Валерьян Рассохин вспоминает ...

Родился я 15 февраля 1936 г. в городе Архангельске. Родители — из крестьян: отец Василий Иванович Рассохин (1905 г.р.) и мать Евгения Федоровна Рассохина (Зеленина; 1904 г.р.), уроженцы Вологодской губернии Усть-Алексеевского района Шасского сельсовета, Вторая Васильева гора. Знаю немного и про деда. Он остался без своего отца сиротой трех лет вдвоем с матерью и умер в 1914 г. в возрасте всего лишь 40 лет.

Остались мой отец с матерью-вдовой моей бабкой, братом Николаем и сестрой Ольгой. До призыва отца в армию жили в деревне, бедно, потом отец был мобилизован в Красную армию, служил в Ленинграде, в 1-й Ленинградской артшколе имени Красного Октября. В 1930 г. демобилизовался из армии, выехал опять в деревню и жил там до 1932 г.

В деревне на Вологодчине было тяжко. Сосед был побогаче, у него были в хозяйстве лошади и коровы. Сосед давал лошадь привезти дрова, вспахать огород. Соседа раскулачили, отцу поручили доставить его и сдать по назначению. Отец, видя такую несправедливость, только скрылись из виду деревни, сказал: "Беги, Ванька, никакой ты не кулак!"

Может, этот случай и бедное житье побудили отца в 1932 г. по вербовке поехать в Архангельск на производство, в Маймаксу, на лесозавод № 26. Работал в Экспортлесе на погрузке иностранных судов до 1936 г.

Рассохин Валерьян Васильевич — почётный гражданин сельского поселения «Приморско-Куйский сельсовет» (пос. Красное, Заполярный район, Ненецкий автономный округ) Переехал на Новую Землю в 1936 году и прожил на арктическом архипелаге до 1953 года, до всеобщего отселения новоземельцев на материк. После школы работал в экспедиции по береговому промеру Новой Земли, готовил остров к занятию под полигон. Много времени посвятил освещению истории Новой Земли на сайте belushka.ru. Он может часами рассказывать о жизни на родном острове, его истории — это живая история Новой Земли, подкреплённая фотографиями, картами и личным опытом. Звание почётного гражданина Рассохину присвоили 12 апреля 2013 года за многолетний трудовой вклад и активное участие в общественной жизни села и органах местного самоуправления.

Здоровье было подорвано, язва желудка, перенес операцию. Нужно было хорошее питание, и один знакомый посоветовал ехать ему на Новую Землю. Там мясо, там рыба, он, видимо, знал, что там прожить в смысле питания легче. А тут и вербовка на Новую Землю...

В 1936 г. отец завербовался на Новую Землю, уехал первым рейсом, там познакомился с обстановкой и, видя, что одному тут никак, наказал, чтобы ехала к нему жена. У мамы было в то время двое детей: Николай (1931 г.р.) и я шести месяцев от роду. Мама приехала к отцу осенним рейсом парохода.

Промышленников даже во время войны, хотя и была норма, но снабжали неплохо. Белая и ржаная мука, сахар, чай, масло сливочное. То было, что другие, наверное, не видели. Находились мы на промышленном участке Голомянная (голомя — открытое море) в губе Северная Сульменёва. В куту этой губы был еще один промучасток, где жила семья Неумоиных.

При переезде с фактории Крестовой на боте было утоплено все наше имущество и документы. Скарб был в большой лодке (брама) на буксире за ботом, а ее в шторм разломало. Только икона Николая Угодника и всплыла... Выходит, что мы жили на Новой Земле 14 лет без документов. Вот так можно было на Новой Земле столько лет жить и не иметь никаких бумажек. Отец выправил их по справке Островного совета за подписью Тыко Вылки только в 1951 г. при выезде на материк.

На промысловом участке Голомянная промысловой конторой (промконтора) давался план по вылову песца и морзверя на сало и шкуры. В пяти километрах севернее был птичий базар. В то время работали артелями: "базар" — сбор яиц, заготовка кайры, "забор" — лов гольца и осенний лов трески. Все остальные виды работ промышленник производил на своем участке индивидуально. На участке среди зимы отрывало и уносило лед, была возможность добыть морского зверя, и было чем кормить упряжку собак. На открытой воде появлялась дичь: чистики, гага. Хорош был суп из чистиков. Находиться на припае — опасное занятие, особенно если человек один. Бывали случаи, уносило людей в море. Отца миновало. Каков был промысел за эти годы, я не знаю, был мал, потом уехал в школу-интернат.

