Новая Земля

varchakov · юнга Зарегистрирован: 14.05.2010 Сообщения: 3

Я интересуюсь историей тральщика ТЩ-65 в годы ВОВ. Брат моего деда Гуляев Александр Николаевич служил на этом корабле пулеметчиком и погиб 30.07.1943 когда немецкая подлодка U-703 торпедировала их. В интернете я нашел информацию что есть захоронение членов команды на берегу.
Я был бы очень признателен всем кто откликнется на мою просьбу опубликоать фотографию мемориала и имена похороненных там моряков.

Валерьян

Вот как описан этот случай в книге " История освоения полярного архипелага Новая Земля". Авторы: П.В. Боярский, В.В.Сметанин, Ю.И. Соколов, Н.В. Химчук.
В конце июля 1943 г. в губу Белушью следовал военный транспорт " Рошаль" с грузами для Новоземельской ВМБ и промышленников. Его сопровождали два тральщика Беломорской вонно-морской базы: ТЩ-55 и ТЩ-65. 30 июля в районе мыса Лилье - Губы Белушьей сигнальщик второго тральщика заметил след торпеды, неожиданно выпущенной немецкой подводной лодкой "U-205" (!). Командир тральщика ТЩ-65 старший лейтенант Николай Константинович Голубенцев решил заслонить своим судном транспорт с военным грузом. После мощного взрыва тральщик начал быстро погружаться в штормовое море. Только когда все оставшиеся в живых покинули корабль, прыгнул последним в ледяную воду получивший контузию командир. Несмотря на то, что второй тральщик тут же пришел на помощь, удалось спасти немногих.После лечения в госпитале Белушьей Губы Н.К. Голубенцев вернулся на Большую Землю и командовал кораблем. Окончил он войну командиром дивизиона сторожевых кораблей в звании капитана 3 ранга. За свой подвиг на тральщике ТЩ-65 Н.К. Голубенцев был награжден орденом Боевого Красного Знамени, а трое членов экипажа - боевыми орденами Красной Звезды. 7 мая 1989 г. Центральным полигоном РФ были торжественно перезахоронены останки погибших моряков ТЩ-65 с каменной косы на новое кладбище поселка Белушья Губа. 25 июля 1989 г. в поселке был торжественно открыт памятник героическому экипажу ТЩ-65. Этот номер был присвоен в годы войны бывшему рыболовецкому тралшьщику РТ-76 " Астрахань ", построенному в 1933 г. для Севгосрыбтреста в Мурманске. Общая численность его экипажа вместе с командой составляла 43 человека. Командование полигона и воины-новоземельцы поддерживали после войны постоянную связь с Н.К. Голубенцевым, который продолжал работу на гражданских судах, вплодь до его кончины в 1993 г.

С уважением новоземелец 1936 - 1953 г.г.

varchakov · юнга Зарегистрирован: 14.05.2010 Сообщения: 3

Уважаемый Валерьян

Спасибо за информацию,

Я нашел список погибших здесь

http://www.vdvsn.ru/papers/ks/2002/10/08/9823/

Моряки минного тральщика Т-911 РТ-76 «Астрахань»,
погибшие 30 июля 1943 года:
Бутенко В.Н (1913)., лейтенант, командир БЧ 2-3,
Дражников В.М. (1916), лейтенант, командир БЧ-5,
Фомин М.В. (1915),
лейтенант медицинской службы, фельдшер,
Кузнецов Н.М. (1910), старшина 1 статьи,
командир отделения комендоров,
Левочкин В.Д. (1919), старшина 1 статьи,
командир отделения сигнальщиков,
Рыстаков А.А. (1912), старшина 1 статьи,
командир отделения минеров,
Самарин А.И. (1915), старшина 1 статьи,
командир отделения радистов,
Вишняков В.Н. (1912), старшина 2 статьи,
командир отделения котельных машинистов,
Киселев Н.А. (1910), старшина 2 статьи,
старший комендор,
Осколков П.А. (1908), старшина 2 статьи,
старший трюмный машинист,
Федоренков Н.С. (1915), старшина 2 статьи,
командир отделения химиков,
Ануфриев И.А. (1923), краснофлотец, котельный машинист,
Бессонов Е.А. (1912), краснофлотец, котельный машинист,
Барыщев И.В. (1895), краснофлотец, минер,
Воробкин М.Е. (1898), краснофлотец, котельный машинист,
Гуляев А.Н. (1918), краснофлотец, пулеметчик,
Евпланов Н.П. (1920), краснофлотец, кок,
Ермаков И.Ф. (1908), краснофлотец, машинист,
Ишгнин Ф.М. (1901), краснофлотец, минер,
Киселев А.Н. (1909), краснофлотец, машинист,
Ливасов Д.А. (1903), краснофлотец, котельный машинист,
Макаров С.М. (1920), краснофлотец, рулевой,
Пантелеев П.К. (1908), краснофлотец, минер,
Стуков А.К. (1906), краснофлотец, сигнальщик,
Семенов Н.И. (1922), краснофлотец, комендор,
Спиридонов И.И. (1921), краснофлотец, рулевой,
Севский М.У. (1913), краснофлотец, машинист,
Чебаков Г.С. (1919), краснофлотец, машинист.

Вечная память погибшим

arnoldych.69

С тральщика ТЩ-65 спаслись всего 4 члена команды:командир Голубенцев Н.К, Самарин А.И-радист,Спиридонов И.-рулевой,Севский М.У.-машинист.Впоследствии 3 матроса умерли от переохлаждения и были захоронены на м.Морозова.Не помню точно, но по-моему в 1988 году они были перезахоронены на гарнизонном кладбище. Наш дивизион кораблей непосредственно участвовал в перезахоронении, нам же определили уход за могилой героев.
Скорее всего краснофлотец Гуляев Александр Николаевич погиб вместе с кораблем. Вечная ему слава.

varchakov · юнга Зарегистрирован: 14.05.2010 Сообщения: 3

Уважаемый arnoldych.69,

большое вам спасибою

Скорее всего Вы правы. В личной карточке , которую я нашел в ОБД Мемориал место гибели Гуляева Александра Николаевичя значится как "море в р-не Н. Земли"

Валерьян

Спасибо Вам, уважаемые. Для меня эта информация тоже была интересна. Хочу немного поправить. Погибшие моряки были похоронены не на мысе Морозова, а именно на каменной косе. Это кладбище Белушки до полигонного времени, ( сейчас зовется историческим ). Старый памятник так там и стоит хотя останки перезахоронены на гарнизонном кладбище. Новый памятник открыт 25 июля 1989г. Находится около штаба. Мы фотографировались у этого памятника 22 июля 2008 г. при посещении своей малой Родины. А в 1944 году я на пароходе " Рошаль " ехал в 1-ый класс Новоземельской 7-ми летней школы. По пути останавливались и расстреляли из крупнокалиберного пулемета обнаруженную мину, но она не взорвалась , затонула. Пассажиров при этом всех загнали в трюм. И было как-то этот же Рошаль удирал от подводной лодки. Опасностей у моряков хватало. С уважением - Новоземелец 1936-1953г.г.

Fisch

«Новоземельские вести №33 (346) 2012 г.»

