Гидрографические исследования Новой Земли в 1952 — 1956 гг.

3.3. СГЭ в комплексном изучении и исследовании Новой Земли.

Новая Земля! "Предел" мечтаний и морской романтики для меня, да, видимо, и для моих сверстников-лейтенантов, окончивших в 1951 году Высшее военно-морское училище им. М. В. Фрунзе, гидрографический факультет. Многие из моих однокашников, будучи мичманами-стажерами, уже участвовали в гидрографических работах первого года исследований на Новой Земле, в 1951 году.

Два больших острова общей протяженностью 1000 км, разделенных Маточкиным Шаром — вот немногое, что мы точно знали в начале нашего исследовательского пути. В училище преподаватели-"оригиналы" задавали необычные вопросы. На экзамене по военно-морской географии можно было услышать дополнительный вопрос: "Скажите названия "пяти шаров" Новой Земли?" (Маточкин, Никольский, Костин, Югорский и Петуховский или же Баренца островов шар). Если курсант называл пять проливов, то при отличных ответах на основные вопросы получал "пять", забывал один шар — "четыре".

Новая Земля! Для нас она была действительно новой! Новой для исследований, новой для познания ее истории, ее великих полярных открывателей и исследователей, побывавших там до нас.

[ … ]

Важное правительственное задание было возложено на гидрографов Северной Гидрографической Экспедиции (СГЭ) — исследовать западное побережье Новой Земли в течение шести лет (1951—1956 гг.). В задание входили комплексные гидрографические работы: рекогносцировка, строительство геодезических пунктов (пирамид, знаков, сигналов), закладка центров на этих пунктах, наблюдения на них с целью определения координат. Следом за этими работами шли: прибрежный и морской промеры, топографическая и магнитная съемки в заливах, губах, бухтах. Геодезисты на сравнительно равнинных местах производили "разбивку" базисных сетей и наблюдения на них астрономическими методами с целью получить более точные координаты астропунктов для передачи их после другим пунктам с помощью инструментальных наблюдений. Базисные линии измерялись с высокой точностью при помощи инварных проволок (практически не подверженных температурным влияниям).

Федотов Павел Петрович — Гидрограф, капитан второго ранга в отставке. На Военно-Морском флоте служил 28 лет, из них 24 года на КСФ в Северной гидрографической экспедиции. Участвовал во многих экспедициях по гидрографическому изучению и исследованию морей и океанов. В дальних плаваниях прошел 20 морей и три океана. За безупречную службу, трудовую деятельность во время Великой Отечественной войны награжден 16 медалями СССР и России. Павел Петрович – автор книги "Гидрографы в Арктике и Антарктике", писал ее к 80-летию Северной гидрографической экспедиции, в которой он был с 1951 по 1975 годы, будучи на пенсии. В ней подробно написано о нелёгком труде гидрографов, сослуживцах, с которыми бок о бок трудился наш земляк. Экспедиция с 1951 по 1956 годы выполняла важное правительственное задание: обследовала районы и губы «ядерных» испытаний на Новой Земле, вела работы в морях Северного Ледовитого океана и Атлантики. В то время это были неизученные или малоизученные районы. Многие бухты, горы, мысы и даже заливы Новой Земли не имели собственных названий. Здесь приведены две главы из этой книги.

Ежегодно с 1952 по 1955 г. С. А. Арефьев производил наблюдение звезд, брал высоты и вычислял координаты астрономических пунктов. Базисные измерения, как правило, выполняли инженеры геодезической партии В. В. Бухмейера: М. А. Кузнецов, А. П. Чирков, П. И. Зайцев, В. А. Мамонтов. С. А. Арефьев научил производить наблюдения с высокой точностью лейтенанта Шмакова К. А., ставшего впоследствии также классным астрономом-геодезистом СГЭ.

Начальником СГЭ весь военный период с 1942 и до 1951 года включительно был опытный организатор и высокий специалист, гидрограф-геодезист Гаркуша Иван Федорович. В 1951 году СГЭ заканчивала работы на островах Колгуев и Вайгач и приступила к непосредственному исследованию южного побережья Новой Земли от мыса Меньшикова.

Одним из недостатков было одновременное строительство геодезических знаков, их определение и производство промера. Геодезия всегда на 1 год должна была опережать все последующие работы Экспедиции.

Вспоминал гидрограф В. Г. Бурый, производивший в 1951 году промер в Никольском шаре: "Недостаточное количество пунктов, большие течения в проливе и наличие большого количества водорослей затрудняли работу на промере; особенно следовать точно по створам, что сказывалось на качестве работ".

3.3. Походы и гидрографические исследования на Новой Земле с 1952 года

К походу в Соломбале долгое время готовились гидрографы, боцманы, строители, содержатели, сезонные рабочие. Готовили катера, шлюпки, понтоны, палатки и боцманское имущество, получали со складов и хранилищ экспедиционное имущество: одежду, сапоги, валенки и многое другое. На сезонные работы продолжительностью 3-4 месяца продовольствие для Новой Земли, как правило, заготавливалось на полгода. Боцманы все упаковывали в ящики: инструменты, снаряжение, обувь, запасные приборы, одежду и прочее боцманское хозяйство в каждой партии. Все упакованное маркировалось по партиям, так как в трюмы гидрографических судов все грузилось поочередно: первой грузилась партия, высадка которой на Новой Земле производилась в конце.

Наконец наступал день, когда к причалам Соломбалы швартовался флагман гидрографических судов "Мурман". Тогда он нам казался огромным кораблем с легендарной историей. Имеющий "ледовый пояс", водоизмещением 3700 тонн и скорость экономическим ходом 10.9 узла, "Мурман" успешно снимал с льдины в 1938 году четверку героических папанинцев в Гренландском море. Во время войны, вооруженный корабельными орудиями, служил минным заградителем, охранял конвойные суда на трассе Северного морского пути и при проводке их в Молотовск и Архангельск.

