помню.
- Так вот, командир части в отместку за нее и видимо с подачи Начальника политотдела Спецстроя, меня с Димой Персиком ссылает в поселок Северный. Мы уже сидим в аэропорту, ждем вертолета.
- Так, все понял. Ничего не обещаю, но постараюсь что нибудь сделать.

Через двадцать минут примчался дежурный по части на том же командирском УАЗике. Он велел троице немедленно ехать обратно в часть. Ай да Игорь, ай да сукин сын.

Обалдевшие от такого поворота событий, Мирон с Димой, которые все еще не могли поверить, что сумели избежать встречи со дисбатовским подполковником, с шиком приехали назад в часть, где их уже поджидал с хитрой улыбкой Игорь. Дима потащил мешок с обмундированием в роту, а Мирон остался поговорить с Игорем.

Игорь рассказал о последовавших после телефонного разговора событиях. Он немедленно пошел к контр-адмиралу Дьяченко и доложил тому все, что стало ему известно от Мирона. Контр-адмирал был в курсе дела в отношении письма в прокуратуру и имел на этот счет свое мнение. Поэтому он тут же поднял телефонную трубку и кратко, жестким тоном приказал начальнику политотдела Спецстроя капитану первого ранга Мелешко вернуть назад Мирона и Диму в часть и впредь их никуда не отправлять. Приказы начальства такого уровня в армии выполняются мгновенно и беспрекословно. Поэтому командир части спешно отправил дежурного по штабу опять на своем УАЗике на аэродром за сосланными, не дай бог они успеют улететь.

Порадовавшись такому хеппи-энду, договорившись встретиться на тренировке в спортзале, Мирон попрощался с Игорем и отправился в роту. Но к своему изумлению он не застал здесь Диму. Как сквозь землю провалился. И никто не знал, куда он подевался.

Но через полчаса все прояснилось от самого Димы, который вошел в роту с развеселой улыбкой на лице.

Как рассказал Персик, когда он пошел в роту, ему по дороге встретился лейтенант Сосок. Завидев Диму, он заверещал:
- Персик, а почему ты здесь? Тебя ведь отправили на север. Ты что, сбежал оттуда?
И тут Дима выдал:
- А не пошел бы ты на х…, Сосок? – так лейтенант узнал от Димы, кем он является для солдат.

Что тут после этого началось? Сосок начал орать, вернее визжать. При этом он, ни с того ни с сего, начал безобразно заикаться. Раньше за ним такого никогда не замечали. Сосок заставил командирского водителя отвезти его вместе с Персиком на гауптвахту.

На гауптвахте он стал с пеной у рта требовать, чтобы Персика забрали обратно, так как этот негодяй не отбыл здесь положенного ему срока, а тем более он посмел его, офицера, послать на три буквы.

При виде вернувшегося Персика, который театрально разводил руками и пожимал плечами с ангельской улыбкой на лице, начальник гауптвахты вначале впал в ступор. Но затем, когда он услышал тираду Соска о том, куда Персик его послал, кап два мгновенно озверел и выдал Соску:
- А пошел ты на самом деле на х…!!! Ты что, издеваешься надо мной? То просишь его раньше времени отпустить, а теперь пытаешься всучить его мне обратно? Тебе что здесь, рынок что ли? Если ты сейчас же не уберешься отсюда вместе со своим Персиком, то я тебя самого посажу, прямо в карцер! Пошел вон!

Сосок как ошпаренный выскочил из здания гауптвахты.

Так Дима в этот день успел снова побывать на губе, но только совсем ненадолго.

- Дим, кончай искать на свою жопу приключений, хватит их на сегодня. Не надо гневить бога и испытывать его терпение. Хорошо то, что хорошо кончается – урезонил Мирон Диму.
- Ты знаешь, этот Сосок просто завел меня. Но я думаю, что действительно нужно немножко успокоиться, не стоит он того, чтобы нарываться снова на неприятности.

Так удачно для Мирона с Димой закончился этот день, ничего хорошего не суливший им с утра.

 

Перевод во вторую роту.

Поскольку и башенные краны, и автокраны относились ко второй роте, то к великому облегчению майора Божко, ведь Мирон был живым укором его малодушия, поневоле вечно маячившим перед его глазами, его перевели во вторую роту. Так что, практически за год службы, ему удалось отметиться во всех трех ротах части.

В то время второй ротой командовал капитан Подольский. По странному стечению обстоятельств, он сам был из города Подольска Московской области. Вот такое бывает совпадение. Командиром он был хорошим, адекватным и незлобным. Вообще, как показала жизнь, в Советской армии, оказывается, служат немало достойных офицеров. К ним относился и капитан Подольский.

Да и старшина второй роты, немолодой прапорщик Лэла, в отличие от старшины третьей роты прапорщика Войтовича, был не склонен к самодурству, хотя персонально к Мирону он, вначале, относился особо придирчиво, видимо сработал механизм прапорщицкой солидарности. Но и здесь, по прошествии некоторого времени, он, увидев, что солдат то нормальный, проблем от него никаких нет и служит, дай бог каждому, перестал доставать его.

Да и вообще, во второй роте обстановка была более комфортная, чем в других ротах. Деды не зверели и в своих устремлениях особо не изощрялись в изуверстве, каждый знал свое место, ну и слава богу. Мирона в роте приняли вполне дружелюбно, тем более что он уже отслужил больше года, одно это обязывало других уважать его, тем более, все помнили о его конфликтах в первые месяцы службы со старослужащими и о жертвах этих конфликтов.

Перед входом во вторую роту стояла колесная пара от вагонетки, как все утверждали, весом килограммов в пятьдесят. Изредка к нему подходили местные силачи и на зависть другим выполняли упражнения, по несколько раз выжимая его над головой. При этом они каждый раз поглядывали на Мирона, мол карате - это хорошо, но, с твоим петушиным весом, куда уж справиться с этой болванкой. Действительно, вес был солидный для восемнадцатилетних пацанов, мало кто из них мог справиться с ним. Мирон к этой железяке, до поры до времени, не подходил, надоело уже кому-то что-то доказывать.