« Памятник героическому экипажу Т-911/ТЩ-65 (РТ-76 «Астрахань»)»

100 лет прожил отважный капитан из Бердянска

Вековой юбилей отпраздновал в кругу родных, близких и друзей бердянец Николай Константинович Голубенцев, человек легендарной судьбы.
Во время Великой Отечественной войны он служил на Северном флоте. В 1943-м тральщик, которым командовал капитан-лейтенант Голубенцев, конвоировал военный транспорт «Рошаль», доставлявший стратегические грузы. Когда транспорт был атакован немецкой подводной лодкой, Голубенцев подставил торпеде борт своего корабля. Не всем членам команды затонувшего тральщика удалось спастись. Получившего контузию капитана подобрали и доставили в госпиталь, где он был награжден орденом Красного знамени. Закончил войну Николай Голубенцев капитаном третьего ранга, командиром дивизиона сторожевых кораблей.
Вся послевоенная жизнь Николая Константиновича связана с морем, без которого он себя просто не представляет
24 декабря 2009 г.
www.mig.com.ua

Fisch

Восемь строчек трагедии

Одни утверждают, что подвиг экипажа Т-911 описал Валентин Пикуль. Другие им возражают.
Случай, о котором идет речь, в документах открытых для массового читателя, отражен довольно скупо, если быть точным, в 8 строках. Не исключено, что со временем сам факт гибели советского минного тральщика Т-911 и 28 членов его экипажа вблизи новоземельских берегов мало кто вспомнил, если бы не один из эпизодов, описанных Валентином Саввичем Пикулем в первой своей повести «Океанский патруль».

Один подвиг на двоих

В одной из глав под названием «МО-216» Валентин Пикуль рассказывает о подвиге экипажа североморского малого охотника, который корпусом своего корабля преградил путь фашистской торпеде, нацеленной в советский эсминец «Летучий». Сразу оговоримся: ни малого охотника МО-216, ни эсминца «Летучий» на Северном флоте во время войны не было, это вымысел писателя. Но в истории Великой Отечественной войны на Севере есть два события, которые вполне мог бы «взять за основу» Валентин Пикуль. Вот по их поводу исследователи не приходят к единому мнению.
30 июня 1943 года тральщики Т-911 и Т-901 эскортировали транспорт «Рошаль» от острова Колгуев в губу Белушья на Новой Земле. Этот конвой, имевший кодовое обозначение БА-12, прикрывали с воздуха еще и пара самолетов МБР-2. Вечером, уже на подходе к Белушьей, фашистская подлодка U-703 выследила и атаковала конвой. Торпеда попала в кормовую часть тральщика Т-911, и буквально через 30 секунд после взрыва он затонул. Из 42 человек его экипажа погибли 28. Некоторые авторы публикаций, рассказывая об этом случае, утверждают, что командир Т-911 якобы сознательно направил свой корабль наперерез вражеской торпеде, чтобы спасти транспорт «Рошаль».
Однако у этой точки зрения есть противники. Они утверждают, что свой борт вражеской торпеде подставил другой советский корабль - «Бриллиант». 23 сентября 1944 года СКР-29 «Бриллиант» следовал в охранении конвоя ВД-1. В Карском море корабли атаковала фашистская подлодка U-957. В 01.13 ее торпеда поразила советский сторожевик, который затонул через 2 минуты. Из воды был подобран только один моряк «Бриллианта», который вскоре умер. Остальные 64 человека из его экипажа погибли.
В случае с транспортом «Рошаль» разобраться было легче. К счастью, оказалось, живы еще люди, на чьих глазах произошла трагедия, они и засвидетельствовали ее в своих воспоминаниях.

Идти оставалось 35 миль

Пароход «Рошаль» шел из Архангельска на Новую Землю. Здесь, в губе Белушья, его ждали обитатели местной полярной станции и военные авиаторы. Грузы в трюмах судна, главным образом, предназначались им. Кроме того, пароход должен был доставить несколько экипажей летчиков и большую группу студентов архангельского медицинского института, которые участвовали в так называемой «продовольственной экспедиции». На заполярных островах им предстояло заготовлять продукты (яйца кайры, рыбу) для госпиталей и столовой института.
Архангелогородец Николай Галашев во время войны служил машинистом на минном тральщике Т-901 (бывший РТ-20 «Архангельск»). Он рассказывает: «Когда до пункта назначения оставалось каких-нибудь 35 миль, на пароходе «Рошаль» заметили белый бурунчик и образовавший его аккуратный перископ подводной лодки. Он находился буквально в двадцати метрах впереди по левому борту парохода. Перископ медленно переместился между нашим и его бортами к корме и пропал. И тут вдруг раздался громкий взрыв. Я увидел, как у кормовой части шедшего с нами тральщика блеснул огонь и взметнулся столб воды и пара. Нос корабля стал стремительно задираться вверх. Помню, как к нему уже карабкалась по вертикальной палубе фигурка человека...»
В экипаже «Рошаля» самым молодым штурманом шел Юрий Жуков - ныне известный архангельский капитан. По его свидетельству, немецкая подлодка проплыла совсем рядом с их пароходом. Ее перископ моряки увидели буквально в 15-20 метрах от своего борта и только тогда подняли тревогу. А потом, спустя какое-то время, уже раздался гибельный для тральщика Т-911 взрыв.
Обращает внимание, что ни вахта «Рошаля», ни наблюдатели с тральщиков эскорта, и это зафиксировано в отчетах, не видели следа от торпеды. Атака немецкой подлодки оказалась для советского конвоя совершенно неожиданной. Оповещение о появлении U-703 у Новой Земли «Рошаль» дал, когда фактически трагедия уже свершилась.
В числе пассажиров «Рошаля» была Валентина Панфилова - студентка 3-го курса, к слову, одна из дочерей известного в Архангельске капитана Федора Дмитриевича Панфилова. Она вспоминает: «Когда на пароходе прозвучал сигнал тревоги и он стал подавать гудки, мы с подругой находились в жилом помещении судна. Все, кто был рядом, схватили спасательные жилеты и бросились к выходу на палубу. Мы же в этой обстановке растерялись и поднялись наверх самыми последними. Там увидели, что все пассажиры и моряки собрались на одном борту парохода и во всеобщем оцепенении глядят туда, где находится гибнущий корабль. Вернее, над поверхностью виднелась только его носовая часть, потом она вдруг с убыстрением стала погружаться и через несколько мгновений исчезла в волнах. Для нас это было шокирующим зрелищем...»
Дальше события развивались следующим образом. Второй тральщик - Т-901, оповещенный о появлении вражеской подлодки, попытался выйти на нее в атаку и даже успел сбросить в море несколько глубинных бомб, однако уже не мог предотвратить катастрофу. На месте гибели Т-911 этот корабль оказался через 12 минут. Он и занялся спасением уцелевших людей. Вскоре над районом появились наши самолеты, которые также сбросили несколько глубинных бомб, но фашистская лодка, видимо, уже ушла.
Между тем, пароход «Рошаль» увеличил ход до самого полного и направился в Белушью губу, куда буквально вбежал, «забыв» об опасности минных полей, преграждавших ее вход. Через много лет после войны Юрий Дмитриевич Жуков вспоминал: «Мы продолжали по инерции идти противолодочным зигзагом, а береговые, которые не смогли с нами связаться, смотрели и хватались за голову: «Рошаль»-то между минами дорогу выбирает...»