Раза два оставался на лето в Белушьей в интернате, так как с Северного острова за учениками родители не приезжали — езда опасна, ледники. Только один раз в первом классе отец ученика Попова приезжал за своим сыном и взял меня. Помню, что ехали очень долго, уставали, лежа в малице, привязанные к саням веревкой. Говорили, что промысел — это как игра в карты: повезет - не повезет. Основная масса песца мигрирует по острову вслед за леммингом. Подойдет на твой участок песец — ты богат, не подойдет — ты в долгах. Был еще местный песец, который делал норы на участке, но его было немного. Собак летом держали на привязи, чтобы не бегали, не уничтожали все живое на участке. На корм собакам заготовляли и кайру. У отца на кошке были вешала, увешанные кайрой. За лето она слегка протухала и была для собак как деликатес, также и для песца. Хорошая приманка привада из яиц. Делалась она так: в эмалированный таз со снегом клались яйца, заливалось все это водой и замораживалось.

На Новой Земле берега назывались "кошками", не "пляж", не "чебруй". Скалистые берега —  "толбеи" ("толбей"). Белуху с ружья добывали с толбея, целясь в дыхало, в тушу стрелять бесполезно.

Зимой после поездки собак загоняют в собачник. Через час-полтора выпускают кормить, побегать и опять в загон. Каждая собака имеет свой характер, в собачнике — свои законы. Кто сильнее, занимает места на нарах, послабее — под нарами. Из-за мест возникали частые потасовки, могут покусать друг друга, а то и до смерти загрызть. Отцу надоело выбегать на улицу и разнимать эти потасовки, а бегать приходилось часто и ночью. Он просверлил дырки, продернул веревку, привязал к веревке в собачнике обрезок толстой доски, а другой конец веревки привязал к спинке кровати, на которой спал, и не надо стало бегать. Подергает, погремит о нары и — тишина. Без собак промышленнику никуда. В запасе держали, ростили одного-двух щенков. По первому снегу молодых (годовалых) щенков обучали работать в упряжке. При учебе с ними не церемонились, поступали, жестко. Редкие сразу понимали, что от них требуется, и начинали тянуть лямку. Важно было, чтобы щенок не волокся в лямке, а сразу бежал, со временем он и потянет, но некоторые волочатся до тех пор, пока не задохнутся. Таким давали отдышаться, и снова шло учение. Выпрягать нельзя. Не поддающиеся обучению служили хозяину в виде липтов (чулок шерстью внутрь — прим. ред.) из собачьей шкуры. Собачья шерсть-линька шла на рукавицы, носки. В упряжке была одна сучка, остальные — псы.

По первому снегу также вывозились к дому дрова, напиленные и сложенные на кошках. Летом плиту топили мелочью, собираемой на кошках, расколоть чурку "зимних" дров считалось преступлением.

Что еще помню из того периода жизни в Голомянной? Шла война. В летнее время очень боялись появления немцев. Случаи были. На каком-то "базаре", Во время сбора яиц кайры, подводная лодка утащила и потопила бот, расстреляла полярную станцию Малые Кармакулы и сожгла две "Каталины" (летающие лодки — прим. ред.). Летали немецкие самолеты. В Крестовой, я помню, самолет с крестами на крыльях летал низко, заглядывал в окна дома. Жители перебегали через коридор то на одну, то на другую сторону дома в надежде, что, если стрелять будет, так удастся спастись. Но не тронул, улетел.

В Крестовой же был случай. Шло какое-то судно, думали фашисты. Мужиков не было, бабы с детьми. Была установка бежать в тундру. На такие случаи в километре от поселка была припасена теплая одежда, запас продуктов. Прихватили детей и побежали. Кого на руки, кто за подол держится, кто побольше, сам бежит убежали. У мамы в то время был грудной ребенок. Ребенок остался в зыбке, других бы хоть спасти. Да и куда с грудным, заморозишь в тундре.

Оказалось, шел наш бот, и ехал на нем заведующий факторией Г.П. Ямарин. Выйдя на берег, удивился, куда же делось население становища? А бабы послали двоих на разведку. Но какие из них разведчики? Головы прячут за валунами, а попы торчат на виду. Ямарин, стоя на высоком месте, увидел их и кричит: "Что в штяны ти напустили?" Какая была радость, слава Богу, свои. Надо думать, что пережили женщины за это время? А перед этим Ямарин обследовал дом, обнаружил ребенка в зыбке, а уж потом пошел искать население.

