Company Logo

Реклама

.....

Читайте еще

А.А.Борисов и его северные картины (окончание)

начало

Для работы в экспедиции был приглашен зоолог Харьковского университета Т. Е. Тимофеев, а гидролог А. М. Филиппов, который мог работать и как химик, ехал только на лето, без зимовки. Для плаваний на «Мечте» Борисовым в старинном поморском селе Кушерека были наняты штурман Евгений Хохлин и два матроса – Трофим Окулов, которому шел шестой десяток, и Дмитрий Попов. Откуда родом был третий матрос, Федор Еремин, я не знаю. Во время плавания вдоль Новой Земли на «Мечте» должны были находиться ненец Устин Канюков и двое рабочих – Александр Кузнецов и Алексей Соболев. Для помощи в строительстве дома были привезены печник Василий Теплых и плотник Петр Тропин. 



Карта Новой Земли

Хорошо виден пролив Маточкин Шар длиной около 100 километров, возле западного устья которого Борисов поставил дом. Пройдя на «Мечте» по проливу, выйдя в Карское море, и повернув на север, судно смогло дойти только до залива Чекина. Потом пришлось повернуть обратно, но «Мечта» была зажата льдами, и людям пришлось оставить судно и идти к берегу по льду. Об этом я писал в первой части.
После того, как Борисова и его товарищей спасли ненцы, и предстоял неблизкий путь домой, с восточного берега Новой Земли к западному.

Борисов писал: «Неделю мы шли до становища Малые Кармакулы. Там встретили мы очень радушный прием в доме местного батюшки о. Дорофея и фельдшера Виноградова.
Когда мы направились к Маточкину Шару, настала оттепель. Подул западный ветер, и повалил не то дождь, не то сырой снег. Все у нас и на нас размокло. Потом наступил вдруг сильный мороз и налетел резкий ветер. Все мокрое на нас замерзло, это было как раз в Грибовой губе. Тут, к счастью, нашелся развалившийся дом каких-то промышленников, и один из самоедов, Фома Вылка, соорудил из него небольшую избушку. Правда, она была вся в дырах, но все же давала хоть какую-либо защиту от мороза.


Набрали мы плавника, затопили очажок, отогрелись и повеселели. Улеглись спать. Не обошлось без комических сцен с нашими матросами. Перспектива всего двадцати оставшихся до дома верст, несмотря на усталость и лишения, настраивала нас на смешливый лад. Один матрос, измученный дорогой, как сел на снег отдохнуть, так и примерз. Не будучи в силах встать, он кричит другому: «Помоги встать!» Но тот сам в таком же положении.


Малицы примерзли. Третий, чуя такую оказию, влез в малицу наоборот — с подола ногами, и, таким образом, вылезть ему из нее было нетрудно. Он помог товарищам выкарабкаться и встать. Сами закоченевшие, кое-как размяли замерзшую одежду и двинулись в путь. Цель была уже близка и влекла к себе, заставляя забывать все кругом, и стужу, и голод, и жажду. Наконец, 3 октября мы попали в наш дом. Он показался нам раем».

Начиная с 27 сентября 1900 года люди шесть дней шли к берегу по льду, потом две недели жили у спасших их ненцев, потом неделю шли домой, и никто даже не простудился!

Вскоре Борисов нарисовал портреты двух своих спасителей, Максима Пырерки и Константина Вылки. 

Зимой зимовщики работали в доме, охотились на диких оленей, ухаживали за коровами, топили баню. Борисов привез на Новую Землю большой запас дров и двести березовых венков. Вечерами читали. В доме было два сундука с книгами и пять бочек керосина для керосиновых ламп. За всю зиму ни у кого не появилось признаков цинги.

Николай Борисов в своей книге писал: «Дружно отметили встречу нового, 1901 года. Сохранилась фотография этой встречи. Уютная комната, на стенах этюды, ее обитатели хорошо одеты, здоровы и веселы». В книге этой фотографии, почему-то, нет. Новоземельские фотографии Борисова, которые я видел, вообще по пальцам можно перечесть. А ведь были еще фотографии, сделанные им в 1894 году, когда он сопровождал Витте. Где они?

«Поселение в Маточкином Шаре». Рисунок Тыко Вылки. Слева дом Борисова.

 

 Маточкин Шар. Почтовая открытка, выпущенная в 1911 году.

Пролив Маточкин Шар (фотография Константина Носилова)

Пришла весна, можно было браться за краски, и готовить санную экспедицию в сторону Карского моря, а потом, вдоль побережья, на север. «Мечта» была потеряна, поэтому, за неимением гербовой бумаги приходилось писать на простой.