Но в один из теплых, по северным меркам, летних дней, когда после обеда все высыпали погреться перед ротой на солнышке, Мирон, из любопытства, подошел к этой штанге и чтобы наглядно оценить его тяжесть, попробовал оторвать его от земли. То ли показалось, то ли на самом деле было, но по ощущениям штанга оказалась не настолько тяжелой, ну никак не тянула на пятьдесят килограммов. Мирон подумал про себя, чего это так гордятся те, кто смог поднять его и отошел в сторону.

Увидев это, один из местных силачей подошел к штанге и глядя на Мирона, демонстративно поднял его несколько раз. Это был явно вызов. Можно было конечно его проигнорировать, но тут что-то щелкнуло в голове у Мирона. Он молча подошел к штанге, двумя руками, за его среднюю часть, затащил эту железяку себе на правое плечо. Все замерли в недоумении. Побалансировав немного штангой на плече, пока она не успокоилась в равновесии, Мирон, сильно качнувшись, резко выбросил ее вверх одной правой рукой и зафиксировал ее. Вес взят!

Можно было сколько угодно упражняться в поднятии этой штанги двумя руками и гордиться этим, но попробовать поднять одной рукой эту колесную пару от вагонетки никому еще в голову не приходило. Никто до Мирона не делал этого. И после, за время его службы, никто другой не мог похвастаться этим. С тех пор поднятие этой железяки двумя руками уже не считалось каким то достижением.

***

Во второй роте служил солдат по имени Семен, ненец по национальности. Бытовало мнение, что представителей малочисленных вымирающих народностей не берут в армию, берегут их. Но Семена угораздило попасть на службу, может быть он сам вызвался добровольно, чтобы разнообразить свою жизнь, но об этом история умалчивает. Служил Семен вполне исправно, в хозвзводе. Был он добродушным, обстоятельным и несколько наивным человеком, наверно как все представители народностей севера. В роте над ним незлобно подтрунивали, но все, без исключения, любили его, хорошим он был парнем.

Частенько ребята ему вполне серьезно говорили:
- Семен, айда после службы ко мне на родину. Там выучишься на кого нибудь, найдешь красивую деваху, Женишься на ней, народишь детей и будешь жить, как нормальный человек. А то, что у тебя за жизнь в тундре? Кругом снега, снега. Месяц лета, а остальное время зима. Гнус поедом ест, а посрать сходить, так надо обязательно с двумя палками идти, чтобы одной от волков отбиваться, а другой замерзшее говно от жопы откалывать.
- Нет – отвечал Семен – Вы ничего не понимаете в моей жизни. Вот вернусь после армии, женюсь я на своей ненке, она меня ждет. Папа обещал дать мне небольшое стадо, штук пятьсот олешек, и тогда я с женой буду кочевать по тундре и пасти это стадо. Я только об этом и мечтаю, мне ничего другого и не надо.
- А если задует вариант, а вокруг в тундре никого и спасти тебя будет некому, ведь замерзнешь.
- А что вариант, я его ни капельки не боюсь. Натяну я малицу, укутаюсь в него с ног до головы, зароюсь в снег вместе с олешками и пережду вариант, не замерзну, уже приходилось
- Но если будет дуть несколько дней, ведь с голоду умрешь?
- Нет, у меня всегда на этот случай с собой бывает вяленая оленина, его на несколько вариантов может хватить.

Так никто не смог убедить его уехать вместе с собой, куда нибудь в Тамбов или Свердловск. Ему тундра и олешки были милее всего в жизни.

Потом, после увольнения, Семен частенько присылал своим бывшим сослуживцам к какому нибудь празднику выделанные шкуры оленей, их детям или женам на шубку, не забывал своих друзей. Шубы получались отменные, очень теплые и красивые. Но носились они, от силы, всего пару сезонов, таковы свойства оленьих шкур. Трубчатые волоски шерсти на шкурах оленей очень хорошо сохраняют тепло, но в силу своего строения они быстро разрушаются и осыпаются, делая изделия из них недолговечными.

 

Геолог.

Позади казармы второй роты стояло несколько бараков. В одном из них обитали геологи, которые наезжали туда обычно летом. Что-то они искали в тундре, иногда опутывали гарнизон и его окрестности километрами кабелей, делали какие то замеры, время от времени производя небольшие взрывчики в вечной мерзлоте. Когда геологи приезжали из тундры, то по вечерам они собирались около своего барака у костра, пели бардовские песни под гитару, разливая по стаканам и выпивая за нерушимое братство геологов. Ват такая была у них романтика, воспетая в книгах, кинофильмах и песнях.

Хотя гарнизон был достаточно большой, все что в нем ни случалось, быстро становилось достоянием всех его обитателей, такова специфика оторванных от цивилизаций поселений. До геологов тоже сорока на хвосте принесла весть, что в расположенной рядом с ними части какой молоденький солдат, чудо каратист, штабелями укладывает злых дедов.

И вот в один из воскресных дней в роте появился бородатый колоритный человек лет тридцати. Оказывается, он был родом из Ленинграда, где выучился на геолога и теперь работал там в одном из НИИ, наезжая оттуда в летний полевой сезон на Новую Землю. Геолог достаточно долгое время тренировался в одном из полулегальных школ карате в Ленинграде и теперь ему непременно хотелось познакомиться с Мироном. Для начала он пригласил Мирона в барак геологов, где угостил чайком и консервами, что еще может быть другое у геологов в экспедиции. Потом, к обоюдному удовольствию, были долгие беседы о карате, о службе Мирона, да вообще о жизни. Встретились почти родственные души.

Мирон немало узнал от него про Новую Землю, которая является продолжением старейших в мире Уральских гор, славящихся своими самоцветам и другими полезными ископаемыми. Оказывается, Новая Земля не менее богата ими, здесь можно найти практически всю таблицу Менделеева.