Со своего участка в Голомянной мы иногда на лето выезжали в Крестовую. Становилось невозможно жить от клопов и тараканов. Средств для борьбы с ними в те времена не было, зимой выморозить мы не могли, в некуда самим выйти. Перед выездом топили печь, бросали на угли серу (желтое вещество), закрывали плотно двери и уезжали. Этот способ действовал год-два, а потом все возвращалось на круги своя.

Еще был случай. Это было в Голомянной. Ноябрь месяц, навигация еще не закончена. Шел наш бот. Было тихо и очень темно и поэтому, прижавшись к берегу, сели на подводную банку. Во время войны маяки, створы, буи в темное время не зажигали. Сели на банку недалеко от нашей избушки. Свои, чужие — мы не знаем. Отец бегает в темноте по берегу: всех перестреляю, живым не сдамся. Но, поскольку было тихо, то было слышно, что там что-то кричат. Что кричат — не разобрать, но то, что матерятся по-русски, это отлично слышно. По этой "русской речи" отец понял, что это все-таки свои. Мама в это время, как говорят, была на сносях. Она, находясь в избушке и дожидаясь отца с вестями, очень была напугана. После этого она слегла, была без памяти, и временами ее так трясло, что отцу пришлось держать ее, чтобы не убилась о железную кровать. В это время, находясь без памяти, родила ребенка. Отец завернул ребенка в полушубок и положил на русскую печь. Так он не отходил от мамы, пытаясь ее спасти. Когда ей стало чуть получше, вспомнил о ребенке. Сказал: "На, покорми ребенка". Мама очень удивилась, откуда, какой ребенок? Память у ней вернулась еще не скоро. Постепенно ей становилось все лучше, и она поправилась. На ребенка это сильно повлияло. Не знаю, как это выглядит с медицинской точки зрения, но, по словам родителей, ребенок находился без кормления около недели. Может ли такое быть? Не знаю.

Там же, в Голомянной, мужики были на "базаре" (птичьем прим. ред.). "Базар" от нашей избушки находился в пяти километрах севернее. Чтобы не так боязно было одним, без мужиков, с нами в избушке жила какая-то женщина с детьми. И вот что-то их напугало, я не помню, что именно. Но помню, что меня послали сбегать на "базар" за мужиками на выручку. Мне было лет 6 или 7. Где находится базар, я знал, так как там бывал. От дома надо было перейти через гору, за горой была длинная кошка, с километр длиной. Где-то посредине был ручей, не очень бурный, перейти можно. Дальше, за кошкой, берег был скалистый, и между скал были спуски на небольшие бережинки. Таких бережинок-спусков было много, и я все заглядывал вниз, пока не добрался до того места, где стояла палатка промышленников.

Помню, мне приходилось водиться с малышами, хотя я и сам был небольшой. Мама помогала отцу в делах, мы оставались одни. Однажды мне — няньке — здорово попало. Новорожденных в те времена пеленали и перевязывали тесьмой. Чтобы ребенок уснул, надо было сидеть и качать. Я же забрался сам в зыбку и так раскачался, что зыбка перевернулась, ребенок покатился по полу. С ним, правда, ничего не случилось, а вот мне попало — и поделом.

Нас было много, и родителям частенько приходилось прибегать к ремешку, но это на пользу. У малышей был свой своеобразный язык общения, родители их язык не понимали, поэтому я был переводчиком. Помню до сих пор такую речь. Весной — уже пригревало солнце — куда-то малыши ходили. Недалеко, метров сто от дома. Пришли и наперебой взахлеб докладывают маме: "Кулеко тямти нене сиси". Это значит: "Мы ходили далеко, там видели солнце, и там мы пописали".

Было и так. Отец от взорванной немецкой мины отвинчивал и привозил всякие штучки пригодятся в хозяйстве. Оставленный приглядывать за маленькими, я лизнул штучку от мины и "замертво падаю". Ребятня сначала хихикает и тормошит меня, но я не подаю признаков жизни. Потом начинают хныкать, и, когда разревутся, я чудесно воскресаю. Вот такие, порой жестокие, были забавы. У самого ума-то...

Буквы я знал до школы и читал по слогам. Особенно когда кто-нибудь к нам приедет, чтобы показать свою грамотность, лежа на сундуке, с умным видом водил пальцем по строчкам единственной детской книжки, читал: "Климу Ворошилову письмо я написал...", хотя это стихотворение давно знал наизусть. Отцу постоянно приходилось искать в доме какую-либо вещь, тут я был незаменимым помощником, так как всегда помнил, где что лежит.