 

«11 апреля 1901 года мы с зоологом Тимофеевым и с двумя самоедами отправились на Карскую сторону. Один из самоедов скоро сбежал от нас, боясь, видимо, чтобы не повторилась осенняя история с нами. Мы взяли с собой собак, но они везли на санях лишь наше имущество, сами же мы шли пешком. Часто приходилось еще подсоблять собакам. Снег был очень крепкий и гладкий: мы шли, как по паркету.


Работать было очень трудно: приходилось обрезать кисти, делать щетину короткой, растирать краски почти немыслимо. … Стужа превращает краски в густое тесто, которого кисть не берет и которое не размазывается по полотну. Со мной бывали случаи, во время моих «полярных» работ, что даже скипидар, единственное средство, которое могло бы сделать краски жидкими, не помогал, потому что сам начинал кристаллизоваться на этом адском холоду. У меня есть этюды, которые я писал на морозе в 23° Р, 3-4 этюда при 30° Р. При этом кисть приходилось держать в кулаке, прикрытом рукавом малицы, и изо всех сил прижимать к. полотну, нанося на нею краски. Кисть трещит, ломается, коченеющие руки отказываются служить. Но рисуешь, весь охваченный одной жаждой занести на полотно эти при¬чудливые, мрачные, полные своеобразной красоты картины нашего Крайнего Севера».

«Самоед на берегу моря» (1901 г.) «Мы добрались до самого северного конца Медвежьего залива, и пред нами предстал величественный ледник. … Этот грандиозный ледник действует своими громадами подавляющим образом. Чувствуешь себя каким-то жалким и ничтожным. Но стоит выглянуть солнцу - редкому, правда, гостю в этом пустынном краю, - и мрачная картина ледника мгновенно меняется. Эти исполинские глыбы-льды переливают всеми цветами радуги, кажутся фантастическим дворцом северного царства. Долгие часы просиживал я здесь, любуясь ледником и зарисовывая его. … Попав в залив Чекина, мы отправились вглубь. Настали опять тяжелые дни, всяческие лишения. Далеки они были от пережитых нами на плавучих льдах, но все же натерпелись вдосталь; приходилось питаться тюлениной. Когда Т. Е. Тимофеев с самоедом уехал от меня, у меня не было буквально никакой пищи, а до склада было верст двадцать. Снег пропитался на льду водой, и ехать было очень трудно. Голод не тетка. Я стал собирать обгрызенные собаками тюленьи плавники (ласты), чтобы на всякий случай хоть ими питаться. К счастью, это не пришлось сделать».

«Тоска по родине» (1901 г.)«Из Тюленьей губы мы пошли на шлюпке Маточкиным Шаром к нашему дому, и тут налетел на нас такой ураган, что мигом сломило мачту и выбросило нас на берег, на острые камни. Сильный прибой волн каждую минуту грозил разбить нашу шлюпку в щепки, но без шлюпки беда: не попасть нам никак на южный берег, где наш дом.

Добрались мы кое-как до другого берега, в залив Тарасова, оставались там три дня, прошли до половины залива — там был кругом лед. Вся западная часть моря представляла гигантский ледник. Решили вытащить на берег шлюпку и идти пешком. Собаки у нас разбрелись, и мы тащили на себе этюды и коллекции, решив погибнуть вместе с ними, но не бросать это главное наше сокровище, едва не стоившее жизни».

«Лето на берегу Карского моря. Болванский нос»Картина была написана в 1901 году на Новой Земле, но это не Новая Земля, это остров Вайгач.

«Ветер очень затруднял нам путь, но в нас была бодрость сознания близости конца путешествия, и мы шли неуклонно вперед. Добрались до устья реки Чиракиной, от нее оставалось до дому верст 20. И тут, когда утомление начинало уже свинцом наливать нам ноги, счастье снова улыбнулось нам. Мы увидели, что из песка торчит что-то. Приблизился и вижу, что это дно занесенной песком, лодки. Видно, ее ветром выбросило на песок, а затем занесло. Одной доски недоставало в дне. Это беда была поправимая. Мы вытащили из саней гвозди, вытесали из плавника доску и приколотили, положив между досками куски малицы, чтобы дно не очень текло.


Текла лодка страшно, но все же кое-как переплыли мы в ней устье реки; съели полусырым последнего гуся и усталым шагом двинулись к дому— он был уже в виду. Мы шли к нему, как автоматы, ничего не сознавая, кроме того, что вот мы должны, во что бы то ни стало, дойти до того чернеющего уже домика. Но вот мы у порога нашего дома. Мы спасены, мы счастливы».

Весь следующий 1902 год Борисов работал в своей мастерской, и писал большой очерк о своем путешествии для журнала «Нива».

«Медведи на льду» (1902 г.)

