Курьёзы полигонщиков II

Физическая оптика в штольне

Для регистрации параметров ядерного взрыва по длине штольни устанавливаются трубы, получившие название каналов вывода излучений. Прямолинейность и соосность отрезков этих труб контролируется и проверяется маркшейдером и топографом, которые дают соответствующие указания монтажникам, устанавливающим и окончательно закрепляющим трубы КВИ. Испытатели, как правило, никому, кроме себя не верят и всё перепроверяют своим методом: просветкой этих труб.

В начале КВИ (вблизи центра предстоящего взрыва) устанавливают мощный светильник, а на всё удаляющихся отметках, где будут размещаться детекторы, размещают полупрозрачные экраны и проверяют правильность формы светящегося пятна.

Как-то методисты заметили, что пятно некруглое, подняли шум, обвиняя и монтажников и топографов в несоосности отрезков КВИ, но натолкнулись на жёсткий отпор. Дальнейшее разбирательство показало, что при больших диаметрах КВИ однобокость прогрева труб лампами освещения штольни (обычно КВИ находятся на левой или правой стороне штольни, а лампы – под потолком по центру) создаёт поперечный температурный градиент в воздухе трубы и луч света искривляется, как это наблюдается в атмосфере при восходе и закате солнца. Решение оказалось простым – задолго до просветки КВИ стали выключать освещение штольни.

Делаю, но не знаю что

Режим секретности при подготовке и проведении ядерных испытаний был весьма строгим. Испытатели были обязаны скрывать даже от близких родственников когда, куда, и, тем более, с какой целью выезжает экспедиция. При приеме на работу и перед каждым выездом проводились инструктажи по правилам личного поведения и требованиям по соблюдению государственной тайны. Хорошим, с точки зрения режимных служб, считался молчаливый испытатель, а идеальным – ещё и не знающий существа проводимых работ.

На совещании руководителей служб режима один хвалился тем, что работающие в соседней комнате не знают, что делается в этой. Другой говорит: "Это что! Вот у нас работающие в одной комнате ничего не знают о делах друг друга!". Поразил всех третий: "На нашем предприятии мы добились того, что в комнатах работают по одному и сами не знают, что они делают!"…

Это анекдот, а вот быль. Председатель Госкомиссии обходит аппаратурные комплексы на приустьевой площадке и интересуется, чем испытатели занимаются. Заглянув в очередной фургон спрашивает: "А здесь что делается?" Заинструктированный молодой испытатель тут же отвечает: "Не знаю!". Ответ поразил Председателя, как гром: ничего себе, привезли на испытание специалистов, которые сами не знают что делают!

Начинающий испытатель потом оправдывался так: - Я же не знаю, кто заглянул в фургон. Меня учили на вопросы незнакомых не отвечать. Вот я и не признался, чем мы занимаемся.

Мастер художественного слова

На Новоземельском полигоне, как правило, трудятся бок о бок представители нескольких организаций. В свободное время включаются магнитофоны, ставятся любимые кассеты, происходит обмен магнитофонными записями. В 1984г. большой популярностью пользовалась запись известного произведения Баркова "Лука М..щев", которая преподносилась как декламация известного в то время артиста Яхонтова. На самом деле (об этом знали единицы) декламировал знавший наизусть это произведение Валерьян Любимов.

…После испытания участники экспедиции на кораблях покинули Северный поселок. Теоретики по расписанию эвакуировались на дизель-электроходе (д/э) "Яуза" (16 тыс. тонн водоизмещения, аналог легендарных д/э "Обь", "Лена" – участников Советских антарктических экспедиций). Встретили нас на борту радушно, накормили ужином, предложили пойти в сауну, где кто-то из моряков-офицеров поинтересовался, нет ли у нас записи в исполнении Яхонтова. Поскольку компания была "под шартрезом", перемигнувшись, мы представили Валерьяна как Яхонтова и предложили ему начать декламирование немедленно в сауне. Спустя уже несколько минут моряки перетащили "Яхонтова" в каюту, где уже был наготове магнитофон, и приступили к записи. Чтобы команды и переговоры записи не мешали, ручку громкости громкоговорителя в каюте привычно поставили между "щелчками". Валерьян был в ударе, аудитория - в экстазе.

Посреди записи, в каюту постучавшись, просунул нос матросик, желая что-то сказать одному из офицеров. Матросика вежливо выставили. Через несколько минут опять легкий стук в дверь. Опять выставили. Через несколько минут плачущее лицо матросика опять появилось в дверном проеме: "Товарищ командир БЧ-5, уже полчаса "Яуза" не поднимает якорь, т.к. Вы не "репетовали" команду с мостика. Запись пришлось прервать, якорь подняли и "Яуза" из "отстойника" на входе в Маточкин Шар двинулась к причалу Северного поселка для работ по эвакуации оборудования. Копию записи "Луки" гостеприимному командиру БЧ-5, конечно, передали.