В качестве бани родители использовали бочку, точно так же, как описано у Андрея Миллера. Только не с нагретыми камнями, а просто подливали горячую воду, когда надо. Для хозяйства в доме стояла деревянная бочка, которую заполняли снегом и заливали горячей водой. Летом носили воду из ручья, который протекал метрах в 30-40 от избушки.

Про медведей. Я точно не знаю, сколько отец добыл белых медведей, но, думаю, не меньше десятка. Помню такой случай. Отец что-то делал на кошке, и вдруг бежит к избе. Забегает, ни слова не говоря, хватает винтовку и обратно по кошке в сторону горы. Мы выбежали на улицу и видим. По горе идут три медведя. Впереди — самец, за ним — медведица и медвежонок величиной с маму. Ну, все три и были убиты. Мясо, чтобы не испортилось, сложили в бочки и закопали в снег. Снежные забои у гор не успевают за лето растаять, служили как естественный холодильник.

Винтовка с патронами у отца висела на гвозде у входных дверей, на косяке, всегда была наготове. Нам трогать оружие было строжайше запрещено, но мы трогали и даже "чакали". Несчастного случая не происходило (тьфу-тьфу) лишь только потому, что мы знали как с ним обращаться. Наблюдали, как отец разбирает, чистит, смазывает оружие, даже сами при нем это делали.

Вот у соседей в куту губы Северной Сульменёвой, Неумоиных, произошел несчастный случай. У них отец пристреливал карабин, сын сзади его подбирал пустые гильзы. В качестве мишени воткнули в снег стальную шину от саней. При выстреле пуля срикошетила и попала в сына, он умер от потери крови. В то время помощи ждать было неоткуда.

В школу я пошел, когда мне было лет семь или восемь, потому что рос очень хиленький, маленький. Недаром у меня и прозвище в школе было Пунух (птичка пунышек). Это было в 1944 г. Тогда же, в 1947-1948 гг., второй раз на Новую Землю приехал учителем Т.П. Синицын Пэля Пунух (псевдоним педагога, писателя, журналиста, он автор книги "Из-под пяты веков"). В первый раз в 1925 г. он открыл школу в Кармакулах, в следующем году школа была переведена в Белушью. Учеников собирали на рейсовом осеннем пароходе "Рошаль", который следовал по становищам, разгружался, брал учеников и так по всему побережью Новой Земли. В школе-интернате училось со всей Новой Земли более 100 учеников.

Помню, на мотоботе подъехали к морскому судну, борт высокий, сброшена веревочная лестница, шторм-трап называется. Полез, цепляюсь изо всех сил слабенькими ручонками за перекладины, вниз смотреть страшно, высота, а внизу на волнах бот то отходит от борта судна, то прижимается. Страховки никакой нет. Если не удержишься, то упадешь на палубу бота, расшибешься или в море. Там, у верха, кто-то подхватил за шиворот и поставил на палубу. Страху натерпелся. Разве в то время кто думал, что ребенок может сорваться, погибнуть при такой погрузке? Уполномоченного по правам ребенка Астахова тогда не было. По пути в Белушью в море была остановка.

Нас загнали в трюм и не велели высовываться. Обнаружили плавающую мину и ее расстреляли из крупнокалиберного пулемета. Мина утонула, взрыва не было. А в какой-то раз была объявлена тревога, "Рошаль" удирал от подводной лодки. В 1943 г. "Рошаль" чуть не погиб.

О школе в Белушьей кратко. Здание штаба Новоземельской ВМБ было построено в 1944 г. До этого времени вышка была на школе-интернате. На вышке постоянно дежурили матросы-сигнальщики, переговаривались флажками (семафорили) с судами, стоящими на рейде и у причала. Жили они в помещении на чердаке школы. Когда устраивались учения, самолет тащил на длинном тросе что-то типа аэростата, а они пытались поразить цель из крупнокалиберного пулемета.

Суда швартовались у П-образного ряжевого причала (одна стенка этого причала до сих пор еще существует). На причал для бункеровки судов водой был проложен с озера Шмидта водовод. Из разных источников я установил, что здание школы-интерната построено в 1930 г. Размеры здания — 15 на 25 м, площадь — 375 м². Коридор во всю длину, и по бокам — спальные комнаты и классы. Кухня и столовая тоже тут же. Учеников с годами становилось все больше, и два старших класса сделали в здании больницы, а до этого там еще была церковь.