При погрузке трюмы "Мурмана" до отказа были забиты экспедиционным снаряжением партий: ящиками, стройматериалами, палатками, шлюпками, мешками с продовольствием. Сверху, на закрытых трюмах, ставилось до 10 промерных ботов и несколько шлюпок. На юте — кормовой палубе — стояли железные бочки с топливом: дизельным и бензином. Все это закрывалось брезентом и в жаркие дни поливалось забортной водой. Бортовые проходы были забиты бревнами для сигналов Новой Земли.

В 1952 году вышли в море поздновато. "Мурман" выполнял задания командования Северного флота и прибыл только 25 июля. Из Соломбалы уходило до 500 человек экспедиционного состава. Люди устраивались в каютах экипажа, в большом кубрике, в трюмах, на катерах. Казалось, пол-Соломбалы провожало 26 июля экспедицию. Пока нагруженный до предела "Мурман" шел Маймаксой, были слышны с плотов и берега напутственные пожелания и выкрики: "До свидания", "Счастливого плавания" или "Везите больше денег!" и т. п. Возглавлял экспедицию капитан I ранга Александров Р. Н. Он впервые шел в этой роли после И. Ф. Гаркуши.

Конечно, настоящие рабочие будни начинались с приходом на Новую Землю. Чаще всего разгружались на "необорудованный" берег Новой Земли. Легко сказать! Оборудованных подходов к становищам было мало, а работать, исследовать приходилось на всём западном побережье: скалы, ледники, почти безжизненная пустыня... Места базирования выбирали в губах, бухтах, за песчаными косами, где при ветрах Новоземельской боры можно было отстояться катерам, плавсредствам.

Приходили гидрографы, геодезисты, строители, высаживались на берег, загружали имущество партий, и все приходило в движение: устанавливались палатки, строили причал, потом "рубили" баню из бревен "плавника", дымил уже камбуз. На рейде, на якорях стояли гидрографические боты (ГПБ). И все оживало. Начиналась новая жизнь экспедиционника — человека трудолюбивого, пытливого, удачливого и неунывающего, труженика-соломбальца, если хотите.

Приходилось иногда после завершения работ сворачиваться, переходить на новые, необжитые места. И все начиналось сначала: палатки, причал, камбуз, баня (обязательно). Таковы были жизненные принципы настоящего экспедиционника. Если что-либо не получалось или чего-то не доставало — помогал сосед по партии, группе. Так же и соседу оказывалась помощь. Как без этого!

Иногда катер уходил на час-два на устье губы, на рыбную банку, и ловили теперь уже "рыбаки" с помощью нехитрого устройства, называемого "пундой", треску. Свежая треска, зажаренная да уха для всей команды — пальчики оближешь! Не зря укоренилась поговорка у северян: "Трещечки не поешь, дак не поработать!"

В становище Русаново выгружались: 2-я гидрографическая партия капитан-лейтенанта Антипова В. М., топографы, геодезисты, затем в губе Башмачной — геодезисты И. В. Осокина и наша 4-я партия прибрежного промера. После чего мой катер "РБЗ-46" с командой вновь был поднят на борт "Мурмана", и мы помогали выгружать имущество первой гидрографической партии Л. П. Агафонова в Костином Шаре, в его базе — за мысом Палец.

Никогда не забуду живую, яркую картину, наблюдаемую в Костином Шаре, когда мы шли на катере обратно в Башмачную. Тысячи птиц спокойно плавали и расступались перед идущим ботом, казалось, что они заполнили пролив от края и до края. Это было величественное, незабываемое зрелище.

Вскоре нас, промерную группу из 2-х ГПБ — лейтенантов Федотова П. П. и Шапошникова А. И., перебросили в губу Черная. Никогда я не думал, что буду готовить место для атомного полигона в губе Черной. Но мы тогда просто выполняли свой долг — правительственное задание как нам говорили. Промерные работы начались для молодых специалистов с неожиданности — не было геодезических пунктов, а следовательно, и координат. Поставив уровенный пост для наблюдений за приливами, сами строили вехи (которые затем геодезист В. А. Мамонтов определил, включив в геодезическую сеть) на берегах губы Черной. Производили промер на "РБЗ-46" по створам, которые "разбивали" (устанавливали с помощью гониометра через 250 м). Эту работу выполняли "пялыцики" (матросы с переносными створными значками). Глубины на "РБЗ-46" измерялись эхолотом "НЭЛ-3".

Помню в обширной губе Черной величественную гору Тизенгаузен, по форме напоминающую гранитный пьедестал "Медного всадника" в Ленинграде; губу Воронина, где базировалась топографическая партия старшего лейтенанта Петухова Ю. Я., бухту Гусиная, которая была мелководной, и там обитали и гнездились сотни ленных гусей. Работа нас, тогда молодых гидрографов, увлекала. В ясные, погожие дни (без туманов) приходилось работать по 16-18 часов. Иногда после ужина команды катер снова выходил на галс, благо ночи в июле — начале августа были еще белыми.

Всего в 250 метрах от линии входного створа в губу Черная есть очень опасная банка Игнатьева. Обследуя ее, мы нашли наименьшую глубину — менее 3 м, когда лотовый постучал наметкой с металлическим концом — грунт "камень". У А. И. Шапошникова в губе Черной на катере не ладилось с промером: часто выходил из строя двигатель, и его "команда" вновь и вновь "лопатила" веслами в губе, идя "по-черепашьи" до бухты Баклыши.