Поимка "рецидивистов"

Нелегко добраться до Новоземельского полигона: как правило несколько пересадок, нелетная погода или шторм на море. Другое дело спецборт: напрямую с Урала на мягком диване (6 персон) за кабиной пилотов. Понятно, что билетов на такой рейс покупать не требовалось, а называть пункт назначения запрещалось. Теоретики предпочитали именно этот способ доставки, тем более, что времени перед испытанием катастрофически не хватало: то требовалось аргументировано ответить на замечание экспертных комиссий, то учесть влияние того или иного дефекта, связанного с изготовлением или допусками на изготовление, то хотелось что-то улучшить (воспоминания о желании улучшить непременно украшены образцами русского устного из уст Главного конструктора). Пока на поле борт готовился к вылету, счастливчиков отпускали в здание аэропорта купить газет, выпить газировки, позвонить дамам сердца перед долгой разлукой. Выполнив вышеперечисленное, "мы с приятелем вдвоем" (продолжение закавыченного в отдельном сюжете), присели на скамью в зале ожидания. Неожиданно перед нами возник милиционер в безукоризненно отглаженной форме. Состоялся диалог:

- куда летим?
- мычание
- можно взглянуть Ваши билеты?
- мычание
- можно взглянуть Ваши паспорта?
- пожалуйста

Как только паспорта оказались в руках милиционера, за его спиной появился некто в синем гражданском костюме, он выхватил наши паспорта, затем повторился вышеупомянутый диалог, точнее первые его четыре строчки. Вспомнилось выражение лица многоопытного М.Т. Темникова с его напутствием: молчать! еще какое-то лицо, рекомендовавшее в случае чего разговор продолжать в известной комнате в присутствии представителя известной организации. Поскольку мой приятель потерял дар речи, остановился на втором варианте, куда "мы с приятелем вдвоем" прошли в сопровождении "синего костюма" (милиционера оставили за дверью). "Синий костюм", усмехаясь, рассказал представителю известной организации про мой каприз и удовлетворенно закончил, что не прошло и суток как, сбежавшие два рецидивиста ("Цыпа" и подельник (это я)) задержаны как дети: явились в аэропорт, не знают, куда летят, билетов нет, в общем, дело ясное.

Представитель известной организации недоуменно посмотрел на меня, я взглядом показал на борт, который был виден из окна и попросил взглянуть на прописку в наших паспортах. "Синий костюм" паспорта нехотя передал, видимо, он уже мысленно проделал дырку для награды в синем пиджаке. От сладкого видения его отвлек гомерический хохот известной организации. Нам вернули паспорта, пожелали успехов и попросили милиционера у двери нас пропустить. "Синему пиджаку" пояснили в выражениях, близких по смыслу сказанным в фильме "Берегись автомобиля", что "это нога, чья надо нога".

P.S. После возвращения дара речи мой приятель просил никому не говорить, что его идентифицировали с легендарным рецидивистом по кличке "Цыпа". Лет 15 я держал данное слово, пока на очередной встрече испытателей в разговоре двух экспериментаторов не услышал: "Да Цыпа принесет веники на всех".

Что-то похожее бывало и ранее. (вспоминает Н.П. Волошин)

Как-то в выходные дни 1964 года на 71м полигоне (Багерово близ Керчи) экспедиция не досчиталась двух своих сотрудников: уезжали провести вечер в город двенадцать человек, вернулось десять. На следующий день волнения улеглись – потерявшиеся нашлись и вернулись в полном здравии.

В чём дело?

Оказывается в воскресенье вечером при выходе из ресторана их задержал патруль. Нет, не за то, что были не в очень трезвом состоянии (двигались и ориентировались в обстановке нормально). Причина стала понятной уже в отделении милиции. А при выходе из ресторана на одного из двух друзей налетели сотрудники милиции без предупреждения и поволокли в "воронок". Второй попытался отстоять друга, — тогда и его скрутили. Разбирательство учинили только утром в понедельник. Оказалось, что первый из задержанных как две капли воды похож на разыскиваемого греческого контрабандиста. Предъявление паспортов и спокойные разъяснения обоих задержанных позволили считать инцидент исчерпанным.

Так с той поры ещё несколько лет смуглого похожего на грека сотрудника заглаза называли "греческим контрабандистом".

О ТБ в обращении с начальством

Уже упоминалось о маршруте Урал-Новая Земля. Итак, спецборт, мягкий диван, на диване начальник 5 ГУ, двое его подчиненных и два теоретика. "Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова" (А.С.Пушкин, "Пиковая дама"). Поэтому в подражание начнем: однажды на борту АН-12 на импровизированном столе из чемоданов раскинули карты для преферанса. Избрали "классику": с "бомбами" и "темными". Борт приближался к аэропорту "Рогачево", партия тоже шла к концу. Сдали в очередной раз карты и, начав с вялого теоретического "раз в темную", закончилось для Цыркова "девять первых в темную на тройной бомбе". Остался товарищ Цырков без четырех, его проигрыш в итоге составил более 13 рублей, рассчитался он с теоретиками уже при заходе на посадку. В Рогачево он поздоровался с встречавшими, отдал ряд распоряжений и направился к вертолету для последующего перелета в Северный поселок. Теоретики последовали было за ним, но дежурный офицер, масляно улыбаясь, передал им указание Г.А.: "Теоретиков отправить морем на БДК". Море штормило, БДК – посудина плоскодонная, словом утром следующего дня ступили наши герои на пирс Северного поселка позеленевшими. Встретивший дежурный офицер объявил им, что товарищ Цырков ждет их на важное производственное совещание. Делать нечего. Поплелись. Злые. Товарищ Цырков пригласил теоретиков сесть к столу, запер дверь, извлек колоду карт и решительно потребовал матч-реванш. Теоретики от злости еще больше позеленели и пришлось Г.А. выложить в конце игры еще девять рублей с копейками.