В том месте, где раньше (в 1913 г.) был алтарь, помещение очень холодное. Сидели за партами в пальто, валенках. Чернила на партах замерзали, чернильницу держали за пазухой и писали: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!".

В 1945 г., после расформирования Беломорской военной флотилии, освободилось здание штаба ВМБ. Туда были переведены школьные классы, клуб, квартиры учителей. Здание брусовое, не обшитое, так что жарко и там не было. Зимы были в те времена суровые. Сейчас, как ни посмотришь новоземельские прогнозы, ниже минус 10 градусов редко бывает в Белушьей.

Белушья.

Поселок был довольно большой. Часть домов расположена по берегу. Справа — большое озеро. За озером, где штаб ВМБ, землянки и дома. Правее штаба склады военных. Сейчас это озеро соединилось с заливом, так как часть его при строительстве гарнизонного поселка засыпали.

Раньше на кладбище ходили по узкой береговой косе, которая отделяла озеро от залива. Теперь ездят по другую сторону озера, дальше от домов, где школа, идет болотистое место и уходит вправо за озеро Шмидта. Влево, за сопкой с маяком, тоже озеро.

За ним дома, землянки. Это место называлось "Строительство", как бы микрорайон. Там, где кладбище, Бондарка, а где сейчас гарнизонный поселок это Собачник. Там и в самом деле в войну содержали собак. Где сейчас новый причал с краном, тут на берегу была площадка-настил из бруса примерно 50х50 м — морской аэродром для гидросамолетов. Их вытаскивали на настил, чтобы не разбило штормом. Научил горький опыт. На берегу у ряжевого причала были два склада промконторы.

С озера Шмидта был проложен на деревянных опорах чугунными трубами водопровод для забора воды судами. Для паровых котлов пароходов нужно было много воды, и суда часто заходили в Белушью для бункеровки. Водовод на причал проходил между школой и домиком Журавлевых. От причала загруженные автомашины шли по проложенной двухколейной дороге из бревен в ту часть поселка, что находилась за болотиной.

За "Строительством", в самом узком месте залива Гаврилова, был деревянный мост, за ним шла дорога на Рогачево. У этого моста, поскольку при приливе-отливе было сильное течение, зимой сильно не промерзало, поэтому весной, в конце июня, когда лед еще стоял, делалась майна. Тут собиралась половина населения поселка "колоть" камбалу. На длинной палке — отрезок толстой проволоки с зазубриной, наподобие остроги. Камбала выплывает из-подо льда и ложится на дно, и тут не зевай. А кто с ружьем пришел, так и гуся можно было добыть.

Дом Островного совета (дом Тыко Вылки) — культурное наследие, памятник старины. Сейчас в Белушке этого дома нет, когда снесли, неизвестно. А надо было сохранить, так как в этом доме жил и работал бессменный президент Новой Земли Илья Константинович Вылка. По моей версии, снесли потому, что он оказался на дороге, когда строили новый причал (с краном). Тогда (в 1955 г.) выгрузка судов шла на ряжевом причале, построенном во время войны. Техника с грузом могла пройти к месту строительства нового причала только этим путем.

За промконторой (гауптвахта) начиналось болото, там техника просто увязала. Я не знаю, был ли во время войны Совет в этом доме и жил ли там Т. Вылка, но точно помню, что в этом доме были метеостанция и радиостанция. Стояли высокие радиомачты, тут же располагалась метеоплощадка с будками и метеоприборами. Доказательством может служить изолятор ввода антенны под крышей на фотографии этого дома. Я сам доставал из воды всякие штуковины, которые выбрасывали под скалистый берег из этого дома: радиолампы, аккумуляторы. Когда была расформирована новоземельская ВМБ (в 1945 г.), метеостанция перешла в здание передающего радиоцентра военных, которое находилось за сопкой с маяком. И с 1945 по 1955 г., до переселения в Новое Лагерное, Островной совет и квартира Т. Вылки были в этом доме. Тут он жил с Марией Савватьевной и дочерью Ритой, которая училась с нами в школе.

Теперь спохватились и памятную доску "Здесь жил и работал..." поместили на здание церкви-школы, где Т. Вылка никогда не жил и не работал, а у этого здания (1912 г. постройки) своя столетняя история. В войну оно было госпиталем, после поселковой больницей. После 1955 г. — Штаб отдельного дивизиона кораблей специального назначения (ОДКСН), а теперь — памятник старины, охраняемый государством.