Между фактом и образом

Схема походного ордера конвоя БА-12 свидетельствует: наиболее вероятно, что основной целью немцы избрали именно пароход «Рошаль». За это говорит и общеизвестная практика немецких подводников, которые в подавляющем большинстве случаев предпочитали атаковать транспорты, нежели корабли эскорта. Но тогда почему торпеда поразила тральщик? Потому что на пароходе «Рошаль», как вспоминает Ю.Д.Жуков, буквально за считанные минуты до взрыва Т-911... вышло из строя рулевое устройство. Пароход сбросил ход и лег в дрейф для устранения поломки. Немцы же этого не заметили и, рассчитывая атаку, так называемый «торпедный треугольник», допустили ошибку в определении скорости транспорта. Это и спасло пароход. Однако торпеда, пройдя мимо него, затем все же поразила тральщик: большое везение для немцев и трагическая случайность для нас. Расчеты показывают - даже при стремлении защитить «Рошаль» от вражеской торпеды, сделать это моряки тральщика Т-911 не смогли бы: торпеда настигла их корабль как раз со стороны транспорта. Выйти же в повторную атаку на «Рошаль» фашисты не решились, скорее всего, из-за неожиданного появления нашей противолодочной авиации.
Безусловно, самое исчерпывающее объяснение: шел тральщик наперерез торпеде или же был случайно поражен ею, мог дать командир тральщика Т-911 Н.К. Голубцов. Он чудом уцелел при торпедировании корабля, его подобрали из воды. Но ни в отчете о случившемся, ни позднее Николай Константинович не сообщил ничего из того, что могло бы служить подтверждением версии о самопожертвовании его экипажа. Кстати, впоследствии командир погибшего тральщика Т-911 старший лейтенант Н.К.Голубцов был назначен командиром сначала большого охотника «Летчик», а через год - большого охотника «Трюмный», построенных в Молотовске на заводе № 402.
Вторая версия о том, что подвиг, описанный Пикулем, совершил экипаж СКР-29 «Бриллиант», выглядит, с одной стороны, куда убедительнее. По воспоминаниям капитан-лейтенанта Б.Е.Валинского, который участвовал в конвое ВД-1 и командовал аналогичным «Бриллианту» кораблем - СКР-28 «Рубин», впоследствии во время стоянки на Диксоне офицеры конвоя обсуждали проведенную операцию и все без исключения высказали мнение, что командир «Бриллианта» старший лейтенант В.М.Махоньков подставил свой борт немецкой торпеде, чтобы защитить транспорт. По одним сведениям, жертвой ее мог стать пароход «Моссовет», по другим - «Комсомольск». Однако документальных свидетельств, которые бы подтверждали сам факт такого разговора, обнаружить не удалось.
Так что же - подвиг МО-216 является плодом фантазии писателя? В определенной мере - да, ибо это образ, к которому прибег Валентин Пикуль, чтобы озвучить в своей повести тему самопожертвования одних моряков ради сохранения жизни других. Действительно, на алтарь Великой Победы таким образом принесены тысячи жизней, но следовать в абсолютной точности каким-либо конкретным фактам военной летописи Северного флота автор «Океанского патруля» не счел нужным. На это у него было право литератора.

Требуются уточнения

Самая распространенная ошибка всех писавших об истории конвоя БА-12. Называя погибший корабль Т-65 (ТЩ-65), они отчего-то путали его оперативно-тактический номер с бортовым. Сразу же внесем ясность. Речь идет о минном тральщике Беломорской флотилии, бывшем рыболовном траулере Севгосрыбтреста РТ-76 «Астрахань», который в самом начале Великой Отечественной был мобилизован в состав Беломорской военной флотилии, переоборудован и вооружен. Тогда же он получил оперативно-тактический номер - Т-911, а также и бортовой - 65. Вот этот ложный ориентир с № 65 и брали многие авторы, тем самым запутывая и себя, и своих читателей, а заодно и историков.
Второе уточнение, о котором непременно следует сказать. Оно касается командира тральщика старшего лейтенанта Н.К.Голубцова. Долгое время о нем почти ничего не было известно, отыскать его послужной список не удавалось. И не мудрено, ведь практически все авторы, упоминавшие его в связи с военной трагедией 1943 года у Белушьей губы, по непонятным причинам искажали настоящую фамилию Николая Константиновича, указывая его как Голубенцев. К сожалению, этой досадной ошибки не избежали и авторы справочника «Надводные корабли и подводные лодки постройки завода № 402 - Севмаша в Военно-Морском флоте СССР (1942-1972гг)», хотя и утверждают, что в основном работали с материалами Центрального Военно-Морского архива в Гатчине.
Наконец, еще уточнение. В списке погибших моряков минного тральщика Т-911 мы находим имя краснофлотца Е.А.Бессонова, котельного машиниста этого корабля. Он тоже уроженец Архангельска, до войны некоторое время жил в Соломбале, но, в отличие от остальных членов экипажа «Астрахани», единственный, кто был призван во флот молотовским военкоматом. В Книге памяти, изданной в Северодвинске к 50-летию Победы, указывается, что матрос Евгений Александрович Бессонов «погиб 30 июля 1943 года в районе Новой Земли». В следующем издании Книги теперь можно внести уточнение, координаты его гибели - Баренцево море, 70 градусов 07 северной широты и 51 градус 50 восточной долготы.

Олег ХИМАНЫЧ

Корабельная сторона 8 октября 2002 г. http://old.vdvsn.ru/papers/ks/

Fisch

Fisch

Fisch

До этого,в феврале 1943 г., Н.К.Голубенцева наградили орденом Красной Звезды,но было это ещё до гибели ТЩ-65.О других наградах сведений нет.

«Наградной лист на командира тральщика № 65 Голубенцева Н.К.»

«Наградной лист на командира тральщика № 65 Голубенцева Н.К.»

ИМХО.Так что информация о награждении за спасение тр-та "Рошаль" просто растиражированная выдумка.

П.С.Что то ордена Красного Знамени не видно.

«Голубенцев Николай Константинович»

Fisch

Fisch

«Наградной лист на ст.штурмана п/х "Рошаль" Жукова Ю.Д.»

Валерьян

Цитата из наградного листа Ю. Жукова:
" При плавании на Новую Землю п/х "Рошаль" часто имел встречи с вра-
жескими подводными лодками, пытавшими торпедировать его,..."
Действительно, так и было. Заходя в становища и разгружаясь, он
брал на борт учеников чтобы доставить на учебу в Белушью в интернат.
Помню такой рейс, когда была остановка в море, расстреляли плавающую
рогатую мину, но она не взорвалась утонула. И в этот, или другой раз,
удирали от подводной лодки, и говорили, что "Рошаль выжал все из своей
паровой машины.

Цитата:

" Пароход «Рошаль» имел одну машину тройного расширения мощностью в 1500 л.с., которая обеспечивала скорость судна до 11 узлов, а шесть топок парового котла системы Фокса могли «съесть» запас угля в 270 тонн за один рейс. Рефрижераторная установка позволяла судну перевозить продовольственные грузы и рыбу. Наибольшая длина парохода составляла 82,02 м., ширина - 10,24 м., осадка по летнюю марку - 5,10 м. Судно считалось грузопассажирским, но, в основном, перевозило груз (более 1000 тонн), а пассажиров могло взять только 12 человек."

"Его построили в 1899 году в Гулле (Великобритания) на судоверфи «Earls Sb Engineering Co» и нарекли «Великий князь Александр Михайлович»."

Жаль, нигде не видел хорошей фото Рошаля.

Рошаль был вооружен только в 1943 году, до этого плавал с деревянной
пушкой на полубаке. Так писал Юрий Жуков.