Когда пришла пора расставаться, геологу предстояло возвращение в родной Ленинград, он подарил Мирону на память красивейшие агаты, найденные им на Новой Земле и собственноручно обработанные им здесь же.

***

Лето приближалось к концу. Залив опять был забит различными кораблями, лайнером «Буковиной», БДК, БПК и прочей мелочью. Опять водители с первой роты затревожились, на кого нынче падет выбор быть откомандированным на забивку в поселок Северный. Все-таки это был для них большой стресс. Но никуда не денешься и как в прошлом году, все, что должно было отбыть на борту кораблей и судов, люди, техника и изделия, отправились туда в строго назначенный срок. Никто задания партии и правительства не отменял.

 

 

ОСЕНЬ. ГОД ВТОРОЙ.

Чеченцы.

В начале сентября в часть, в первую роту, из Северодвинска перевели пятерых чеченцев, ребят весеннего призыва этого года. Считается, что если кого-то переводят с материка на Новую Землю, то это им в наказание за очень серьезную провинность по месту старой службы. За что перевели чеченцев, то они об этом упорно молчали. Ребята были все как на подбор, крепкие, кряжистые, жилистые, короче говоря, настоящие кавказцы.

В первое время они вели себя очень прилично, не задирали ни кого, мыли полы как все ушаны, были очень даже обходительны, какими могут быть только выходцы с Кавказа, старались наладить отношения с сослуживцами. В конце концов, они стали своими даже среди молодых.

Но затем стали происходить удивительные метаморфозы. Как-то совсем незаметно они перестали мыть полы и даже стали покрикивать на сослуживцев одного с ними призыва, гонять их, при этом дружно впятером подавляли любой ропот недовольства с их стороны.

Дальше, больше. Чеченцы стали ни во что не ставить молодых, дерзить старикам и даже огрызаться на дедов. Все это они делали вместе и очень дружно, так что поодиночке старослужащие с ними ничего не могли поделать.

И вот тогда деды собрались и вынесли им приговор, надо проучить этих чеченцев.

В один из осенних дней на автобазе, после обеда, когда отсутствовали офицеры, в ответ на очередную дерзость чеченцев, человек двадцать стариков и дедов налетели на них, кто с кулаками, кто с заранее приготовленными любимыми орудиями экзекуции – черенками от лопат. Били чеченцев страшно, но никто из них не убежал, видимо у них был уговор не бросать друг друга. Но и чеченцы, всего лишь впятером против двадцати человек, тоже сумели нанести нападавшим немалый урон. Они как могли, стоя спина к спине, отбивались и помогали друг другу подняться, если кто нибудь из них падал. Уже не один черенок был сломан об их спины. Когда сбитого с ног чеченца начинали бить ногами, он начинал кричать:
- Все, все, я сдаюсь, убьете же меня!
Но как только от него отступали, он, весь в крови, вскакивал на ноги и с криком:
- А-а-а собаки, убью! – присоединялся к своим соплеменникам.

Это могло продолжаться до бесконечности, если бы молодой, стоявший в это время на стреме не крикнул:
- Шухер, командир! – и все разбежались, оставив избитых чеченцев посреди базы.

Надо отдать должное чеченцам, которые, невзирая на настойчивые попытки командиров заставить их назвать участников драки, так никого и не выдали. Более того, позже они прислали парламентария, который передал:
- Ладно, мы все поняли, больше к нам вопросов не будет.

Конечно, никто не поверил, что они все поняли, но вопросов к ним в дальнейшем уже действительно больше не возникало. Но все в части были поражены тому, как они дружно стояли друг за друга, той смелости и той дикой отваге, с которой они до конца дрались впятером против двадцати человек.

***

Более двадцати лет спустя здесь произошли уже действительно драматические события с участием других кавказцев, которые всколыхнули всю страну.

В гарнизоне служила группа солдат, призванных из Дагестана. Четверо из них, находясь под арестом за пьянку на гарнизонной гауптвахте, убили караульного матроса, захватили автомат и поехали на аэродром Рогачево. Здесь они захватили 40 учеников и шесть преподавателей местной школы и потребовали предоставить им самолет до их родины, Дагестана. Террористы мотивировали свои действия тем, что хотели сами убедиться в том, что в Махачкале, во время произошедшего накануне сильного взрыва, в результате которого было разрушено несколько домов, не пострадали их родственники.

Начальник полигона контр-адмирал Шевченко сумел освободить больше половины школьников, предложив террористам себя, вместо них, в заложники. При этом один из террористов сдался властям.
Самолетом Ан-12 в Рогачево срочно была доставлена группа "Антитеррор" из Североморска.

Вся развязка событий происходила на борту этого самолёта. При пересадке террористов из якобы неисправного самолета АН-26, который им был ранее предоставлен, в АН-12 они были обезврежены спецназовцами.

Но все это произошло уже в другое время и в другой стране.

 

Аккорд осенних дембелей.

В это время на котельной, где начиналась служба Мирона, работа шла полным ходом. Уже исправили все дефекты фундамента, переложили треснувшие кирпичные стены, установили огромные котлы и возвели над ними крышу.

Теперь встал вопрос о подведении туда коммуникаций, которыми надо было подсоединить новую котельную к стоявшей рядом старой котельной.

А в том месте, где должны были проходить эти коммуникации, между старой и новой котельными, был закопан огромный бетонный блок, тонн на двадцать. За этот блок крепилась оттяжка трубы старой котельной, удерживающая ее при ураганных ветрах. Что с ним делать, никто не знал.

И тогда объявили осенний дембельский аккорд. Надо было разбить эту бетонную глыбу отбойными молотками. Объявились добровольцы, которым увольнение светило в самую последнюю очередь, перед самым Новым годом. А тут есть возможность уехать в числе первых, если конечно работу успеют выполнить.

Но не тут то было. В то время, когда строили старую котельную, все делали на совесть, навека. Даже этот бетонный якорь сделали из супербетона. Пика отбойного молотка как мячик скакала по поверхности блока, без всякого ущерба для него. За полмесяца изнурительной работы дембелям удалось только срезать углы этого, уже ставшего им ненавистным, камешка.