Очень прискорбно, что такая же участь постигла поселковое кладбище на косе. Его также запахали тяжелой техникой, осталась ровная площадка. Теперь это место огорожено, и на нем в два ряда уложены прямоугольники, сваренные из металлических труб, обозначающие могилы. Уцелел один памятник какому-то Кузнецову. Какому? На Новой Земле было много жителей с такой фамилией. От старого кладбища не осталось ничего. А были гробы, обложенные камнями, кресты стояли и лежали. Они до сих пор, может, стояли бы и лежали, ведь дерево в Арктике не гниет. Хорошо, что хотя бы в таком виде обозначено, что тут было святое место, могилы новоземельцев.

Остров Круглый

Охотничий сезон 1948-1950 гг. выдался неудачный. Подхода песца не было, и отец залез в долги. Все бы ничего — многие промышленники на Новой Земле так жили: не повезло в этом году — повезет в следующем, но, не знаю по какому поводу, отец повздорил с заведующим факторией Крестовая Губа, в то время это был Максим Шалимов. Он назвал отца лодырем, бездельником и не стал отпускать со склада продукты, кроме ржаной муки. Ну что тут поделаешь — зав. факторией, все права у него, он чувствует себя этаким удельным князьком. Что хочу, то и ворочу. Помню—  осень, отец на "заборе" (приспособление для ловли - прим. ред.) Мы в Голомянной, одни в избушке, продуктов нет. Были мука и овсяная крупа. Хорошо, что тогда водилось много мелкой дичи кулики, пуночки, синички. Ружье старшему брату Николаю отец еще не доверял, но рогатками мы владели виртуозно. Резина для рогаток была от шаров, красных и черных, которые выбрасывало море на кошки. Пулями служили камушки, обточенные штормами. Мы "добывали" за день штук по двадцать этих птичек, и мама варила с овсянкой вкусную похлебку. Так и прожили до приезда отца.

Это, видимо, и послужило отцу поводом к смене промыслового участка. Кроме того, к тому времени на промучастках были выстроены хорошие брусовые дома, а мы 14 лет семьей в девять человек ютились в избушке на курьих ножках. С открытием навигации пришел в Голомянную мотобот. В то время у промконторы появилось хорошее морское судно (такие два судна — "Арал" и "Алымка" — были в Нарьян-Маре у рыбокомбината). Правда, недолго оно служило промконторе — посадили на "банку", и разбило штормом. Двигатель-дизель зимой снимали и вывозили в Белушью на собаках. Погрузили на это судно весь скарб и поехали. Так мы оказались на новом промучастке острова Круглый от фактории Белушья Губа.

Дом брусовый, хороший. Две большие комнаты, за перегородкой — русская печь, плита со щитом. В плиту вмазан чугунный котел. Рядом с русской печью — полати (высота дома позволяла). Дом на берегу бухточки, защищенной с трех сторон от ветров. Дров (плавника) вблизи от дома нет, но недалеко на кошках достаточно бревен. Примерно в восьми километрах от нашего острова — соседи, семья Дежневых. В десяти километрах — остров, где собирали пух гаги морской, в 15 км — участок Нехватово, где "забор" на гольца. До Белушьей — 90 км (расстояния я уже сейчас измерил в Google по картам из космоса).

Сезон промысла 1950-1951 гг. выдался удачным. Тут уже Николай хорошо помогал отцу, ставил поблизости капканы на песца. Упряжка собак была одна, так он ходил по своему участку на самодельных лыжах, предварительно помазав их парафином или в сырую погоду — мылом.

Припая, как в Голомянной, здесь зимой не делалось, поэтому на корм собакам шли снятые тушки песцов, которые приходилось варить и добавлять в похлебку из ржаной муки. Сырым мясо не давали, так как мог попасть зверек с болезнью (чумка) и погубить всю упряжку. Был случай, уже на Круглом. Годовалый щенок только обучался в упряжке, бегал на улице. К дому прибежал песец, как потом оказалось, больной. Щенок с ним бегал вокруг дома, и где-то песец его укусил. Через некоторое время у щенка отнялся зад: все понимает, а зад волочится и водобоязнь. Мы знали, что это признаки чумы, пришлось забить. А песец был первосортный — Николай его добыл у крыльца дома.