Fisch

Валерьян

Fisch, спасибо. Это он родимый "кособокий" Рошаль, так его называли.
И на фото видно, это при постройке что-то, видимо машина не по центру
поставлена. После войны Юрий Жуков ходил на пароходе "Юшар" на
линии Архангельск - Нарьян-Мар. Радист Петров был. Позывной Юшара
"УНАЛ", тональный телеграф в эфире красиво звучал. После этого Юшара,
ходил теплоход Юшар, а потом стали летать на самолетах.

Валерьян

Юшаровы дни

Они бывали всякий раз, когда в Нарьян-Мар приходил пароход «Юшар». Волею судьбы в пятидесятых годах я ходил капитаном на грузо-пассажирском рефрижераторном пароходе «Юшар», который держал регулярную линию Архангельск - Нарьян-Мар с заходом на остров Колгуев. Поток пассажиров был большой, перевозили до двухсот человек одновременно, в основном в Нарьян-Мар и обратно, изредка прихватывали
несколько колгуевских.

Имел бортовой № 93. 9 октября 1943 года разоружен и возвращен СГМП. В 1963 году выведен из эксплуатации.

1940 тонн; 75,3 X 10,67x3,81 м; 1200 лошадиных сил; 9,5 узлов; 130 пассажиров.

На нем был доставлен к Новой Земле самолет Чухновского в 1924 г.

http://old.vdvsn.ru/papers/ks/2003/10/28/19053/ - Юшаровы дни.

Валерьян

Теплоход "Юшар" ходил по линии Архангельск - Нарьян-Мар после
парохода "Юшар". В дальнейшем морем никто не стал ездить, стали
летать на самолетах. А я бы с удовольствием прокатился морем, как
прежде.

Валерьян

Из наградного листа Ю.Д. Жукова.
Цитата: "В этом немалая заслуга и старшего штурмана товарища
Жукова. Зимою 1943-1944г.г. п/х Рошаль в тяжелых ледовых
условиях, выполнил правительственное задание по вывозке рыбы
из Индиги для населения нашей области"...

Вот еще пример. Согласно постановлению СНК СССР от 22 января и ГКО от 9
февраля 1944 года Северному морскому пароходству поручалось вывезти из
Индиги 3000 тонн заготовленной рыбы, предназначенной для снабжения воинских
частей и населения Севера.
Выполнение этой исключительно сложной и ответственной задачи поручалось
экипажам судов "Рошаль" и "Свияга"--обычным грузовым судам, не имевшим
специальных ледовых подкреплений. Плавание предстояло в феврале --марте, в
самые трудные в ледовом отношении месяцы. Но время не ждало: вопрос с
питанием стоял исключительно остро.
Экипаж парохода "Рошаль" возглавлял капитан Александр Иванович Соболев,
а "Свияги"--Василий Васильевич Глотов, оба были выпускниками Архангельского
морского техникума.
45

тана Юрия Дмитриевича Жукова, выпускника тревожного 1941 года, теперь
уже ветерана флота, пользуется заслуженным уважением у тружеников
пароходства.
Расставшись с "Рошалем", капитан Глотов повел "Свиягу" в сплошном
блинчатом льду. Вскоре судно, попав в плотный крупнобитый лед, вынуждено
было дрейфовать в нем 15 дней. С большим трудом "Свияге" удалось вырваться
из ледового плена и войти в устье реки Пеша.
Погрузка шла быстро: рыбаки лишь подвозили рыбу, а экипаж производил
все погрузочные работы. 30-го мая "Свияга" благополучно вернулась в
Архангельск.
За успешное выполнение правительственного задания Нарком морского флота
наградил капитана В. В. Глотова значком "Почетный работник морского флота
СССР". Капитан А. И. Соболев был награжден орденом Трудового Красного
Знамени. Большая группа других участников рейса была отмечена различными
видами поощрения.
Воины Карельского фронта, личный состав Северного флота и население
Архангельска получили хороший приварок к своему пайку--таков был итог
трудового подвига, совершенного экипажами пароходов "Рошаль" и "Свияга".
Опыт зимних рейсов показал, что такие плавания возможны, но они должны
подкрепляться надежной ледовой разведкой, проводимой авиацией, четким
прогнозом и углем хорошего качества. Оправдали себя и
погрузочно-разгрузочные работы прямо на льду, без постановки к причалу.
Забегая вперед, можно сказать, что этот удачный опыт спустя
30 лет был успешно использован моряками Северного морского пароход
ства под названием "ледовый причал" у пебережья сурового Карскога
моря.

Рейс в Индигу.

Первым пытался пройти в Индигу в начале февраля пароход "Рошаль", но
пробиться сквозь тяжелые льды не смог. 22-го февраля "Рошаль" под проводкой
ледокола "Литке" предпринял вторую попытку пройти в Индигскую губу. Причем
как в первом, так и во втором случае переход обеспечивался поддержкой
кораблей охранения. Трое суток "Литке" пытался пробить ледяные торосы на
баре при входе в реку Индигу, Но так и не смог этого сделать. Ограниченный
запас угля на ледорезе вынудил оба корабля 29-го февраля возвратиться в
Иоканьгу
На помощь ледоколов рассчитывать больше не пришлось, они вы подняли
другие задачи. Ледовая обстановка продолжала оставаться сложной.
В середине марта в Индигу вылетел заместитель Наркома рыбной!
промышленности Н. Е. Скорняков (также выпускник училища-- Г. П.), который на
самолете и обследовал трассу перехода. Полет показал, что ледовая обстановка
в районе плавания стала более благоприятной, появились разводья и местами
чистая вода.
Пароходство пошло на определенный риск, и вечером 25-го марта пароход
"Рошаль" в сопровождении двух сторожевых кораблей, без сопровождения
ледокола, в третий раз начал свой путь из Иоканьги. На< борту находился
лоцман Минин, прибывший сюда самолетом.
Но ледовая обстановка оказалась довольно сложной. Пройдя Кани Нос,
судно встретило тяжелый крупнобитый лед. "Рошаль" пошел на север, следуя
вдоль кромки льда, а затем, не доходя 20--25 миль до острова Колгуев,
повернул на юг, ища разводья и обходя торосы. На ночь суда делали остановку,
чтобы не оказаться в ледовой ловушке.
Наконец вечером 30-го марта с приливом, под проводкой лоцмана Минина
"Рошаль" вошел в устье реки Индиги и ошвартовался у ледового припая.
Учитывая ограниченность бункерного угля и слабость корпуса, капитан не
рискнул пробиваться вперед. В короткий срок была подготовлена 7-километровая
ледовая дорога. Но темпы погрузки были невелики: недоставало транспортных
средств.
14-го апреля погрузка рыбы была закончена и "Рошаль" отправился в
обратный путь. Однако на приемном створе тяжелый торосистый лед вынудил его
возвратиться обратно.
Через два дня на утренней полной воде и при благоприятном ветре,
частично разогнавшем льды, "Рошаль" по образовавшимся разводьям вышел к
острову Тиманец. На момент выхода на судне имелось всего 80 тонн бункерного
угля, пресной воды не было вовсе. Ее заготовляли из выветрившихся ропаков,
но и она была полусоленой. На ходу котлы приходилось питать исключительно
забортной водой-- иного выхода не было.
Ледовая обстановка продолжала оставаться сложной, шли с большими
остановками, в пути обходили ледяные поля. К вечеру 20-го апреля "Рошаль"
остановился в 15 милях от острова Колгуев в ожидании подхода конвойных
кораблей и парохода "Свияга", направлявшегося за рыбой в Пешу.
22-го апреля "Рошаль" с кораблями охранения прибыл в Иоканьгу. В
бункерных ямах оставалось всего полторы тонны угля.
В донесении отмечалось: "...Нужно отдать должное коллективу суд
на--несмотря на ограниченность в теплой одежде, пробелов в питании, слабой
квалификации кочегаров и трудности держания пара при большой зольности угля
и питания котлов на обратном пути забортной водой--весь экипаж обеспечил
надлежащий уход за судном и принимал активное участие в грузовых операциях и
бункеровке судна. Так была записана еще одна блестящая победа советских
моряков в историю мореплавания на северном Ледовитом океане"4.
Следует отметить, что старшим помощником капитана в этих тяжелых зимних
рейсах шел Ю. Д. Жуков, принимавший самое непосредственное и самое
энергичное участие во всех судовых работах по приемке и выгрузке столь
ценного по тем временам груза.