С тех пор товарищ Цырков в преферанс с теоретиками играть не садился, не находилось и теоретиков, желавших повторить морскую прогулку на БДК в штормовую погоду.

"Первый тайм мы уже отыграли"

Смотрели фильм о Новой Земле с куском моего интервью. После просмотра моя продвинутая внучка спросила: "Было ли страшно?" Три воспоминания на заданную тему.

А. Лето. Семипалатинский испытательный полигон (СИП). Важный эксперимент, названный одним из элементов таблицы Менделеева. Изюминка эксперимента – разнесенный малым временным интервалом подрыв нашего изделия в скважине и взрыв на дневной поверхности значительного количества тротила. Спустя положенное после "Ч" время выдвинулась колонна для съема пленок, зафиксировавших параметры явления. Степь ровная, как крышка стола. Мы из командного фургона видим навальный холм, экспериментаторов, идущих от автомобилей к своим фургонам, далее секунды, растянувшиеся в памяти в минуты: проваливающийся в тар-тарары холм, какой-то утробный звук, огненный шар над провальной воронкой диаметром метров 250, ужас в глазах военных: "яйцеголовые" опять просчитались. Ребята у фургонов потом вспоминали, как жаром пахнуло в спины. Срочная эвакуация. Сквозь заднее окно "УАЗ" видно, что огненный шар меняет цвет и уменьшается в диаметре. Что ЭТО было? Гипотез несколько. Проверка на состоятельность одной из них требует данных о грунте из приборной скважины. На "Берегу" данные изучаются. Гипотеза становится основной. Наше изделие было установлено в толстом слое углистых сланцев. Высокая температура в окрестности заряда после явления. Возгонка углерода, выход горячей смеси по трещинам на поверхность, соединение с кислородом воздуха. Пламя через несколько часов погасло. Радиационная обстановка была нормальной. Страшно было за коллег, спин, которых через казенные ватники, коснулось огненное дыхание разбуженного нами дракона. Еще было смешно, когда офицеры, выполняя требование одного из наставлений, дружно повалились на землю ногами к центру взрыва.

Б. Поздняя осень. Новая Земля. 1975 год. Последнее испытание мегатонного класса. С ужасом наблюдаем, как в густеющих сумерках на горе Черная (высотой выше 1 км) возникают три сине-фиолетовых ствола с двумя – тремя обрубками веток. Высота "дубов" ≈ 300 метров. Жутковато. Колонну экспериментаторов вернули. Срочная эвакуация в Белушку. Упросили военных сфотографировать гору Черная с "дубами". С вертолетов бросаем взгляд в иллюминатор: светятся и немного шевелятся. В Белушке рассматриваем свежеотпечатанные фотографии и убеждаемся, что массовой галлюцинации нет. Вопрос прежний: что ЭТО было? После мозгового штурма остается одна гипотеза: наш мегатонник вызвал локальные изменения магнитного поля, далее процессы, вызывающие северное сияние. Такие локальные северные сияния, экзотической конфигурации. Радиационная обстановка была нормальной. Пленки с записью параметров явления на следующий день сняли. Полный успех. Было ли страшно? Трудно сказать. Отмечу только, что на всех встречах испытателей сине-фиолетовым "дубам" посвящалось несколько строк в нашей поэме.

В. 8 декабря 1988 год. Завершена обработка информации. Предстоит перелет из Северного поселка в Белушку. Утром объявили, что пассажиры по вертолетам расписаны, как и в день "Ч". У теоретиков номер вертолета символический 13. Прибываем на вертолетную площадку. Обходим готовые к полету машины, номер 13 не обнаруживаем. Идем к диспетчеру. Слышим удивленное: "Мужики, разве Вас не предупредили, сломался 13, его и в день "Ч" не было, сейчас я вас раскидаю по машинам". Что бы мы делали полярной ночью в случае экстренной эвакуации, когда старший по вертолету делает отметку в посадочном списке против фамилии каждого севшего в вертолет и при полном комплекте вертолет немедленно взлетает, а диспетчерская на "клюшке"? "Холодок бежит за ворот" от возникающих в воображении картин.

Н.П.Волошин, Б.К.Водолага "Техника без опасности
("Серьёзы" и курьёзы испытательных экспедиций)" 2009