Хотя припая зимой не было, но морзверя добывали осенью и даже летом. Летом в лодке всегда наготове гарпун. Нерпа очень любопытна: если постучать по борту лодки, она высунется близко от лодки. При выстреле нужно сразу подъехать и загарпунить. Не успел — значит, утонет, не достать. У нас, когда летом пилили дрова на кошках, винтовка всегда была под рукой. Нерпа или заяц выстанет у самого берега — это наша добыча. Если утонет, так не беда. Вода в море прозрачная, и на глубине три-четыре метра на дне все видно. Почему-то в то время не было "юнд" (специальная сеть — прим. ред.) на нерпу. Снасти на зайца, белуху были (в Табседе в юнду попадало по десятку нерп). Как-то в снасть, поставленную в губе у дома, попала белуха. Отец куда-то отлучился, не было дома. Боялись, что зверь порвет снасть и уйдет. Мама из боевой винтовки не знаю сколько патронов выпустила, но сумела усмирить буйную белуху. Откуда столько смелости, ведь всего боялась.

В этот промысловый сезон было добыто более сотни песца плюс шкуры, сало морзверя. Отец погасил долг перед промконторой. Вместо лодыря и бездельника там здесь оказался стахановцем, был приглашен на майские праздники в Белушью, где 5 мая 1951 г. созывалось совещание хозяйственного актива с задачами на летний сезон. Промышленники с факторий Русаново, Красино ехали в Белушью через наш остров. На Круглом отдыхали сами, кормили и давали отдых собакам. Ехали дальше, и отец с ними, до Поморки в проливе Костин Шар. В Поморке была ненецкая семья, не помню фамилию. Дальше на пути был еще промучасток Валькова, там уже и Белушья недалеко. В Белушьей сдавали пушнину, получали расчет. Отмечали первомайские праздники, слушали речь Т. Вылки. Он произносил ее с будки у маяка, в которой находились ацетиленовые баллоны. Погуляв таким образом три-четыре дня, забирали из школы учеников и аргишом (санный обоз — прим. ред.) ехали на свои участки.

Сроков охоты строго придерживались. Весна, у песца начинается гон, шкура начинает линять. На личные нужды использовать шкурки песца боялись, все должно быть сдано государству. Где-то в начале 1960-х гг. начали вязать шапочки из гагачьего пуха детям, а так все строго. Теперь весенне-летние работы. Нужно освободить шкуры морзверя от сала. Называлось "брить сало". После этого шкуры распяливаются для просушки, а сало в железном обрезе надо вытопить и слить в железные бочки. Для этого обрез (часть железной бочки) ставится на кирпичи, и под ним разводится костер. Сало растапливается и сливается в бочки. С началом навигации сдается приемщику промконторы. Пока лед в губе не ушел, пилим и складываем чурками дрова на кошках. Это растягивается на все лето. Мотопил в то время не было.

Лед ушел. Едем на остров Жемчуг собирать пух гаги. Поскольку я уже был дома, едем на двух "стрельных" (легкая лодка для промысла с огнестрельным оружием — прим. ред.) лодочках. Продуктов берем на неделю, таков закон: едешь на день — бери на неделю. Подует ветер, начнется шторм. На веслах, лодочки маленькие, будешь сидеть. Пересекаем залив Утиный. За мысом Палец вдоль берега едем до Жемчуга. Тут от берега до острова нужно пересечь водное пространство около трех километров. Только отъехали от берега, навалил туман. Куда ехать? Если промажешь, не зацепишься за остров, дальше открытое море. Выручает природная смекалка все замечать. На острове, кроме гаги, гнездятся крачки, гусь-казарка, чайки. Крачки нас и выручили. Если крачка летит и в клюве у нее нет рыбки, значит, она летит с острова к материку. Если с рыбкой — значит, на остров. Так мы благополучно попали куда надо. Собрали шесть или семь мешков пуху, отстреляли из мелкашки (малокалиберная винтовка — прим. ред.) полсотни гусей и поехали домой.

У гаги из гнезда весь пух забирать нельзя. Оставляем ей небольшой клочок, и она сама доложит, сколько ей надо. От дома до острова расстояние — 10-12 км. Пух сдается приемщику вычищенный. В нем очень много мусора. Работа нудная, трудоемкая. Натягивается кусок сетки с маленькими ячеями, и ширкаешь по сетке, мусор вываливается под сетку. Большими порциями не получается, потому и долго.