Кому-то из них пришла в голову идея, попробовать вытащить его стоявшим рядом башенным краном, на который на спор с Рики лазил белобрысый Сашка. Мирон объяснил им, что блок, по всем расчетам, весит тонн двадцать. Кран, с полиспастом на крюке, может поднять максимум восемь тонн, так что не катит. Да и ограничитель грузоподъемности (ОГП) на кране не позволит им этого сделать. На слезные просьбы дембелей отключить ОГП, Мирон ответил категорическим - нет, это было подсудным делом.

В один из октябрьских дней Мирон, находясь на базе, увидел странные манипуляции башенного крана у котельной. Башня крана, крюк которого был опущен в проем между старой и новой котельной, стала отклоняться от вертикали и постепенно достигла угрожающего наклона, градусов десять. Подойдя поближе, он, к своему изумлению, увидел наклонившийся кран, стоящий только на двух опорных рельсовых тележках, а крюк крана зацепленным за тот самый злосчастный бетонный блок.

Оказалось, что среди дембелей нашелся умелец, который сумел, по чьей то подсказке, отключить ОГП на кране и теперь они насиловали его, пытаясь вытащить этот блок. Но доведя кран до угрожающего наклона, хорошо еще он при этом не переломился, они поняли всю тщетность своих усилий. Дембеля сидели понурившись около крана, надо было расписаться в собственном бессилии и смириться с увольнением в самый канун Нового года.

- Мужики, надо ослабить трос на крюке и поставить кран на место, а то не дай бог он сковырнется и тогда, вместо дембеля, Вы все загремите в дисбат – сказал им Мирон.
Когда кран вновь занял вертикальное положении. Мирон продолжил:
- У меня есть к Вам предложение. Вы все, в течение недели, отдаете за завтраком свое масло мне и моим друзьям, а я подскажу Вам, как перетащить этот блок. Договорились?
Дембеля были согласны на все, были готовы отдавать масло вообще до конца своей службы, лишь бы кто нибудь помог вытащить им этот ненавистный блок.
- Тогда договаривайтесь и пригоните сюда два тяжелых бульдозера с тросами и автокран КрАЗ, которому недавно поставили новую стрелу. Будем тащить бегемота из болота.

Через два часа вся техника была на месте. Расчет был прост. Автокран КрАЗ, максимальная грузоподъемность которого была шестнадцать тонн, легко приподнял за один край двадцатитонный бетонный блок, а два мощных бульдозера, тросами зацепившись за этот самый край, выдернули многострадальный блок из ямы. Все это заняло не больше часа.

Уговор дороже денег, от лишней порции масла, да еще в течение целой недели, здесь на севере еще никто не отказывался.

***

С этой котельной связана одна печальная история. Когда-то, на заре службы, вместе с Мироном здесь на котельной начинал службу Соловьев Сергей. В отличие от Мирона, он никуда с котельной не уходил. Был Сергей тихим, неприметным худеньким пареньком из интелегентной московской семьи.

Но, как гром среди ясного неба, всех в эту осень ошеломило известие, что Соловьев арестован и его будет судить военный трибунал.

Позднее, от других солдат, тоже имевших к этому делу отношение, но только сумевшие избежать наказания, стали известны подробности залета Соловьева. Кому-то из занятых на строительстве котельной солдат пришла в голову идея, во время ночной смены наведаться в соседний войсковой склад. За компанию пошел туда вместе со всеми и Сергей. Набрали они там полушерстяного обмундирования (ПШ), кожаные офицерские сапоги и еще всякую ерунду.

Когда воришки вернулись со всем этим добром на котельную, то встал вопрос, а куда все это девать, ведь в роту это не потащишь. Но на самом деле было бы гораздо уместнее задать другой вопрос, а зачем вообще им все это понадобилось? Надеть все это барахло, без законного вопроса со стороны командования, откуда все это взялось, невозможно в армии. Вывезти с режимного гарнизона все это на материк, тоже невозможно. А самое главное, зачем все это потом может понадобиться на гражданке? Короче говоря, это был абсолютно глупый поступок. И спрятали ребята все это барахло под кучей шлака, здесь же на котельной.

Конечно, кражу сразу же обнаружили. Следователи долго искали воров, но безуспешно, пока один из участников ночного похода на склад не проболтался кому-то о своем подвиге, тот другому и пошло поехало. В конце концов, информация дошла до кого надо. На котельную пришли следователи, всех допросили. И только Соловьев, в отличие от других не смог соврать, в силу своего воспитания, и признался в воровстве, но при этом, опять таки в силу своего воспитания, никого не выдал, а взял всю вину на себя. Обмундирование выкопали из кучи шлака и отправили обратно на склад, а Соловьева, по приговору трибунала, отправили в дисбат.

***

В середине октября доктор санчасти отправился на материк за осенним пополнением. Эдик Колбин предложил Мирону госпитализироваться, хотя бы на выходные дни. То есть он сделал вторую попытку, после неудачной весенней, интересно скоротать вместе время.

В санчасть, так в санчасть. На этот раз Эдик был вполне доволен выходными, проведенными вместе с Мироном. Поговорили вволю, в шахматы поиграли в удовольствие, Эдик до одури тренировался карате, а самое главное, они побаловали себя настоящей вкусной едой.

Мирону с Эдиком пришла в голову мысль взять в столовой кусок парной свинины, благо был свой свинарник при части. В отсутствии доктора Эдик замещал его, контролировал в столовой процесс приготовления пищи и качество исходных продуктов. Ему без труда удалось убедить повара отрезать от тушки свиньи кусочек получше, набрал лука, чеснока, другой приправы и все это принес в санчасть.
Поздно ночью, загнав всех больных в санчасти спать, Мирон с Эдиком приспособили новый стерилизатор из нержавейки в качестве сковородки и приготовили изумительную жареную свинину. Давно забытый вкус, давно забытый аромат нормальной человеческой пищи.