Fisch

Fisch

Fisch

Fisch

Наградной лист на одного из спасшихся с ТЩ-65.

Наградной лист на начальника сигнально наблюдательного поста старшину 1 ст. Ненахова Г.П.

Валерьян

Дважды пытался поместить свой комментарий, и дважды мой текст
самопроизвольно куда-то исчезает.
Пока выставлю так.

Ю.Д. Жуков. "Записки капитана дальнего плавания с отступлениями и
комментариями".

Валерьян

Книга большая (альбом) в сканер не лезет, пришлось использовать
фотоаппарат. Прошу прощения, но вроде бы читается.

На другой год 1944-ый, после того, как немцы чуть не отправили
Рошаль на дно морское, я ехал в первый класс школы-интерната в
Белушьей.

Fisch

В. Беляев. Было это в Арктике. Рассказ //Океан. Выпуск двенадцатый. Литературно-художественный морской сборник.Детская литература.Москва. 1986

1
В марте первого послевоенного года довелось мне побывать в Мурманске. Я и раньше любил встречать весну на Крайнем Севере. В небе уже перестали играть сполохи, скалистые фиорды все чаще и чаще заволакиваются туманами, у берегов еще держится слой ледяного припая, а в открытом море носятся грязно-желтые кучи торосистого льда. Но все равно зима уже сдает, или, как говорят, поморы, «кротеет».
С особым чувством ходил я той весной по заснеженным тротуарам Мурманска. Ведь это была первая мирная весна для трудного края, вытерпевшего столько невзгод в дни долгой войны.
Первый, кого я посетил в Мурманске, был Коля Субботин, мой старый приятель с детских лет, из круглого дома на Греческой улице, потомок одесских лоцманов, отравленный Арктикой и, видимо, окончательно изменивший Черному морю.
Последняя наша встреча с Колей перед войной произошла в Одессе в те дни, когда весь город переживал события в Испании. У огромной карты на Дерибасовской, где был изображен Пиренейский полуостров, до поздней ночи простаивали одесситы. Они следили за передвижением линии фронта и называли испанские города с такой легкостью, будто все они были расположены отсюда не дальше Куяльницкого лимана.
Одесские тротуары были забросаны оранжевыми апельсиновыми корками. Апельсины продавались на всех углах — маленькие и большие, укутанные нежной папиросной бумагой и лежащие открыто, без всякой упаковки, в корзинах. Их привозили в Одессу наши и испанские пароходы в обмен на масло и другие продукты, которые посылала Советская страна детям республиканской Испании.
Из одного такого рейса из Испании на пароходе «Чичерин» возвратился и мой друг — третий штурман Коля Субботин, высокий и немного угрюмый малый, с морской походочкой вразвалку и удивительно пристальным взглядом широко открытых карих глаз.
После того как «Чичерин», оглушив всех гуляющих на Пушкинском бульваре дребезжащим гулом приветственного гудка, ошвартовался, первые же поднявшиеся на палубу гости рассказали Субботину, что его невеста, пока он был в рейсе, оставила его. Выйдя замуж за капитана парохода «Дельфин» Митю Галышева, Лизочка уехала с ним из Одессы.
Для нас, хорошо знавших Колю Субботина, ничего неожиданного в этой вести не было. Прямой в отношениях с товарищами, внимательный и чуткий к людям, попавшим в беду, к своей невесте Субботин почему-то относился с видимым для всех пренебрежением, а иногда и не стеснялся грубить ей. Никогда мы не видели, чтобы Коля пришел вместе с Лизой провести с нами вечер-другой, никогда мы не встречали их вдвоем в Клубе моряков, никто не мог вспомнить на людях ласкового отношения Субботина к своей веселой и славной невесте. А она в этом, несомненно, как и все женщины, нуждалась.
Ну а капитан Галышев, слегка сутулый и худощавый моряк, с лицом чуть-чуть побитым оспой, спокойный и на редкость вежливый человек, возивший в каюте целую библиотеку, являл собой полную противоположность Субботину. Про Галышева говорили, что ни одного приказания матросам в рейсе и на стоянке он никогда не отдавал без слова «пожалуйста». Команда любила его за это и уважала.
И Коля Субботин из Одессы перебрался в Мурманск, подальше от насмешливых взглядов знакомых. Позже, во время войны, мы встретились с ним при обстоятельствах… Однако обо всем следует рассказать по порядку.
Я увидел Колю Субботина в мирном Мурманске в полном здравии — румяного и нестареющего. Быть может, только седины малость прибавилось на его гладко причесанных висках. Он уже давно демобилизовался, возвратился в свое прежнее, гражданское состояние, принял траулер «Кильдин», снял военную форму, и на фуражке у него вместо золоченого «краба» со звездочкой белел теперь прежний эмалевый флажок рыбного тралового флота нашей страны.
В его «каморку» (так шутливо называл Субботин свою просторную, в три окна комнату на Жилстрое в деревянном доме, у разбитого бомбой кинотеатра «Северное сияние») сошлось в тот вечер человек десять северян, переживших в этом городе все бомбежки и военные пожары. Уже после полуночи стали мы вспоминать о всяких затруднительных положениях, в которые приходилось попадать морякам во время войны на Севере.
Самым вялым участником нашей оживленной беседы был Субботин. Он все сидел и, прислушиваясь к воспоминаниям, останавливал на рассказчике свой пристальный взгляд. Но потом, когда наши воспоминания расшевелили его, он тоже «заступил на вахту» — включился в общую беседу.
2
— У меня, знаете, тоже был однажды случай. Саша Пустынников, — с этими словами Субботин посмотрел на меня, — о нем немного знает и подсобит, коль у меня память заест.
В третье лето войны, вскоре после того, как открылась навигация, меня вызвали в штаб флотилии и вручили приказ отконвоировать до острова Обманчивый пароход «Северный ветер». Ну и естественно, вся ответственность за благополучный исход этого рейса возлагалась на меня, конвоира, на мой тральщик.
Рандеву с моим подопечным состоялось на траверзе острова Мудьюг, там, где Северная Двина впадает в Белое море.
Мы поджидали «Северный ветер» часа два, и как только он вырвался из поросших зеленью берегов реки, просемафорили ему: «Капитана на тральщик!» «Северный ветер» стал на якорь, и вскоре на шлюпке подчалил к моему кораблю капитан «Северного ветра» Варгаев. Конечно, говоря открыто, был я по сравнению с ним мальчишка, щенок. Я ведь ходил в этих морях недавно, шесть с малым лет. А Варгаев родился в становище Еретики, тут, на Мурмане, промышлял тюленей на льду Белого моря, а в детстве, еще мальчишкой, на обычных ботах забирался с отцом к Новой Земле. За свои годы Варгаев излазил все фиорды не только в нашей Арктике — он часто ходил в Норвегию и знал почти до Скагеррака любой пролив, любую банку.
И все-таки мне довелось инструктировать его, старика, сообщать ему военные сигналы, прокладывать курс кораблей и приказывать, как вести себя, коль нащупает нас в открытом море какой-нибудь бродячий «юнкерс».