Вскоре, после окончания промера на Вайгаче, на помощь пришел промерный катер "РБЭ-37" старшего лейтенанта Щербакова С. М. С ним в паре два мореходных бота производили промер до поздней осени. До 10 октября мы прошли промером вдоль побережья — от мыса Саханин до мыса Черный (южный входной мыс в Костин Шар). При этом моей группе на промерном боте "РБЗ-46" приходилось обследовать все губы и бухты на пути: Черная, Баклыши, Шинкова, Селезнева, Козлова, Строганова.

Помню, в губе Строганова на выходе от западного входного мыса произошел неприятный случай на галсе: заглох мотор ("ОскоФорд" — старый, выслуживший срок годности), а впереди — отвесные скалы, прибой большой силы, пляжа нет. Матросы — опытный моторист Антон Лычников и старшина катера Николай Шевчук — долго возились, чтобы завести мотор. Это, видимо, были минуты, но, казалось они длились целую вечность. Тем временем катер прибойной волной все ближе и ближе подносило к скале. Наконец мотор заработал и удалось уйти от опасности.

Гидрографическая партия В. М. Антипова ("А-2") в 1952 г. завершила промерные работы на южном участке Новой Земли в шхерном районе до мыса Саханин. Гидрограф этой партии Н. К. Тимошенко на катере, имеющем более высокие мореходные качества, обследовал обширную и значительно удаленную от Новой Земли на юг банку Прокофьева.

Во второй половине октября в губу Башмачная вновь прибыл "Мурман" для съемки партий, а также гису "ОСТ". На "ОСТ" погрузили 4 катера, в том числе мой "РБЗ-46", и направили меня (в качестве старшего) и лейтенанта Молякова Е. В. сопровождающими до Архангельска. Конечно, мы были рады, что скоро увидим Архангельск, своих родных. "ОСТ" "попутно" зашел к маяку Столбовой, выгрузил там 10 тонн угля для маячников. Погода стояла почти штилевая и матросы наши быстро перевезли уголь на моторном карбасе. Погода благоприятствовала и "ОСТ", как нам казалось, быстро шел, сопровождаемый "лунной дорожкой". Еще раз "попутно" сняли Индигский буй, и, казалось, дорога на Архангельск открыта. Но неожиданно "ОСТ" взял курс на Иоканьгу, где нас "выбросили" на дальний, пустующий причал: 4 катера, 6 матросов и нас, 2 офицеров. Там мы хлебнули горя: матросы в ватниках, без теплых рукавиц, в сапогах, а начались холода, жестокие ветры, характерные для заполярной Иоканьги. А надо было нести вахты — охранять катера.

Уже настоящей зимой, 17 декабря, нас снял тогда гису "Мороз" и доставил в Мурманск вместе с двигателями и эхолотами с катеров, которые были сданы там в ремонт. Почти перед Новым, 1953 годом вернулись мы поездом в Архангельск.

Так закончился для нас касьян-год — 1952-ой.

В этот год беда не обошла и начальника СГЭ Александрова Ростислава Николаевича. Осенью случилось ЧП: при погрузке на корабль было утоплено много боцманского имущества. За поздний выход в море в кампанию 1952 года, "за срыв выполнения плана работ" и за аварию, повлекшую гибель материальных ценностей, Р. Н. Александрова уволили в запас.

Вспоминал Вениамин Иванович Лебедев, бывший начальник отдела камеральной обработки СГЭ (1947—1959 гг.) и активный участник всех гидрографических работ по обеспечению флота и оборонных, наступательных операций в годы войны:

"Командиру части Р. Н. Александрову было очень трудно не только первое время, но и все недолгое время, пока он был командиром. По своему характеру он был очень честным и прямолинейным человеком. Иногда, как говорят, "витал в облаках": стремился получить для части то, что пока высшее командование не имело и не могло дать. Эти постоянные требования и недостатки компании 1952 г. явились причиной работы в части большой комиссии во главе с зам. начальника Гидрографии". Вывод был, по-моему, уже предрешен.

В 1953 году в СГЭ прибыл инженер-капитан 2 ранга Жилинский А. К. (1912-1993 гг.), назначенный начальником Экспедиции после окончания Академии. Он энергично взялся за дело, за наведение порядка в части. Волевой и умный командир, высокой марки организатор, имевший огромный опыт гидрографических работ и обеспечения войск в боевых условиях в годы Великой Отечественной войны, А.К. Жилинский пользовался огромным авторитетом среди флотского начальства, военного и торгового, а также у "старожилов" СГЭ и личного состава части. К весне 1953 года увеличилось материально-техническое снабжение. Стали поступать новые, утепленные палатки, специальная одежда для условий Арктики. Были сделаны заявки на заказы для промышленности на новейшие промерные катера и корабли.

Особенно много сделал для Экспедиции в то время возглавлявший Гидрографическое управление ВМФ боевой заслуженный адмирал, командующий Балтийским флотом в годы войны Владимир Филиппович Трибуц. Гидрографы всегда помнили его наставление: "К любой операции, большая она или маленькая, надо подходить одинаково серьезно. Как показал опыт войны, 90% времени уходило на подготовку операции и только 10% — на ее выполнение".

Хорошая подготовка к районам исследований на Новой Земле плавсредств, имущества, инструментов, продовольствия, а также изучение районов работ и условий плавания всегда приносили успехи большое моральное удовлетворение от выполненного задания при возвращении в Архангельск.

Навигация 1953 г. началась, а "Мурман" снова стоял на ремонте в Росте на судоремонтном заводе, поэтому пятую гидрографическую партию ("А-5") для работы в губе Архангельская и в заливе Смидовича перебазировал транспорт "Кола". Комплексные работы под руководством начальника партии Х. И. Сарачева выполняли: И. Д. Мороз, Ремир Константинов, Александр Бородин, Виталий Чернухо.