Поутру, буквально все в штабе считали обязательным наведаться в санчасть и поинтересоваться, а чем таким необычайно вкусным пахнет отсюда по всему штабу? На что Эдик в ответ бормотал что-то невнятное по поводу больного, который нечаянно уронил свой завтрак на плиту стерилизатора. Хорошо, что командования части, по причине выходных, в этот день не было в штабе.

 

ЧП на ядерных испытаниях.

По данным западных информационных агентств во второй половине октября Советский Союз на полигоне на Новой Земле произвел два испытательных ядерных подземных взрыва мощностью от двадцати до ста пятидесяти килотонн.

Об этом в этот день в части никто не догадывался. Раньше, как рассказывали старожилы, при проведении испытаний мощных термоядерных бомб, для безопасности, всех выводили из зданий, на случай их обрушения. А при испытании 31 октября 1961 года термоядерной царь-бомбы мощностью пятьдесят мегатонн, даже на острове Диксон в домах повылетали стекла, не говоря уже о самом гарнизоне. Сейчас же, при проведении подземных испытаний зарядов малой мощности, в гарнизоне уже ничто не указывало на их подрыв, даже толчки не ощущались.

Но в этот день вдруг засуетились матросы службы химической защиты, дислоцированные напротив третьей роты. Они на своем БТРе, оборудованном приборами контроля за радиационной обстановкой, стали как угорелые носиться по всему гарнизону, останавливаясь в различных ее точках и производить замеры. Они же, по секрету, сообщили стройбатовцам, что во время взрыва на полигоне произошло ЧП, произошел выброс из разломов продуктов радиоактивного распада. Но сколько нащелкало у них на приборах, они категорически отказывались говорить.

А в штабе в это время билась в истерике фельдшерица, плачась капитану Либровскому, что муж не разрешает ей улететь с Новой Земли.

В гарнизоне мгновенно возникла паника и многие офицеры, особенно из высшего командного состава гарнизона, на всякий случай спешно предпринимали шаги по отправке своих семей на материк.

Позднее, вернувшись с командировки из поселка Северный, водители первой роты подтвердили, что действительно произошел выброс во время испытаний. Но синоптики в этот день дали верный прогноз. Основную часть ядовитого радиоактивного облака отнесло ветром в сторону Карского моря. Командование хотело бросить на ликвидацию последствий этого ЧП стройбатовцев и матросов, но они категорически отказались это выполнять. Тогда за баранки автомобилей и другой техники сели офицеры и пошли в зараженную зону.

Начальство так и не сообщило о реальной радиационной обстановке в гарнизоне, паника среди населения понемногу улеглась и все вернулось на круги своя.

 

Кравченко и танцы.

В конце прошедшего лета, во время очередного визита в санчасть в гости к Эдику, Мирон застал у него в кабинете довольно забавного с виду солдата по фамилии Кравченко из Свердловска, из последнего осеннего призыва. Был он среднего роста, немножко пухленький, с выпирающимся животиком. Когда разговаривал, он забавно картавил. Одет был Кравченко в замызганную и промасленную форму, сразу было видно, что из второй роты. В санчасть его привела гноящаяся рана на пальце руки, обычное дело для слесарей.

Совершенно случайно Кравченко обмолвился, что до армии он был многократным победителем конкурсов по бальным и современным танцам, в том числе и областного масштаба. Этот пухлик и победитель по танцам? Ничего более нелепого Мирон с Эдиком не могли и представить. Но Кравченко вполне серьезно уверял, что оно так и есть, а уж какие девушки мечтали стать его партнершами, словами не описать.
Уж если назвался груздем, то полезай в кузовок. Из ящика стола достали старенький кассетный магнитофон «Весна» портного Кузенкова из третьей роты и врубили музыку популярной в тот год западной группы «Смоки». Кравченко мгновенно преобразился, как-то сразу постройнел и выдал такое, что сомнений по поводу его побед на конкурсах ни у Эдика, ни у Мирона уже больше не возникало. Да, танцевал он просто класс! Оказывается, к тому же до армии он еще преподавал танцы детям.

Эдик обработал рану на руке Кравченко, велел завтра снова прийти на процедуры, а заодно, чтобы настроился на проведение урока современного танца для него с Мироном. Уж очень им хотелось в будущем на гражданке, а ведь когда-то обязательно они там будут, блеснуть умением танцевать.

Так начались регулярные занятия танцами в санчасти,в кабинете физиотерапии. И учитель, и ученики были очень довольны результатами, да и сами занятия, наряду с воскресными тренировками по карате, разнообразили довольно скучные армейские будни.

Через полмесяца Кравченко сообщил, что он рассказал двум молодым женщинам из бухгалтерии автобазы о проводимых им с Мироном и Эдиком уроках танца. Те проявили к этому живой интерес и пожелали тоже присоединиться к этим занятиям. Галина и Тамара, так звали этих женщин, быстренько сагитировали свою знакомую, дочь начальника политотдела Спецстроя Марину Мелешко, очень заводную и веселую девушку, присоединиться к занятиям.

В результате, стараниями Марины, официально разрешили занятия кружка по бальным танцам в клубе части, по субботам. Марина привела свою подружку Ларису, а к ребятам присоединился еще сержант Харланов из второй роты, призванный из Тюмени. И так, вместе с самим Кравченко образовалось четыре пары. Кравченко оказался прекрасным учителем, видимо сказывался опыт работы с детьми, а потому его старания не прошли даром. Вальс, танго, быстрый танец - классический набор, все оказалось ребятам по плечу.

В это время капитану Павлову пришло в голову устроить для личного состава части в клубе, на ноябрьские праздники, небольшое представление самодеятельности. Кто-то должен был читать стихи, кто-то петь песни и конечно, раз есть танцоры, станцевать. Для подготовки номера танцорам разрешили позаниматься дополнительно, в будние дни по вечерам.