 

«Медведи на льду у берегов Новой Земли»

Весь 1903 год Борисов работал над большой картиной, которую назвал «Страна смерти» (1903г.). Гиляровский, увидев картину, написал: 

«Более часа, пораженный величием неведомого, не мог оторвать я глаз. Проходила публика, слышались отрывки нелепой критики... А в стороне стоял одиноко высокий, могучий человек, сухой и стройный, с большой бородой и загорелым лицом. Посмотрев на него, я понял, что именно такой, полный вдохновения и энергии железной, закаленный человек мог достигнуть глубин Ледовитого океана и там, в этом ужасе замороженной жизни, ее «метелями обвеян», горячим порывом широкой души увековечить яркой кистью при сорокаградусном морозе виденное, пережить это и заставить пережитое и виденное перечувствовать на грядущие годы тех, перед глазами которых явится это живое полотно».

«Страна смерти» (1903 г.)

Странно, в книге Николая Борисова «Художник вечных льдов» есть список основных произведений А. А. Борисова, и, судя по этому списку, картина до 1962 года находилась в Русском музее, а потом была передана в музей Арктики и Антарктики. Картина, хранящаяся в архангельском музее, в этом списке вообще не упомянута.

«Страна смерти» (фрагмент) Картины полярной природы пожелал увидеть император. 1 марта 1903 года в Белом зале Зимнего дворца была создана экспозиция работ Борисова для царской фамилии. В центре экспозиции находилась «Страна смерти», которую царь приобрел (интересно, за сколько?) и позднее передал в Русский музей.

Картина попала в число любимых публикой, неоднократно воспроизводилась. Появились даже подделки. Об одной из них Борисов написал в газету «Новое время»:
«9 декабря 1905 г. в доме, на углу Садовой ул. и Невского пр., был аукцион картин. Между прочими картинами продавалась картина работы Борисова «Заход солнца на Севере». Эту картину я не писал, и поэтому бронзовая дощечка на раме с подписью «А. Борисов» приделана без всякого основания, и утверждение, что эта картина моей работы, есть чистейший вымысел».

«Полночь в августе в Ледовитом океане» (1905-1906 гг.) Иллюстрация из книги Борисова «У самоедов». Картина была большая, как и «Страна смерти» (240 см. х 350 см.), но судьба ее неизвестна.

Летом 1903 года Борисов в последний раз побывал на Новой Земле, прожив в своем доме около месяца. Потом были выставки в Европе. Вена, Прага, Мюнхен, Берлин, Гамбург, Дюссельдорф, Кёльн, Париж…Французам так понравились полотна Борисова, что он был награжден орденом Почетного легиона. Последняя выставка в Европе была в Лондоне.

 На одной из выставок в Европе перед картиной «Полное солнечное затмение на Новой Земле» (1904 г.). Сейчас полотно находится в Русском музее.

Портрет А. Борисова работы Видгопфа (Париж)Большая часть картин, путешествовавших по Европе, осела в Берлине, потому что в 1909 году, в возрасте 43 лет, Борисов женился на вдове профессора Берлинского университета Матроне Дмитриевне Заблудовской, урожденной Жуковой. Своих детей у них не было. В книге Николая Борисова упоминается приемная дочь Евгения, но непонятно, дочь ли это умершего профессора Заблудовского.

С женой Матроной Дмитриевной (Берлин, 1910 г.)

 

Возле Красноборска, на высоком берегу Северной Двины, был достроен большой дом-мастерская, строительство которого Борисов начал еще в 1899 году (фотография 1910 г.). Возле дома был разбит сад и парк. Хозяйство было большое, с огородом, парниками, ягодными кустами. Приходилось держать и коров, и лошадей. 

На зиму Борисов с женой уезжал в Берлин, где у нее была большая квартира, потому что жене зимняя жизнь в красноборских лесах была скучна.

 «Вид Соловецкого монастыря» и «Гавань Соловецкого монастыря» (1912 г.)


Летом 1912 года Борисов побывал на Соловках, но в нынешней экспозиции его соловецких работ нет. Эти-то две картины нашел случайно в Интернете, хотя обе картины находятся в Архангельском областном музее изобразительных искусств, но, видимо, лежат в запасниках. Почему их не выставляют, не понимаю. 


«Зимняя сказка» (1913 г.)
В 1913 году Борисов готовился к большой выставке в Петербурге.

 

В одном из залов дома, принадлежавшего Феликсу Юсупову-младшему (Литейный, 42), где в феврале 1914 года была устроена выставка. Было выставлено 208 картин и этюдов, составивших три цикла: «Полярные пейзажи», «Зима на Северной Двине» и «Виды Соловецких островов и монастыря».


На страничке «В Контакте» был написано «На выставке в Париже», но, скорее всего, это выставка в Петербурге в 1914 году, потому что Борисов стоит спиной к картине «Вид из окна мастерской на Северную Двину», написанной им в 1913 году. Не могу понять, что за дама стоит рядом с ним, жена или не жена?