Случился курьез: при подготовке в Архангельске были забыты треноги для инструментов. Поэтому гидрографы шутили, сочинив:

Как Христофор Колумб когда-то,
Наш Христофор сказал ребятам:
"Треноги нету — не беда,
Найдем мы выход, как всегда".

Тем не менее работы гидрографы завершили успешно.

Меня и 2 матросов в июне 1953 г. откомандировали в Мурманск для доставки 4 катеров, выброшенных "ОСТом" в 1952 г. Пока заваривали трубы дымогарные прошло две недели.

Наконец, "Мурман", ведомый командиром Б. П. Пустотным, прибыл и Иоканьгу. На "ОСТе" он "сбросил", на "Мурмане" "взял" и доставил в Архангельск 4 катера и оборудование к ним.

В течение недели в мастерских Экспедиции катера срочно ремонтировали, красили; ставили на них двигатели, эхолоты. На ГПБ-410 был поставлен новый двигатель "ЗИС-120" — 75 л. с.

"Мурман", погрузив Экспедицию с ее партиями, катерами, имуществом, продовольствием и топливом, вновь взял курс на Новую Землю. Здесь, выгрузив частично партии в губе Белушья и в Малых Кармакулах, "Мурман" стал плавбазой для промерных катеров гидрографов: Н. М. Аносова, Н. К. Тимошенко, В. А. Ищенко, Е. В. Молякова, П. П. Федотова.

Промером был обследован открытый ветрам берег полуострова Гусиная Земля. Ежедневно в течение не менее чем 2 недель "Мурман" спускал на воду катера, а гидрографы, уходя, галс за галсом "пробивали" путь на мыс Северный Гусиный Нос. Были и трудности: при подходе — опасный, с подводными камнями, берег, а также плохо видимые на почти равнинной местности полуострова геодезические пункты при удалении до 2 миль (на конце галсов).

В 1953 году геодезические партии В. В. Бухмейера, И. В. Осокина и И. П. Ковригина напряженно работали: связав Новую Землю через пролив Карские Ворота с Государственной геодезической системой координат, обеспечили строительство и определение координат геодезических пунктов на побережье южного острова Новой Земли до Маточкина Шара.

Следует особо сказать о привязке триангуляционной системы на Новой Земле к Государственной геодезической системе координат на материке. Для этого были построены в 1952 г. четыре высококлассных сигнала, обеспечивающих взаимную видимость для наблюдений через пролив Карские Ворота. На Новой Земле — сигналы "мыс Меньшикова" 45 м высотой и "Артюхов" 15 м высотой, на острове Вайгач и на мысе Болванский Нос — сигналы 45 м высотой. Строили опытные строители СГЭ: М. Г. Коржавин, В. А. Куроптев, А. А. Ваймугин, Н. Г. Бестужев. Наблюдения на сигналах классного геодезического четырехугольника вели опытные геодезисты П. И. Зайцев и А. П. Чирков.

В 1953 г. промерные партии Экспедиции также успешно дошли до Маточкина Шара.

Партия "А-1" Л. П. Агафонова, закончив обследование Костина Шара и вокруг о. Междушарский, была перебазирована и начала работы в проливе Маточкин Шар.

Партия "А-4" П. И. Ванюхина, базируясь в Малых Кармакулах, завершила обследование залива Моллера и губы Средняя. Промер выполняли гидрографы С. Ф. Бойцов, П. П. Федотов, А. Ф. Карбасов.

Партия "А-2" В. М. Антипова, базируясь в губе Грибовая, обследовала побережье Паньковой Земли, губу Грибовая, губу Безымянная и побережье к югу от Безымянной до мыса Бритвин. Здесь трудились гидрографы Аносов Н. М., Тимошенко Н. К., Моляков Е. В.

В 1953 году на промере в заливе Смидовича "Мурман" в конце навигации вновь стал плавбазой для работающих с борта промерных катеров гидрографической партии "А-1".

Вспоминал гидрограф Николай Сергеевич Налётов: "Планшет разделили. Северную часть залива Смидовича промерял Н. С. Налётов, а южную — гидрограф Павел Яковлевич Меньшиков. Под берегом: прибой, опасности, буруны. В конце навигации постоянно были дни с плохой погодой. Катера часто спускали на воду, но полного результата долго не было. Наконец, выбрали день устойчивой погоды и выполнили промер залива. Среднюю часть залива Смидовича промеряли непосредственно на гису "Мурман". Промер производил гидрограф Р. С. Константинов".

В конце навигации трагически погиб Павел Яковлевич Меньшиков. Новая Земля не отпускала исследователей без жертв. После окончания промера катера подняли на борт "Мурмана", Павлу Яковлевичу стало плохо. Положили его в лазарет. "Мурман" последовал в Нарьян-Мар. Там сделали операцию, но было уже поздно. Так погиб на посту исследователя ветеран-гидрограф, один из трудолюбивейших и добросовестных людей Экспедиции, отдавший исследованиям Северных морей 15 лет.

В конце октября 1953 г., сняв с Новой Земли партии Экспедиции, "Мурман" возвратился в Архангельск. Это был последний год работы "Мурмана" с Экспедицией на Новой Земле. С мая 1954 г. и до ноября 1956 г. "Мурман" стоял на капитальном ремонте в Кронштадте.

Надо отдать должное высоким организаторским качествам начальника СГЭ инж. капитана I ранга Жилинского Анатолия Казимировича. Он умел уважительно разговаривать с подчиненными, был строг, когда надо, а главное — заботился об Экспедиции, ее снабжении, о людях — их быте и росте. Авторитет Жилинского, его умение подходить к людям любого ранга всегда выручали Экспедицию: весной — вовремя фрахтовал корабли и транспортные суда пароходства; осенью, при свертывании подразделений, съемка партий с побережья также проходила организованно. Можно сказать, что иногда он договаривался с капитанами попутных судов, идущих из Арктики и бравших на борт людей, катера идополнительный груз СГЭ.