Обычно на эти занятия приходили только Марина с Ларисой. Галина и Тамара не могли, должны были по вечерам заниматься дома своими семьями. После занятий Мирон с Харлановым провожали девушек до ближайшего, от военного городка, пятиэтажного дома, где они проживали, а затем быстренько возвращались назад, чтобы их не застукал патруль. Гордость не позволяла остановиться на полпути и оправдываться перед девушками, ссылаясь на рискованность таких прогулок.

И вот в очередной раз, когда дошли до подъезда дома девушек, Марина пригласила ребят к себе домой в гости, на чашку чая. Ее высокопоставленный папа и мама в это время были на материке. Предложение было очень заманчивым, трудно было отказаться. А Марине хотелось подольше побыть с сержантом Харлановым, которому она явно симпатизировала. Родителей Марины действительно не было дома. Оставив Мирона одного в гостиной смотреть телевизор, Марина и Харланов отправились на кухню готовить чай. Но что-то уж очень долго они его там заваривали, что Мирону пришлось крикнуть Харланова, потому что надо было спешить на вечернюю поверку, чтобы не угодить в число самовольщиков. Из кухни появились отчего то раскрасневшиеся Харланов с Мариной и что-то смущенно залепетали по поводу чайника, который почему-то долго не мог закипеть.

Быстро одев спецпошивы и попрощавшись с Мариной, ребята выскочили из подъезда и сразу напоролись на матросский патруль, старший которого с криком:
- Вот Вы и попались, а то мы уже заждались – и вместе с двумя матросами бросился к ним.

Оказывается, патруль засек провожатых с девушками еще на выходе из военного городка, но решил их задержать на обратном пути, терпеливо дожидаясь самовольщиков у подъезда.

Не сговариваясь, Мирон с Харлановым бросились в сторону залива, но пробежав всего лишь с полсотни метров, ухнули куда-то вниз, в снежный провал. Сразу вокруг них густо заклубился пар, дыхание сперло от смрадного запаха канализационных стоков. Оказывается, они провалились в пустоту под снегом, которая образовалась в результате протекания в этом месте теплых канализационных стоков из домов в залив.
Оглянувшись вверх из провала, Мирон увидел сквозь клубы пара, в свете гарнизонных прожекторов, расплывчатые фигуры преследователей, которые тщетно пытались что-либо высмотреть сквозь плотную завесу пара.

Помогая друг другу, ребята выбрались из клоаки на другую сторону провала и побежали в темноту залива. Патруль не решился форсировать провал и продолжить преследование.

Когда стало ясно, что патруль им уже не страшен, беглецов охватил безудержный нервный смех, который тут же прервался, ведь где то рядом мог быть белый медведь, а это пострашнее любого патруля. Теперь, гонимые только этой мыслью, они резвой рысцой, не останавливаясь, добежали по льду залива до части и только тогда с облегчением вздохнули, когда перешагнули через порог своей казармы. И во время, потому что сразу последовала команда строиться на вечернюю поверку.

Но труды, подкрепленные риском попадания в лапы всевидящего патруля, не пропали даром. Больше всего солдатам на концерте седьмого ноября понравился танцевальный номер, который пришлось повторить на бис. Но природа этого самого бис у большинства зрителей крылась в скрытом желании, наяву, подольше насладиться видом прелестных танцовщиц в обалденно соблазнительных нарядах, обтягивающих их точеные фигурки. Ведь подавляющее большинство солдат были лишены этой возможности все два года своей службы. 

Не был ушаном и дедом не буду.

Вначале службы казалось, что время остановилось. Дни медленно складывались в недели, а недели никак не хотели сложиться в месяцы. Но с прибытием нового осеннего пополнения, Мирон неожиданно для себя сделал открытие, черт побери, а ведь уже полтора года отбарабанил и осталось-то всего ничего, лишь последний бросок до дембеля. Те, кто призывался вместе с Мироном заважничали, как будто у них за спиной и в помине не было пугливого и унизительного ушанства, ведь теперь они именовались столь долгожданным именем деды.

Многие из них к этому времени, всеми правдами и неправдами, сумели обзавестись офицерскими шапками, яловыми сапогами и кожаными ремнями, бляхи которых им до зеркального блеска начищали пастой Гойей новоявленные ушаны. Новые деды уже забыли, что значит подшивать подворотнички и чистить сапоги, заправлять постели. Для них все это делали теперь ушаны.

Конечно не все новоявленные деды были такими кровопийцами, некоторые в силу перманентной забитости, иные в силу слабохарактерности, третьим же не позволяло воспитание.

Мирон тоже не позволял себе дедовских привилегий, во первых, ему это было противно, а во вторых, он всегда помнил слова того самого мудрого деда, который в начале его службы, во время стычки с дедами в первой роте, сказал:
- В моем понимании только тот имеет право быть дедом, кто прошел весь путь от ушана до деда и только потому может потом говорить ушану: я терпел и ты терпи, ведь ты тоже когда-то станешь дедом.

Мирон не забыл и свой ответ ему, что дедовство не для него. Поэтому он сам регулярно чистил свои сапоги, подшивал подворотничок, заправлял постель.

В эту осень Мирону дали новобранца по фамилии Попов, из Свердловской области. Готовить себе замену. Новичок оказался очень неглупым, смышленым, схватывал все на лету и вскорее мог самостоятельно выполнять несложные работы.

Если на службе Попова никто из старослужащих не мог тиранить, а тем более припахать, Мирон это никому не позволял, то в роте все ушаны были равны, а потому Попову приходилось не сладко, он, как все ушаны, летал с тряпкой по казарме мухой.

Как-то раз, глядя как Мирон вечерком подшивает себе подворотничок и чистит сапоги, Попов предложил ему свои услуги, но Мирон категорически отказал ему. Но и на следующий, и на третий день Попов все повторял свое предложение:
- Ну давай я это сделаю, мне же ведь не трудно.
- Ты знаешь, когда-то вначале службы я сказал всем, что я никогда не буду ушаном, но и никогда не буду дедом. Я никогда никому не подшивал подворотнички, не чистил сапоги. Поэтому и ты для меня не будешь этого делать.
- Ты знаешь, ведь это не ты меня будешь заставлять делать, а это я сам тебе предлагаю. В первую очередь, это надо мне. Если я буду что-то делать для тебя, то ни одна сволочь в роте, зная об этом, не посмеет меня тронуть. Ты же сам прекрасно об этом знаешь. Кто посмеет пойти против тебя? Так что я тебя прошу, пожалуйста соглашайся.