Пока мы шли Белым морем, видимость была хорошая, лишь у Зимнегорского маяка стало слегка забрасывать туманчиком, но потом снова стало ясно. Возле Поноя мы получили семафор с берега: остановиться и ждать еще одного конвоира. Отдали мы якоря на внешнем Понойском рейде, на параллели мыса Корабельный. Я тогда еще, помню, подумал: «Значит, обстановка на море невеселая, коль начальство боится одному мне «Северный ветер» доверить, коллегу подсылает». Сходил на берег. Там начальник наблюдательного пункта рассказал мне, что, судя по последним данным, немецкая эскадра во главе с линкором «Тирпиц» вышла из Альтен-фиорда в Норвегии в неизвестном направлении.
Но выход ли немецкой эскадры на поиски легкой добычи был причиной тому, что мне давали подмогу? Думаю, что нет. Что могли сделать два тральщика против линкора? Причину и сегодня не знаю.
Болтаемся с моим подшефным на якорях, течением нас вертит помаленьку, обозреваем крутые, отвесные берега в устье реки Поной, маленькие гранитные островки, что поблизости, будку желтого цвета со столбом для сигнального огня на горе и прочий унылый пейзаж. Вдруг видим дымок со стороны острова Моржовец. Шпарит к нам какой-то корабль. Все ближе, ближе, и, наконец, в бинокль я различаю знакомый тральщик.
Очень мне хотелось, чтобы я обознался! Но пригляделся я к нему еще раз — так и есть: тот самый. А надобно вам сказать, что командовал им… ну, да что там душой кривить, Дмитрий Галышев, тоже черноморец, но мой личный недруг. Словом, когда-то он отбил у меня невесту. Вы знаете, такое не прощается, тем более что я крепко любил ее, психовал потом, глупостей наделал, на Север попал по этой причине. И хотя все развеялось со временем, а все же ныло мое сердце, когда я встречал их вместе с дочкой на улицах Архангельска. Как увижу Лизу на проспекте Чумбарова-Лучинского, где они жили, так сразу и «отрабатываю задний ход», лишь бы не встретиться. Только доски щелкают за мною на тротуаре.
Словом, не тронь старых ран…
Чужое-то счастье не всегда приятно наблюдать, особенно коли его у тебя же самого из-под носа увели, да еще по собственной глупости.
Так вот, здесь, на внешнем рейде Поноя, очень не хотелось мне встречаться с капитаном Галышевым. Случись это сейчас, скажем, снялся с якоря — и будь здоров! Но война не признает личных переживаний и уязвленного самолюбия. Встретил я Галышева на мостике чин чином, принял от него рапорт, что он прибыл в мое распоряжение для совместного сопровождения парохода «Северный ветер». Даже руку ему протянул.
Обменялись мы с Галышевым необходимыми формальностями. Выяснили, как будем поддерживать связь, если на море упадет туман, и что будем делать для того, чтобы не потерять в тумане самое дорогое теперь в нашей жизни — сданный нам под совместную охрану транспорт «Северный ветер».
Уже сделав два шага к трапу, чтобы спуститься к шлюпке, Галышев задержался и тихо, так, чтобы не слышали моряки, по-приятельски сказал мне, что обстановка на море «пасмурная».
Не могу сказать, что в этих словах Галышева мне послышалось проявление робости. Отнюдь нет! Я считал и считаю его храбрым человеком. Однако война есть война.
Поэтому я довольно резко оборвал Галышева, приказал, как старший в конвое и на рейде, быстрее отправляться на корабль и, знаю, оставил в его деликатной душе тяжелый осадок.
3
— Коль, послушай, дай-ка я расскажу немного про тот рейс, — прервал я Субботина. — Я ведь был тоже там и кое-что помню.
— Конечно, ты же шел на «Северном ветре». Давай рассказывай, а потом я перехвачу у тебя руль, — согласился Субботин.
— В Арктике во время войны я оказался впервые и, надобно сказать, довольно смутно представлял себе, как выглядит она в военное время, — начал я.
Кое у кого из наших соотечественников создалось обманчивое представление, что в то время, как на фронте гремят пушки и льется кровь, в Арктике тишь да гладь да белые медведи карабкаются лениво по айсбергам. И страшнее их там зверя нет.
Но стоило мне взобраться по штормтрапу на палубу «Северного ветра», стоявшего на якоре посреди Двины, я понял, что в нашем рейсе возможно всякое. Военный помощник капитана — маленький резвый лейтенант — проверял пулеметы, задравшие свои рыльца к небу, ракетную установку на корме и пушку-трехдюймовку, установленную на носу в особом гнезде.
Старший помощник тем временем показывал в салоне двум буфетчицам, как они будут на плюшевых диванах укладывать раненых. Больше всего, помню, его беспокоило, чтобы буфетчицы не отвлекались и не высовывали носы на палубу. «Бомба, она, если захочет, всюду вас найдет: и на палубе, и в салоне, и в кочегарке. Поэтому не надо суетиться, паниковать, при любых тревогах свое дело продолжать надо!» — так советовал он им накануне отхода.
На крыльях капитанского мостика тоже торчали крупнокалиберные пулеметы, а под ними лежали каски.
…Признаться, и меня тогда удивила непредвиденная задержка.
Когда же Прибыл второй конвоир, все поняли, что обстановка изменилась к худшему. До острова Колгуев я не знал, кто командует вторым тральщиком. О первом нашем защитнике, Коле Субботине, мне рассказал возле острова Мудьюг, вернувшись к себе на борт, капитан Варгаев. Я сразу же похвастался знакомым на борту «Северного ветра», что отныне сохранностью наших душ заведует мой старый друг, и принялся всячески расписывать, Коля, твои боевые и прочие качества.
Но когда на стоянке возле острова Колгуев капитан Варгаев снова съездил к тебе, Коля, на дополнительную «конференцию» и вместе со свежими инструкциями привез весть, что вторым тральщиком командует Галышев, я, честно говоря, забеспокоился. Я люблю следить за такими «треугольниками» в фильмах, но видеть их в настоящей жизни, и без того усложненной военными обстоятельствами… Словом, как только мы двинули дальше…
— Подожди, — прервал меня Субботин. — Ты же знаешь, для чего я вызвал к себе старика Варгаева.
— По-моему, ты вызвал их вдвоем с Галышевым, чтобы рассказать о новой телеграмме, полученной тобою.
— А что было в ней, помнишь? Разве тебе Варгаев не рассказывал?
— Если не ошибаюсь, там говорилось, что на нашем пути залегли три подводные лодки. Военный помощник капитана отдал сразу приказ усилить наблюдение за водой и выставил еще одного впередсмотрящего на носу.
— И кроме того, в той телеграмме сообщалось, — перебил меня Субботин, — что всего в этом районе от мыса Желания до пролива Югорский Шар орудует около двух десятков немецких лодок. Гитлеровцы перебросили их в наши воды от берегов Норвегии, предполагая, что новый караван союзных судов проследует в Архангельск и Мурманск Северным морским путем. Лодки хотели перехватить суда каравана при выходе их из проливов. Продолжай!
— Слушаюсь… Ну так вот, конечно, капитан Варгаев, бывалый моряк, умевший хранить военную тайну, ничего сразу не рассказал пассажирам из того, что услышал на «конференции». Он пошептался со штурманами в штурманской рубке, обложенной бронированными плитами, все они поколдовали над картами, но, когда после этого Варгаев сам повел «Северный ветер», я почуял неладное. Мне капитан разрешил быть на мостике, зная, что я имею кое-какое отношение к дальним и ближним плаваниям.