Так, в 1954 году Экспедиция в полном составе вышла из Архангельска 6 июля на транспорте "Ржев" Северного морского пароходства, прибыла на Новую Землю и высадила свои производственные подразделения по местам базирования:

• 1-ю гидрографическую партию ("А-1") — в Маточкином Шаре, в становище Лагерное;
• 2-ю гидрографическую партию ("А-2") — в губе Машигина;
• 5-ю гидрографическую ("А-5") — в губе Крестовой.

В течение короткого Новоземельского лета гидрографы обследовали все губы и западное побережье Новой Земли от Маточкина Шара до полуострова Адмиралтейства:

• в Маточкином шаре — гидрограф "А-1" Л. З. Кичаев.
• в губе Митюшиха и до Сухого Носа — гидрографы "А-1" Н. С. Налетов и В. К. Холопов. На открытых участках, в мористой части (между губами) промер на "Ярославцах" производили гидрографы ("А-2" и "А-5") Н. К. Тимошенко и С. М. Щербаков (полуостров Адмиралтейства; до мыса Николая).
• губе Северная Сульменева промер производили гидрографы "А-1" Н. С. Налетов и Л. З. Кичаев.
• в губе Машигина, от входного мыса и до губы Северная Сульменева — гидрограф "А-2" В. Г. Рыбин.
• район от залива Мелкий до губы Северная Сульменева обследовался гидрографами "А-5". В заливе Мелкий и до губы Крестовой промер выполняли гидрографы "А-5" П. П. Федотов и А. Ф. Карбасов.

Помню, с каким трепетом и волнением осматривали мы дом А. К. Циволько в заливе Мелкий, где он провел последние дни своей жизни в 1839 году.

Конец июля в 1954 г. на Новой Земле был довольно "жарким". Хотя температура не поднималась выше +10° С, но на суше в штилевую погоду ощущалось тепло. Однажды подходим на галсе к берегу, а там бегают раздетые люди! Оказалось, топограф Геннадий Александрович Морозов и его реечники, используя погожий день, усиленно занимаются мензульной съемкой. И так всегда! Г. А. Морозов не ездил на юг, отдав 40 лет СГЭ.

В августе 1954 г. наша группа перебазировалась в губу Южная Сульменева в бухту, названную в 1958 г. Коралловой. Здесь вход в губу и мористую часть обследовали гидрографы П. П. Федотов и В. А. Ищенко; среднюю часть губы — гидрограф А. Ф. Карбасов, а мелководный кут губы — А. К. Баев. Катер Баева был последний год оборудован для промера рыбалотом, как говорится, "последний из Могикан" — в Экспедиции к 1954 году уже все катера имели эхолоты. Но наш уважаемый гидрограф Василий Константинович Холопов считал: "Рыбалот точнее эхолота", и долгое время работал, измеряя глубины, этим прибором. Крестовую губу обследовали гидрографы "А-5" А. В. Бородин и А. Г. Курганский.

В сентябре 1954 г. в губе Южная Сульменева случилось ЧП. Катер при подходе к берегу выбросило волной на берег. Каждая последующая волна все далее забрасывала и замывала песком катер лейтенанта Карбасова А. Ф. Мы на ГПБ-410 по радиосвязи приняли сигнал бедствия и пришли на помощь. Удалось демонтировать эхолот, а экипаж доставить на базу в бухту Коралловая. Катер сняли с береговой осушки спустя несколько дней, когда "улеглось" волнение.

Сентябрь принес нам, гидрографам "А-5", еще одно испытание. 12 сентября 1954 г. прибыл на катере из губы Крестовой командир партии капитан-лейтенант Фридман С. А. для съемки гидрографической группы и перебазирования в губу Крестовую. Утро в понедельник 13 сентября было мрачным: низкие тучи, темный небосвод. Казалось, все предвещало бурю. Но в море были "недоделки". Требовалось пройти контрольными галсами и на площади промера взять образцы грунта. Разбудив команду катера и позавтракав, вышли в море. Моряки всегда немножко суеверны, но, как всегда говорил наш наставник, известный гидрограф Виктор Фридрихович Викман: "Понедельник и 13-е число взаимно "уничтожают" друг друга". Конечно, может быть, это и шутка или, действительно, "совпадение", но все в тот день оказалось удачным. Погода благоприятствовала и до полудня мы на катере ГПБ-410 закончили промер, взяли грунты и с чувством выполненного долга, удовлетворенными вернулись в базу.

А в ночь на 14 сентября давление по-прежнему падало... И как рвануло! 14 сентября ураганный ветер Новоземельской боры срывал палатки, катера еле удерживались на якорях в бухте Коралловой. Чайки, кайры и гаги не могли летать и плавать — уныло ходили вдоль берега, прижимаясь к выброшенным водорослям. Так продолжалось трое суток, а потом еще двое суток постепенно стихал ветер, но бушевало от волнения и прибоя море. Только на пятые сутки мы вновь вернулись на базу партии — в губу Крестовая.

1954 год тоже стал трагическим для гидрографов СГЭ. Погиб Павел Иванович Зайцев — человек душевный и один из самых грамотных специалистов по техническим вопросам в Экспедиции. Погиб, можно сказать, нелепо: оступившись на железной палубе катера "Ярославец", он перевернулся через леерное ограждение и, ударившись головой о борт, сразу умер. В 1958 г. в память о гидрографе-исследователе его именем назван северный входной мыс губы Южная Сульменева на Новой Земле — мыс Павла Зайцева.