В словах Попова был определенный резон. Сошлись на том, что он будет заниматься только подворотничком.

Вначале молодые и старики пытались, как обычно, припахать Попова, но узнав, чью гимнастерку он подшивает, сразу же отваливали от него. И хотя Попов подозрительно долго, почти два часа, с ужина и до самого отбоя, подшивал один подворотничок, для чего на самом деле надо было затратить максимум десять минут, никто так и не пытался поймать его на этом.

Все было шито белыми нитками, все понимали что происходит, но предъявить претензии к Мирону никому из дедов и в голову не приходило. Так что совесть у Мирона была чиста и тот мудрый дед ни в чем не смог бы его упрекнуть.

 

Ара из осеннего призыва. Шаменов из Перьми.

Осеннее пополнение ничем не отличалось от предыдущего, кроме одного ушана, армянина по национальности, которого все стали звать Ара. Был он с виду несуразен, высокий, худой, сутулый и вертлявый, с большим кавказским носом. Отличался он исключительной болтливостью, причем говорил он много, складно и смешно. Знал кучу поговорок, анекдотов. Но самой большой его фишкой было то, что он знал наизусть небольшой рассказик, минуты на три, которая, кроме первых двух, сплошь состояла только из матерных слов. А начинался он так:
- Эй, Вы, х…, на х… до х… на х…рили – и так далее.

Причем рассказ нес вполне определенный смысл и заканчивался таким набором, неслыханных ранее ребятами, блатных жаргонных слов, что все просто обалдевали.
Этот армянин во второй роте пользовался таким же успехом, как в свое время Женя Шинкарев в третьей роте.

Деды пытались заучить наизусть этот шедевр устного народного творчества, чтобы затем на гражданке удивлять своих друзей. Они записывали эту матерную оду на бумажку и учили ее как стихотворение. Но никому из них не удавалось воспроизвести ее от начала и до конца, как армянскому декламатору без шпаргалки.

***

В эту же осень во второй роте появился татарин Шаменов, родом из Перми. Он уже успел где-то отслужить полтора года. Было понятно, что не за заслуги, а за какие достаточно серьезные прегрешения по месту старой службы отправили его в ссылку на Новую Землю.

Шаменову было уже далеко за двадцать лет, был женат, имел ребенку, вторым не успел обзавестись, иначе бы он не попал в армию. Раньше, на гражданке, он обретался где-то в торговле или на складе и потому его сразу поставили заведовать имуществом части. Он достаточно быстро привел в порядок запущенную до полной неразберихи систему учета имущества части, свел дебет с сальдо, стал своим у гарнизонных интендантов. Таким образом ему удалось вскорее наладить снабжение продовольственным и имущественным довольствием часть, в первую очередь офицеров. Был он обходительным, легко умел втереться в доверие к начальству. Короче говоря, проныра и торгаш был еще тот.

Чувствуя, что командование части нуждается в его профессиональных навыках, а потому закрывает глаза на некоторые его вольности, он стал вести довольно таки свободный образ жизни, частенько заявлялся в роту пьяненьким, отметив с каким нибудь тыловиком очередную успешную комбинацию. Не в этом ли крылась тайна его ссылки сюда?

В скором времени Шаменов совсем зазвездился, экипировался по полной программе, облачился в ПШ, офицерскую шапку, хромовые сапоги, стал поучать других жизни. А уж принять с устатку для него стало рядовым делом.

Как-то раз, после ужина, покой казармы нарушил вбежавший в роту Миша Риманов, который в панике стал умолять ребят:
- Мужики, спасите меня, Шаменов хочет меня зарезать! – и пробежав в конец казармы, заполз под кровать, что для него, довольно таки толстенького, было не совсем просто.

Мирон, в недоумении, прошел туда убедиться, что ему не послышалось:
- Миш, ты что, заработался что ли? Зачем тебя резать?
- Мирон – ответил дрожащим и прерывающимся голосом Миша – не выдавай меня, отойди куда нибудь, иначе он меня найдет и зарежет.

В это время в казарму вошел пьяный Шаменов, крепко сжимая большой складной нож в руках:
- Где этот гад, Риманов? Куда он спрятался, хренов художник? – почему-то скрежеща зубами в золотых коронках, стал приставать он к растерявшемуся дневальному.
Мирон подошел к Шаменову:
- Эй, друг, мне кажется это уже перебор, кончай людей пугать.
- Нет, я этого маляра обязательно порежу. Где он? Риманов выходи! – продолжил Шаменов, размахивая ножом.
- Дай сюда нож и не балуй.
- Только после того, как посажу на него Романова.
- Больше повторять не буду, отдай нож, и-ли-и – медленно с расстановкой, глядя дебоширу пристально в глаза, тихо произнес Мирон - ты по-ня-я-л?

Тут Шаменов как то неожиданно сник, сунул Мирону в руки нож и понурившись побрел из казармы.

Миша Риманов был безумно рад такому исходу дела, но он так и не раскололся, за что на него так осерчал Шаменов.

***

Вместе с новобранцами и Шаменовым во второй объявился еще один новичок, конопатый прапорщик. Был он туп и глуп до безобразия, что впрочем для прапорщиков не такая уж редкость. Но он, в силу своей особой глупости, возомнил себя пупом земли, стал донимать и доставать, по делу и не по делу, всех подряд, начиная от ушанов и кончая дедами. Особенно это не нравилось дедам, которые почувствовали угрозу своим выстраданным привилегиям. И они решили этого недоумка проучить.