В 1915 году Борисов добивался, чтобы его картины купил Русский музей, для художественного или этнографического отдела, причем добивался весьма напористо, отчего в газетах Петербурга поднялся довольно сильный шум. Противником покупки картин был и А. Бенуа.

Во время Первой мировой войны ездить в Берлин, естественно, было нельзя. Художник несколько раз выезжал в Петербург, продолжал писать, в основном, зимние пейзажи, но все больше его увлекала идея строительства Великого северного железнодорожного пути, который мог связать Север с Сибирью. Основных дорог должно было быть три: Обь-Котлас-Беломорск-Мурман, Котлас-Вельск-Коноша-Петроград и Котлас-Великий Устюг-Кострома. Может показаться странным, но Борисом бы ярым противником Северного морского пути, и считал, что освоение Севера возможно только в результате строительства железных дорог.

Обе революции семья Борисова пережила спокойно, хотя в конце 1918 года местные власти конфисковали дом и картины за неуплату «чрезвычайного налога». В 1919 годы после жалоб Борисова в Москву, все конфискованное вернули. Во время Гражданской войны белые и интервенты до Красноборска не дошли, остановились в районе Двинского Березника. В 1920 году, когда фронт белой армии рухнул, стало ясно, что власть большевиков, это всерьез и надолго. В 1922 году жена Борисова с дочерью решила уехать в Берлин, а он остался. Ездил в Москву, пробивал решение о строительстве железной дороги, выбивал деньги на строительство курорта вблизи своей усадьбы на базе минерального источника.
В 1932 году Борисов съездил к жене в Берлин и прожил там три месяца, в последний раз встретившись со своими картинами.

Последняя фотография художника.17 августа 1934 года Александр Алексеевич Борисов умер от сердечного приступа.

Жена, пережив его на несколько лет, умерла в Берлине в 1939 году. Все картины, рисунки и эскизы перешли по наследству к ее дочери, но в 1945 году в дом, где жила дочь, попала американская бомба, и все было уничтожено.


Незавидной была судьба картин и архива Борисова, находившихся в его доме. Николай Борисов в своей книге «Художник вечных льдов» писал: «Борисов всегда говорил, что он свои картины завещает Архангельскому музею, а дом - государству под художественную творческую мастерскую молодых. Вышло не так... В доме сейчас детский туберкулезный санаторий «Евда». Парк, которым так гордился художник, погиб.


Картины и этюды сохранились далеко не все. Основная часть их (более трехсот работ) действительно попала в Архангельский музей, а часть неизвестно почему долго валялась (именно валялась) в Устьевдском сельсовете. Некоторую часть из этих последних купил директор санатория «Евда», сейчас они снова висят в мастерской художника - картины вернулись на свое место! Картины, увезенные в Архангельск, долгие годы хранились без описи, часть их тоже бесследно исчезла. Через комиссионные магазины Ленинграда в конце 1940-х годов проходило много этюдов и картин Борисова.


Огромный архив художника — а он вел не только большую переписку (которую хранил), но имел и много деловых бумаг, связанных с его различными проектами, - не сохранился .


До сих пор не обнаружены и альбомы рисунков художника, с которыми он не расставался в путешествиях. Их было много. Погибло большое количество негативов, привезенных из путешествий (художник был отличным фотографом). Произошло это потому, что распоряжались наследием художника люди, не представлявшие себе ценность того, чем им надлежало распоряжаться».

 Санаторий «Евда» (1938 г.)

Часть картин Борисова, купленных Третьяковым для своей галереи, разлетелась по стране в 1931-1934 гг. Севастополь, Смоленск, Минск, Мурманск, Владивосток, Хабаровск. Казань, Краснодар, Чебоксары, Якутск, Петрозаводск, Оренбург, Томск, Алма-Ата, Семипалатинск...


Не уверен, что было бы лучше, если бы все они попали в одно место, хотя бы, в Архангельск. В книге Н. П. Борисова «Художник вечных льдов» есть «Список основных произведений А. А. Борисова», где перечислены 133 картины, в то время хранившиеся в Архангельском музее изобразительных искусств, но в экспозиции я насчитал не больше пятидесяти картин, при этом на втором этаже картин Борисова нет. Там висят не очень интересные пейзажи тундры архангельских художников 50-70-х годов. Почему бы и там не разместить картины Борисова, чтобы они не лежали в запасных фондах? Может быть, экспозиция обновляется? Не похоже, потому что этикетки с названиями картин намертво приклеены к стенам. Кстати, в названиях картин встречаются досадные ошибки, которые сразу бросаются в глаза, но таблички, почему-то, не меняют.

Источник: vaga-land.livejournal.com

Погода на Новой








200stran.ru: показано число посетителей за сегодня, онлайн, из каждой страны и за всё время

Реклама

.....


Катамараном на Новую Землю Поддержите наш сайт Новая Земля — военная земля

2011-2023 © newlander home studio