От Колгуева мы пошли к востоку, и я подумал невзначай: «Когда же это мы снова ляжем на обратный курс? Или, как говорят поморы, возвращаясь из океана, пойдем «вверх в Русь»? Да и вернемся ли вообще?»
Только отошли от Колгуева, Варгаеву сообщают: лопнул штуртрос, корабль остался без руля. Остановились мы круто, и конвоиры с нами. Покачиваются на волнах — справа и слева, а мы ремонтируемся своими силенками. Полчаса потеряли времени. Исправили рулевое управление и двинули дальше.
Идем. Коля Субботин слева от нас, а Галышев — справа и немного поотстал, южнее. А расстояние между «Северным ветром» и конвоирами метров двести — триста, не больше. Варгаев нахлобучил шапку-ушанку на свой красный, обветренный лоб, запахнул пальто старинного покроя, на меху, и все вперед поглядывает: когда же, наконец, всплывет из-за горизонта такой желанный берег? А до берега четыре часа ходу!
Вдруг, гляжу, справа по борту выскакивает палка. И бурунчик беленький от нее сразу побежал. Подумал я сперва: не перископ это, а обыкновенный топляк выскочил на волне. Вы же знаете эти бревна — их выносит в море Северная Двина, они мокнут-мокнут и от долгого шатания по волнам начинают плавать зачастую вертикально, пугая самых глазастых наблюдателей. Но очень уж он был изящный, этот топляк, аккуратный!
Варгаев тоже заметил перископ и сразу в рупор: «Самый полный! Право на борт!» Решение было правильное. Таранить подводную лодку со всей ее командой, рассечь ее форштевнем до самых потрохов, даже рискуя целостью нашего «Северного ветра»! Одно было плохо: скоростенка-то у нас была не та… Пока крутились, лодка уже оказалась за кормой. Больше полусотни уцелевших врагов возились в стальной скорлупе лодки в каких-нибудь нескольких метрах от нас. Мы подняли сигнал «вода». Его приняли на обоих тральщиках.
И в это время мы увидели белый столб воды и пара, взметнувшийся над тральщиком Галышева. В белом этом тумане блеснул огонь. Потом белизну и пламя затянуло черным дымом. Сперва он пополз вверх, но, сбитый ветром, лег на воду. Еще обломки палубы не успели упасть в море, как мы увидели, что корма тральщика быстро опускается, а нос задирается кверху — ржавый, свободный от камуфляжа. Потом тральщик стал заваливаться вправо и перевернулся. Мгновение — и мы увидели гладкое море, над которым далеко стлался густой черный дым…
4
— Погоди, Саша. Руль беру я, — остановил меня Субботин. — Все, что ты рассказал, в общих чертах верно. Лодка подняла перископ почти у самого борта «Северного ветра». Ясно, что первым заметил перископ Варгаев, а не мы, военные моряки. Мог ли ускользнуть от торпеды Галышев? Возможно, мог бы! Если бы, увидев сигнал, поднятый на «Северном ветре», Галышев, не дожидаясь моего приказания, самостоятельно сразу же перешел на противолодочный зигзаг, то все, пожалуй, обернулось бы иначе. Однако хотя он сам в прошлом и служил в торговом флоте, но на этот раз с недоверием отнесся к сигналу Варгаева. Подумал, наверное: «Эх, труханули «торгаши», разволнованные невеселыми напутствиями на «конференции», и сейчас любой топляк за перископ готовы принять!» Подумал и замешкался. Когда же я ему просемафорил перейти немедленно на противолодочный зигзаг, он не смог, естественно, определить сразу, где был замечен перископ, и начал зигзаг с поворота влево, а не вправо, как требовала обстановка. Один этот поворот и решил участь его корабля… Не могу я спокойно рассказывать об этом…
Думаю, вы понимаете сами мое положение. С одной стороны, прямой безоговорочный приказ командования. Если его перевести на житейский язык, он прозвучит примерно так: «Довести в сохранности транспорт, доставить на остров все, что погружено в трюмы. Отвечаешь за транспорт головой, и никаких отклонений!» На палубе «Северного ветра» стояли в ящиках три боевых самолета, в трюмах — пушки, снаряды, тринитротолуол. Без всего этого трудно было бы обороняться в Арктике, где фашисты тоже пытались поднять голову.
Но на борту «Северного ветра», кроме команды, находились еще и пассажиры: среди них женщины, дети. Больше двухсот человек пассажиров, и было бы очень плохо, если бы они «замочили ноги».
В районе, где находились мы, действительно шаталось около двадцати фашистских лодок. Три из них всплывали на зарядку аккумуляторов — воздушная разведка установила это точно — на нашем курсе. Судя по всему, они сознательно блокировали остров Обманчивый, видимо, догадывались, куда мы идем. Нам надо было прорываться и только прорываться!
Таким образом, все сводилось к одному: оставлять «Северный ветер» нельзя. Задерживать его тоже нельзя. Сбавлять его ход нельзя! Наоборот! Надо было выжимать из его машины все. Вперед и только вперед! Сейчас все решали скорость хода, противолодочный зигзаг, отличное наблюдение, безотказная работа артиллеристов и всего вооружения транспорта, точные действия единственного оставшегося конвоира. Формально меня никто не осудил бы, если бы я пошел вперед с «Северным ветром». Ведь именно так предписывал приказ!
А с другой стороны, позади нас на обломках тральщика Галышева, застигнутые врасплох ударом торпеды и, возможно, обваренные при взрыве паровых котлов, плавают наши советские люди. Плавают мои боевые товарищи. Я знал, что многие — без спасательных поясов. И хотя командование советовало нам дружить с поясом, не привилась у нас, североморцев, как-то дружба эта. Да и помогли бы эти самые пояса в подобной переделке? Вы же знаете баренцеву воду. Посреди Черного моря летом можно лежать на спинке на воде, задрать лапки кверху и предаваться часами воспоминаниям из золотого детства. Арктика к этому не располагает.
Все, о чем я вам рассказываю сейчас, в тихой мирной домашней обстановке, там, у себя на мостике, я передумал в течение одной-двух секунд. Все это пронеслось в моем мозгу мгновенно. Я и до сих пор понять не могу, по воле каких именно законов высшей нервной деятельности человеческое сознание в критические минуты способно работать так быстро и так четко.
…И все-таки я решил на время покинуть «Северный ветер»! Грудь в крестах или голова в кустах, как говорят в подобных случаях солдаты. Я дал семафор Варгаеву следовать самым полным ходом генеральным курсом на противолодочном зигзаге, а сам повернул назад. Сразу мы стали сбрасывать глубинки. Белые султаны вырастали за кормой. Тут же я дал приказ пушкарям бить из орудий приблизительно по тому месту, где нырнул перископ. «Надо заставить лодку отсиживаться под водой! — решил я. — Пусть и носа показать не смеет. А мы, глядишь, ее ущучим».