Однажды, когда конопатый прапорщик остался на свое очередное дежурство в роте и сидел в ее канцелярии, по знаку одного из дедов кочегар выкрутил пробку. Свет во всей казарме погас, наступила кромешная темнота. И тут раздался какой-то грохот и дикие вопли этого прапорщика. Все продолжалось секунд пятнадцать, а затем снова наступила тишина. Потом включился свет. Прапорщик выскочил из канцелярии, держась руками за голову, на скуле у него расплывалась большая ссадина. В самой канцелярии, там и сям, валялись кирзовые сапоги.

- Вы видели, кто сейчас здесь был – стал он приставать с расспросами к дневальным. Те, конечно, никого не видели.

Тут он стал громко, на всю казарму, рассказывать о происшедшем подошедшему на шум старшему по дневальному наряду, строевому сержанту:
- Ты представляешь, сижу в канцелярии, вдруг выключается свет и в меня начинают бросаться сапогами. Попали несколько раз по голове и еще куда-то в руку. Я сейчас же пойду в штаб и доложу обо всем начальству, пусть они этих негодяев накажут – захлебываясь словами, стал вопить пострадавший.

Сержант завел его назад в канцелярию и посоветовал не делать этого. Ведь он не видел, кто на него покушался посредством сапогометания, а солдаты никого выдадут, это уж точно, как пить дать, поэтому наказывать будет некого. Да и вообще, не надо об этом никому рассказывать, иначе он станет для всех посмешищем. Лучше сделать вид, что ничего не произошло.

Как ни странно, при всем скудоумии прапорщика, слова сержанта возымели на него свое действие. С тех пор он круто изменился, больше не вредничал, а вскорее упросил начальство перевести его на другое место службы, от греха и позора подальше.

 

Побег близнецов.

Для армии вполне обыденным явлением стало дезертирство. Солдаты сбегают из расположения своих частей по разным причинам, но чаще всего по причине дедовщины.

Если на материке возможны любые варианты бегства солдат из части, например они могут стать ходоками в комитет солдатских матерей или уехать на перекладных домой к родителям, к любимой, то на Новой Земле это можно сделать только чисто символически. Убежать то некуда, кругом тундра и морская пучина. Как-то ненец Семен признался, что даже ему, своим ходом, не под силу добраться зимой по льду до материка, слишком большое расстояние. А в новоземельской тундре, по его мнению, может выжить только кто нибудь из представителей коренного населения севера.

Но не взирая на такие неподходящие здесь для дезертирства условия, кое-кто, когда дедовщина становилась просто невыносимой, все же умудрялся совершать побег из расположения своих частей, будь то матрос или солдат. Дедовщина ведь для всех одна. Обычно побег обнаруживали во время вечерней поверки, а на следующий день, до обеда, беглеца находили где-нибудь на чердаке одного из отапливаемых зданий или в коробе теплотрассы. Других вариантов не было. Это были давно известные места для поиска дезертиров, только там была возможность незаметно провести ночь вне казармы и не околеть от холода.
Если дезертир покидает расположение части больше, чем на трое суток, то он подлежит уголовному преследованию, если меньше, то все ограничивается губой. Вместе с ним на губу, обычно, отправляется и его мучитель, если конечно последний будет кем-то выдан, что тоже случается не часто. У стукача в армии незавидная судьба, он становится изгоем на все время службы, а это тяжелая участь.

Но в эту осень случился не совсем обычный побег. В последнем призыве были два брата близнеца Лобановы, то ли из чувашей, то из мордвы, которых невозможно было отличить друг от друга. Их определили на службу в столовую. Были они крепкими ребятами, на гражданке привыкли всегда стоять друг за друга и потому пользовались определенным уважением у сверстников. Здесь они тоже пытались действовать тем же способом, но безуспешно, деды быстро их поставили на место, а за строптивость их стали гонять больше, чем других ушанов.

И вот в один из пасмурных осенних дней на вечерней поверке не досчитались одного из Лобановых. Второй Лобанов понятия не имел, где находится его брат.

На следующий день, как обычно бывает в этих случаях, устроили тотальную проверку всех чердаков и коробов теплотрасс, но Лобанов как в воду канул. На третий день повторили проверку, но безрезультатно. Было решено расширить круг поиска и помимо чердаков и теплотрасс прочесать окрестности гарнизона. Уже стали допускать возможность, что он сбежал в тундру и замерз там, а это очень серьезное ЧП.

Злые и усталые от бесконечных поисков, солдаты и офицеры в очередной раз выстроились цепочкой и двинулись по тундре. Заодно прихватили с собой второго Лобанова, на всякий случай. А может он подскажет, в случае необходимости, как в определенной ситуации мог бы поступить его брат, ведь все-таки они были близнецами.

Какой то момент один из дедов вдруг остановился, с недоумением посмотрел на этого Лобанова и спросил:
- Слушай, если ты тот, который ищет вместе с нами своего сбежавшего брата, то кто же тот, который ищет сейчас тоже своего сбежавшего брата, но с другой командой на теплотрассе. Я ведь точно знаю, что тебя взяли в ту команду.

Сообразительный дед, проявивший выдающиеся аналитические способности, тут же сообщил о своих догадках командиру.

Оказалось, что все это время близнецы Лобановы играли со всеми в кошки мышки. Как выяснилось позже, они, в зависимости от обстановки, или прятались по очереди, или не прятались вовсе, но при этом старались всегда находиться в разных местах. И если прячущегося находили, то он заявлял, что он вовсе не беглец, а вместе со всеми ищет своего брата. Так им удавалось водить всю часть за нос почти три дня. Оказывается, и в столовую они ходили по очереди, у всех на виду. Прямо цирк какой-то.

К великому облегчению всех в части, а так же к счастью братьев Лобановых, это поисковая эпопея наконец-то закончилась. К счастью братьев Лобановых потому, что на следующий день на кого-то из них завели бы уголовное дело по факту дезертирства.

А командование части пришло к выводу, что оба близнеца, по очереди, совершили побег из части, а потому обоих отправили на губу на трое суток.

продолжение

начало