В первых числах октября 1954 г. гидрографические, геодезические и топографические партии грузились на ледокольный пароход "Леваневский" — вначале в губе Крестовой, затем — в Маточкином Шаре. Известный полярный капитан А. А. Качарава — капитан "Леваневского" и легендарного "Сибирякова", вступившего в неравный морской бой с немецким крейсером "Адмирал Шеер" 25 августа 1942 года — шел из арктического рейса и был зафрахтован для Экспедиции.

Два интересных случая. Загрузившись, что называется "под завязку", "Леваневский" остановился в Маточкином Шаре, у Шумилихи. Там базировались геологи. Там же находился, ожидая погрузки, топограф лейтенант Схиртладзе Юрий Васильевич. Ему было поручено доставить в Архангельск 4 катера ГПБ. Кто-то из гидрографов подсказал Юрию: "Мол, сходи к Качараве, может, погрузит твои катера". Так он и сделал, а потом рассказал нам: "Увидев меня, он сразу спросил по-грузински. Я понял, но ответил по-русски и обрисовал свое незавидное положение. Вызвав боцмана, Качарава приказал: "Растолкай на корме катера, уплотни, но погрузи 4 катера лейтенанта"". Что и было сделано. Юрий шел с нами на "Леваневском", "квартируя" у капитана, предоставившего ему место и лучшие условия отдыха в каюте. Конечно, у Юрия остались самые хорошие воспоминания об этом легендарном человеке. И встречаясь с Юрием в Архангельске, Ленинграде и Москве, мы всегда по-доброму вспоминали морские походы, Новую Землю, нашу экспедиционную юность и ту счастливую встречу с А. А. Качаравой.

Второй случай запомнился и мне. В Маточкином Шаре, уж не знаю, каким образом, оказалась преподаватель Московского университета, доктор наук Надежда Сушкина. По просьбе женщины ей был предоставлен катер "Ярославец", на нем Надежда Сушкина прошла весь Маточкин Шар. Экскурсантка осталась довольна; поблагодарила, сказав: "Красоты гор и ледников, красоты Маточкина Шара несравненно выше Норвежских шхер".

6 октября 1954 г. ледокольный пароход "Леваневский" доставил в Архангельск 240 человек экспедиционного состава и 19 катеров ГПБ. Второй зафрахтованный транспорт — "Кола" — грузил 4 партии: частично "А-1" Л. П. Агафонова, "А-2" В. М. Антипова, топографическую партию И. И. Иванова и геодезическую партию. Погрузка производилась в губе Машигина в труднейших условиях. Катера не проходили в горизонтальном положении через люк трюма, приходилось опускать почти вертикально, затем в трюме растаскивать их вручную. Условия перехода также были труднейшими: люди располагались в сыром трюме, без воды и прочих человеческих "удобств". Так приходилось свертывать производственные партии Экспедиции А. К. Жилинскому в условиях отсутствия настоящего экспедиционного судна.

После навигации СГЭ ежегодно подводила итоги летних работ, а на торжественных вечерах в Архангельске приказом начальника СГЭ объявлялись лучшие подразделения: отряд, партия, группа, катер. В 1954 году за успехи на промере и в исследовании Новой Земли экипажу ГПБ-410 был вручен вымпел "Лучший катер Экспедиции", а командиру катера — ценный подарок — настольные часы. Матросы ГПБ-410 получили по 10 суток внеочередного отпуска и побывали на родине.

В навигацию 1955 г. флот гидрографических судов пополнился новыми кораблями: гису "Нивелир" водоизмещением 1370 тонн и скоростью экономического хода 10. 7 узла, построенный на польской судоверфи в Гдыне, привел в Архангельск командир корабля Н. Я. Столяров; гису "Сирена" водоизмещением 1860 тонн с экономической скоростью хода 9 узлов (заводское название — транспорт "Порхов"), привел из Венгрии по Дунаю и далее вокруг Европы в Архангельск командир корабля Б. Е. Валинский.

В 1955 г. партии Экспедиции были развернуты на "Сирене" и "Нивелире":

• "А-1" Л. П. Агафонова — на полуострове Панкратьева. Гидрографы Н. С. Налетов, В. К. Холопов, Е. И. Полозов, Л. З. Кичаев в течение навигации обследовали промером районы острова Берха и полуострова Панкратьева, заливы Седова, Борзова; — "А-2" В. М. Антипова и
• "А-5" С. А. Фридмана — в заливе Вилькицкого, а в конце навигации были перебазированы в залив Русская Гавань;

Гидрографы 2 партий Н. М. Аносов, Н. К. Тимошенко, В. Г. Рыбин, С. М. Щербаков, П. П. Федотов, Е. В. Моляков промером обследовали районы от губы Глазовой (от мыса Николая), заливы Норденшельда и Вилькицкого, пролив и острова Баренца, западное побережье до залива и сам залив Русская Гавань.

Вспоминал Н. С. Налетов, гидрограф 1-й гидрографической партии, который в паре с гидрографом этой же партии Е. И. Полозовым непосредственно занимался обследованием района вокруг острова Берха и в заливе Борзова: "Наступала глубокая осень. Весь залив Борзова окружают ледники. Огромные падающие глыбы, сползающие с ледников, неожиданно, как взрывы бомб или крупнокалиберных снарядов, оглашали мощными раскатами грома, казалось, пустынный район залива. Галсы промера приходилось прокладывать среди плавающих льдин, на которых нередко мирно громоздились моржи. С усатыми и клыкастыми мордами они спокойно наблюдали за катерами, бороздящими воды в их родной стихии".

Так же под грохот сползающих ледников производили мы промер на ГПБ-410 в губе Глазовой в июле 1955 года.