Погода на Новой Земле непредсказуема. Новоземельский "сток" может начаться внезапно и продолжаться с бешеной силой неделю, десять и больше дней. Пурга такая, что не видно вытянутой руки. Дом в это время от порывов ветра ходит ходуном. Боялись, что снесет крышу, но такого не случалось, строители крепили крышу к срубу строительными скобами. Помню, отец с утра уехал в "район". "Район" — это округа (участок), где развезена привада на песца, наставлены капканы. Поджидали, что вот-вот он должен приехать домой. И тут началась сильнейшая пурга, не видно ни земли, ни неба. Стемнело, наступила ночь. Его нет. И только утром, чуть прояснило между порывами ветра, он увидел рядом дом. Собаки в такой ветер идти не могут, он поставил сани на ветер и залег с собаками в "куропачьий чум" (убежище в снегу — прим. ред.). Утром заявился, чуть живой, весь в снегу, сосульках. И так за все годы было не единожды.

В лето 1951 г. он решил поправить здоровье, выехал в Архангельск. Отдыхал на курорте "Солониха". Заодно выправил все документы, утопленные в море при переезде на промучасток Голомянная. После переселения с Новой Земли на материк в 1957 г. отец прожил немного, в сентябре 1958 г. его не стало. Я в это время был в армии, приезжал в отпуск.

Зиму 1952-1953 гг. после школы я прожил дома. Весной отец устроил меня учеником к радисту Владимиру Белику. Белик многие годы работал на радиостанции Минсвязи в Белушьей. Через его радиостанцию шла на материк вся деловая переписка организаций и населения. Я часто бывал у него на рации, и мне нравилось то, что он делает. Все эти приборы, моторы. Он это видел и давал мне какое-нибудь несложное задание — что-то разобрать, починить. Взял меня с условием, что освою работу на рации и останусь на пару дней работать, а он выедет поохотиться на гусей. Без помощника такой возможности у него не было. За месяц упорной учебы я это дело освоил и вышел в эфир. Как я остался один на один с эфиром, это отдельный разговор. Но Володя Белик на охоте побывал и приехал с добычей.

С началом навигации к нашему острову подошло гидрографическое судно "Мурман". Понаехало много народу. На берегу в нашей бухточке образовался палаточный городок. Это экспедиция. Две партии берегового промера Новой Земли и партия по установке знаков на сопках. Построили баню, пекарню. Отец устроил меня на работу в эту экспедицию. Моя обязанность была переставлять по берегу пяла (створы) —  рамки на длинной палке, обтянутые белым материалом. Пока промерный катер идет по одной паре створов от берега в море 3 км, я должен вторую пару установить за 200 или 250 м от первой. Через 3 км катер идет к берегу по второй паре, я переношу и устанавливаю первую. Получалось, что бежишь уже не 250, а все 500 м. И так все лето я бегал в поту. Это была подготовка к строительству ядерного полигона. Мы давали подписку не разглашать информацию! С окончанием работы экспедиции я на "Мурмане" уехал в Архангельск пробивать дорогу в жизнь.

Жителей Новой Земли переселили на материк В 1957 г. в связи с занятием архипелага под полигон.

Приехав в Архангельск, поскольку я уже был готовый радист, но корочек у меня не было, поступил на учебу в областной радиоклуб ДОСААФ и через шесть месяцев, в мае 1954 г., закончил учебу, а далее... работа. С мая 1954 г. по июль 1956 г. работал радистом Лесхоза в г. Вельске в Архангельской области, а с августа 1956 г. по сентябрь 1957 г. был радистом отделения связи в пос. Тобседа Ненецкого автономного округа (НАО). Затем до сентября 1959 г. служил в Советской армии, в пгт. Печенга в Мурманской области. После демобилизации вернулся в пос. Тобседа радистом отделения связи. В феврале 1961 г. был назначен начальником отделения связи пос. Нельмин Нос в НАО, а с сентября 1964 г. по февраль 1965 г. служил начальником отделения связи пос. Красное В НАО. Потом до ухода на пенсию в 1992 г. работал радистом-радиотехником радиоузла оленеводческого колхоза "ХАРП" в пос. Красное.

По сие время проживаю в пос. Красное, НАО. Дети: три сына и две дочери. Имею кое-какие награды. Спортивные награды (медали) количеством 33 штуки. Почетные грамоты не считал. Имеется и два кубка "Серебряный призер" по стрельбе из пневматической винтовки за 2012 г. и 2015 г.