В это время я услышал приближающийся гул самолетов. С острова к нам навстречу летели два самолета МБР. Мы звали их тогда запросто «амбары». Крейсерская скорость у «амбаров» была маленькая. Летают себе потихоньку да и высматривают: нет ли чего подозрительного?
Еще не подойдя к месту гибели тральщика, я приказал, чтобы все мои люди с крюками, с концами были у бортов. Шлюпки висели почти у самой воды. Но спускать на воду их не пришлось. Не замедляя хода, идя галсами, мы подошли к месту взрыва. Мои хлопцы с ходу стали выхватывать из воды окоченевших моряков. Делали это так: с обоих бортов по два наших моряка держали за ноги третьего, а тот, вывалившись за борт, подхватывал появляющихся то здесь, то там тонущих моряков.
Увидел я с мостика на обломке разбитой шлюпки мокрого Галышева. Он тоже заметил меня и посмотрел на меня так, что сколько жить буду — не забуду его взгляда! Было в нем и недоверие, будто мираж ему почудился перед смертью. Было и чувство благодарности за то, что мы вернулись. Было — а может быть, это мне всего-навсего лишь померещилось — одно коротенькое слово: «прости»…
Я повернул к нему. Боцман Васька Кононов схватил Галышева, вытянул его из воды. Да перестарался — вывихнул ему предплечье. Ну, тут мои орлы сразу поднесли Галышеву эмалированную кружку спирта. Он выпил его еле-еле, из последних сил, а уж после этого его поволокли ко мне в каюту.
Мы спасли тридцать восемь человек. Еще двоих вытащили, но они скончались на глазах у нас. Когда на волнах не оставалось ничего больше, кроме обломков тральщика да оглушенных белопузых рыбин, один из подлетевших самолетов снизился до самого мостика. Летчик знаками просил объяснения. Что его интересовало, понял бы и ребенок: он просил показать ему хотя бы примерно то место, откуда дала залп субмарина. Кажется, не было у нас на палубе моряка, который бы не показал летчикам, где была замечена лодка. Они закружились над морем, просматривая его.
Мы уходили, а они все кружились и из пузатых бело-зеленых уток превращались постепенно в маленьких комариков. Потом внезапно два фонтана взметнулись под самолетами. Они бросили первые глубинки. Потом еще и еще! Сразу несколько белых фонтанов поднялось из воды. В упрямстве, с которым они бомбили одно и то же место, была хорошая примета. Как мы узнали позже, после разрыва первых глубинок на поверхность моря всплыло огромное пятно солярки, а потом с морского дна сперва выскочили доски, которыми враги пытались задраить пробоины, затем вырвался ослепительно яркий, ядовитого желтого цвета спасательный пояс. Еще одна потопленная лодка противника была записана на счет летчикам, которые прилетели ко мне на подмогу в открытое море.
Однако справедливость требует сознаться: когда спасли мы ребят с тральщика и «амбары» закружились над морем, мне очень страшно сделалось за судьбу «Северного ветра», который я бросил на произвол судьбы. Единственное, что меня немного успокаивало, это его ход…
5
— Ход не выдал, — согласился я с Колей Субботиным. — Четыре часа мы выжимали до двенадцати узлов. Стармех, все его помощники бросились в кочегарку к лопатам, к ломикам — шуровать, подымать пары. Как только мы поворачивали на новый галс, вода взлетала и пузырилась за кормой, словно у торпедного катера, а женщины валились на палубу. Удаляясь от тебя, мы видели, как тральщик повел огонь: вспышки пламени вылетали у вас с носа и с кормы. Когда же показался мыс Прощальный, а затем и весь остров всплыл из-за горизонта, старик Варгаев закричал своим пассажирам так, что его услышали и у ракетной установки на корме: «Можете снимать пояса!» А мне он сказал тихо: «Нехорошее стало наше море — пора свертывать рукавицы. Чем больше смотришь на него, тем страшнее становится». И, несмотря на эти слова, я был уверен, что, как только мы благополучно воротимся в Архангельск, Варгаев поживет на берегу день-другой, а потом станет ссориться со своей старухой и все по ошибке будет называть комнату каютой. Его опять неудержимо потянет в море.
Мы ворвались в пролив на полном ходу, и наблюдатели с батареи говорили мне потом: «А мы думали, это миноносец прет, — таким ходом вы шли!» Уже после мыса Прощальный туман, который пополз было с гор, покрытых снегом, разъярыжило, солнышко блеснуло нам в глаза, и дуга радуги, впервые виденной мною в таких высоких широтах, поднялась над печальным скалистым берегом, у которого серебрилась тихая бухта с бревенчатым причалом. Тут старик Варгаев закричал: «Право на борт! Стоп! Подать бросательный!» Тонкий тросик с плетеной лёгостью на конце, извиваясь змейкой, полетел к земле, которую вряд ли кто из нас думал еще хоть раз в жизни увидать. Его ловко схватил на лету какой-то грузчик в меховых унтах, подбежавший на самый край дощатого причала…
6
— Галышев — это уж когда он пришел в себя — заплакал у меня в каюте. Ходил, ходил, а потом вдруг закрыл лицо руками и заревел. Простить не мог себе, почему начал зигзаг с поворота влево, — медленно, точно размышляя сам с собой, сказал Субботин. — А второй раз я увидел слезы на его глазах, когда хоронили на следующий день двух моряков с его тральщика. Мы хоронили их на скалистом мысу, в черном, аспидном камне, рядом с могилками первых русских мореходов, открывших давным-давно этот остров и погибших здесь в одиночестве либо от цинги, либо от голода. Мы похоронили участников нашего рейса со всеми воинскими почестями. Женщины нарвали цветов — лютиков, незабудок, — мха из тундры притащили. Вы же знаете, небогатая наша северная природа…
Ну а в обратном рейсе Галышев у меня за старшего помощника шел. В одной каюте спали. Он вообще-то парень ничего, начитанный. Только деликатный чересчур. Все «пожалуйста» да «пожалуйста». А здесь не Черное море. Курортов нет. Арктика — она особенной вежливости не требует. Хотя, кто знает, быть может, его за эту самую вежливость и любят?

Валерьян

Для Игоря Житецкого, может зайдет прочитает.

Начальник связи Житецкий, узнав, что пост связи сделал все возможное,
успокоился.

Игорь

спасибо.Накатал от чувств целую страницу-одно движение-и все пропало,чувства вернутся-поблагодарю пространнее.Занимаюсь генеалогией-много нарыл такого что и сам не знал, и родственники точно не знали и отец наверное не гадал что я найду столько информации...

Fisch

9.05.2016
Возложение венков к памятнику "Воинам морякам погибшего тральщика ТЩ-65"

http://nov-zemlya.ru/inova_block_mediaset/2178/2016/5/10/vozlozhenie-venkov-k-pamyatniku-voinam-moryakam-pogibshego-tralschika-tsch-65/

Fisch

1989 г.Митинг,посвященный перезахоронению моряков ТЩ-65. с.135

Из кн.:Ядерные испытания : научно-публицистич. монография / под общ. ред. В. Н. Михайлова ; Федер. агентство Рос. Федерации по атом. энергии (Росатом), Федер. гос. унитар. предприятие. Ин-т стратег. стабильности. — М. : Издательство «Картуш», 2006. Кн. 1 : Ядерные испытания в Арктике : Арктический ядерный полигон . Т. 1. — 2006.