Свертывание подразделений Экспедиции в 1955 году началось с полуострова Панкратьева. Затем "Сирена" перешла в Русскую Гавань. Там грузились гидрографы двух партий ("А-2" и "А-5"), геодезисты партии И. В. Осокина и топографы.

Казалось, навигация завершена. Людей, катера и снаряжение партий надо доставить в Архангельск. Но не тут-то было! После атомного взрыва надо было снять навигационные буи из губы Черной — таков приказ! Чтобы освободить палубу для буев, "Сирена" следует в Маточкин Шар, в становище Лагерное, там разгружает экспедиционные катера, затем идет в губу Черную, снимает буи.

И вот снова я в губе Черной, где производил промер в 1952 году. После атомного взрыва в губе уцелели на плаву: эсминец "Урицкий", транспорт и подводная лодка "Малютка". Все они давно выслужили свои сроки на флоте и служили Отечеству, как могли, в последний раз.

А с "Сиреной" получается, как в сказке "про белого бычка": "Сирена", сняв буи, везет их в порт Нарьян-Мар, там разгружает буи и снова идет в Лагерное — забрать на борт катера Экспедиции, и, загрузившись "под завязку", только тогда везет людей Экспедиции в Архангельск.

А люди? Наши экспедиционники, около четырехсот человек, "катались" "бесплатно" (им еще платили "суточные") и терпели более 20 суток, устроившись на нарах в 3 этажа в трюмах "Сирены", раскинув свои палатки и кухню. Иногда по вечерам им в трюме "показывали кино". Заболев от "такой морской жизни и свалившихся забот", замполит Вайсман И. М. "укатил" самолетом из Нарьян-Мара в Архангельск. А А. К. Жилинский вместе с Экспедицией переносил все тяготы и лишения этого необычного, затянувшегося рейса. Люди знали, что Жилинский никогда не перекладывал ответственность на плечи подчиненных, мог взяться за любое экспедиционное дело, показать пример, поднять настроение. Он верил в людей, хорошо знал все трудности и опасности работы гидрографов. Его уверенность и энергия организатора всегда передавались людям, помогая им успешно решать производственные задачи и переносить все трудности экспедиционной жизни.

Северную часть Новой Земли до мыса Желания обследовал промером гидрограф Е. И. Полозов уже в 1956 году. Катера после промера базировались только на борту гису "Сирена".

Рассказывая о работе подразделений экспедиции, мне не удалось полностью осветить работу первопроходцев: геодезистов, топографов, строителей геодезических пунктов на Новой Земле. Хочу подчеркнуть лишь, что все работы на берегу и в море велись в течение шестилетнего периода планово и целеустремленно.

Сотни километров пройдены экспедиционниками по бездорожью, скалам и ледникам, по горам и ущельям, там, где порой не ступала нога человека.

Тысячи отрекогносцированных и возведенных строителями, с высоким качеством отнаблюденных геодезистами геодезических знаков: пирамид, сигналов большой высоты. Тысячи километров мензульной съемки выполнены топографами, которые засняли береговую черту и полосу Новоземельского побережья: островов, ледников, заливов, губ, проливов и бухт. Результаты инструментально закреплены и вычерчены на тысячах планшетов топографической съемки.

Гидрографам, работавшим непосредственно на промере глубин — исследователям "тайн морского дна" и его рельефа — пришлось десятками тысяч галсов пройти всю "тысячекилометровую Землю" oт мыса Меньшикова до мыса Желания. Подходя галсом к берегу, гидрографу постоянно надо было быть "на чеку", чтобы не наскочить на подводные камни или скалу, а если они обнаруживались, то следовало определить их точное местонахождение инструментально и нанести на планшет. Сколько неожиданностей "преподносила" Новая Земля при подходе катера к берегу! Гидрограф стремился по роду своей деятельности подойти как можно ближе к берегу, чтобы "отбить" "нулевую изобату". Если же встречался приглубый берег — замерить наметкой наименьшую глубину у кромки и расстояние до берега "глазомерно". Все опасности, встречаемые на галсах: банки, отмели, осыхающие или надводные (подводные) камни, — гидрограф обязан был отдельно обследовать: промерить глубины вокруг них (над ними), подробно обследовать поиском и определить наименьшую глубину. Все это впоследствии обрабатывалось и наносилось на навигационные карты для безопасного плавания кораблей и судов.

Гидрографам во время исследований на Новой Земле часто приходилось попадать в штормовую погоду. Выйдешь на катере в район промера на расстояние в 2-3 часа хода до базы при хорошей погоде, кажется, ничто не предвещает беды, потом во время промера замечаешь небольшое облачко над вершинами гор — жди Новоземельскую бору. Ветер усиливается резко и быстро, пока идешь на базу, а волна бьет, как говорят моряки, "в зубы". Матросы уходят в укрытие — моторное отделение, а гидрограф стоит рядом с рулевым, обливаемый встречной волной с головы до ног.

У человека, которому часто приходится попадать в сложную обстановку, вырабатывается особое чутье, оно помогает найти правильное решение. В те минуты и часы всегда помогала и концентрированная воля в борьбе с опасностью, и сознание ответственности за жизнь вверенных тебе людей. Когда приходишь наконец на базу, видишь благодарные глаза своих товарищей, ушедших от беды.

Новая Земля не дарила исследователям много хорошей погоды и благоприятных условий для работы, летом — частые туманы, осенью — шторма и ветер Новоземельской боры "отнимали" дни и недели у экспедиционников. Поговорка "Ждать у моря погоды" здесь была жизненной реальностью. В дни, когда нельзя было выйти в море, гидрографы работали в палатках: вычисляли координаты геодезических пунктов, прокладывали пройденные галсы на базовые планшеты, анализировали качество промера и сходимость глубин на контрольных галсах. У геодезистов и топографов в дни "нелетной" погоды тоже было много аналогичной работы. Исследователи помнили, что единичные промахи или недочеты в работе можно еще исправить при наступлении "рабочей" (ясной) погоды.

Но происходили и курьезы. Вспоминается случай, когда гидрографу-геодезисту Михаилу Синопальникову было поручено "отнаблюдать" (измерить направления теодолитом) на геодезическом пункте горы Первоусмотренная (970 м). Не имея большого опыта, геодезисты поднимались на "горку" поздновато, когда наблюдаемые пункты или сама гора закрывались "дымкой", туманом — так "терялась" видимость для наблюдений. Шли дни, прошел месяц, а положительного результата не было. Наконец командование послало на "горку" опытного геодезиста Василия Алексеевича Мамонтова с группой рабочих. Зная капризы погоды Новой Земли, геодезисты раскинули палатку на горе и "караулили" погоду у теодолита. Так настойчивостью, уменьем опытного специалиста была "покорена" Первоусмотренная, получившая с тех пор точное место в системе координат на Земле.

Вдоль всего западного тысячекилометрового побережья Новой Земли, от границы прибрежного промера был выполнен морской промер глубин Баренцева моря. Старые гидрографические суда "Мигалка", "Мгла", "Мороз" много лет работали в высоких широтах Арктики, гидрографы на них определяли свое место на морском промере по радионавигационной системе "Координатор" (РНС), излучающие станции которой "развертывались" (устанавливались) на Новой Земле.

Командование Северного флота, зная о правительственном задании, высоко оценивало работу Экспедиции по обследованию Новой Земли и, понимая трудности СГЭ, оказывало всяческую помощь в снабжении: продовольствием, горюче-смазочными материалами (ГСМ), специальным утепленным обмундированием и обувью. Для выполнения морского промера стали выделяться боевые корабли: тральщики и морские охотники, на них гидрографы СГЭ также работали с РНС "Координатор".

Северной экспедиции во всех ее исследовательских делах помогал начальник Гидрографической службы Северного флота, начинавший свою деятельность гидрографом в СГЭ в 1932 году, контр-адмирал Скосырев Николай Васильевич. Они, начальник СГЭ А. К. Жилинский и Н. В. Скосырев, знали друг друга в делах со времен Великой Отечественной войны, прекрасно понимали важность заданий для Экспедиции и дружно работали над их выполнением. Хорошо помню ежегодные инспекторские проверки СГЭ при прибытии Н. В. Скосырева с комиссией Гидрографического отдела Северного флота в Архангельск (50-е, 60-е годы). И главным всегда было при неизменном контроле оказание практической помощи людям, подразделениям и в целом Экспедиции.

Н. В. Скосырев умел вдохновлять людей на труд, на выполнение заданий. После работы такой комиссии всегда оставалось чувство удовлетворенности от того, что "высокое начальство" проявляет о тебе заботу. А слово "данное" Н. В. Скосырев всегда умел держать.

Начальнику СГЭ А. К. Жилинскому в подготовке к экспедиционным работам и на Новой Земле было на кого опереться. Экспедиционные отряды и партии возглавляли такие многоопытные гидрографы, как И. И. Малышев, И. И. Кожемякин, А. Н. Иванов, Н. Г. Мандрик, В. И. Лебедев, И. П. Ковригин, В. М. Антипов, В. Ф. Викман, Х. И. Сарачев, В. В. Бухмейер, Л. П. Агафонов, Ф. П. Афанасенков, И. В. Осокин, И. Д. Мороз и другие.

В 1958 году мне довелось работать в Архангельске под непосредственным руководством А. К. Жилинского. Дело в том, что многие бухты, горы, мысы и даже заливы Новой Земли не имели собственных названий. В ходе работ Экспедиции на Новой Земле их часто называли "безымянными".

Более 50 названий с координатами, кратким описанием происхождения имени было представлено весной 1958 г. на заседании ученого совета филиала Географического общества в Архангельске.

Тогда в дискуссии участвовали Г. Я. Наливайко, К. П. Гемп, И. К. Вылко; от СГЭ — А. К. Жилинский, С. К. Немилов и П. П. Федотов. Рассмотрев и обсудив, комиссия одобрила наше "Представление названий по Новой Земле", а Архангельский областной Совет депутатов трудящихся утвердил своим решением новые имена. Так, на картах появились новые названия: мыс Павла Зайцева, мыс Ивана Малышева, мыс Крокодил (мыс с похожим очертанием), бухта Коралловая, гора СГЭ (около залива Норденшельда), камень Курочкина (обнаружен был гидрографом Ю. А. Курочкиным), а также названия, данные в честь гидрографических кораблей, принимавших непосредственное участие в гидрографических работах на Новой Земле: залив Мурман, мыс Мигалка, бухта Нивелир, бухта Сирена и другие.

Закончилась трудная, важная и памятная эпопея исследований на Новой Земле в 1951-1956 гг. Гидрографическая служба и Картфабрика ВМФ издали новые карты на Баренцево море и Новую Землю.

В послевоенные годы СГЭ, закончив летние работы, возвращалась на "Мурмане" или на других гидрографических судах домой, в Архангельск на "зимние квартиры". Это всегда были радостные дни для людей, выполнивших летние задания в суровых арктических условиях. Привезенные материалы гидрографических исследований отличались новизной. Они имели много дополнений к картам, лоциям и другим навигационным пособиям, а иногда и содержали новые географические открытия. Все это вызывало у гидрографов моральное удовлетворение от добротно сделанного для Родины и Флота.

А впереди у экспедиции были новые, более сложные задачи. Интересы государства, боевая подготовка кораблей нашего флота требовали проведения гидрографических и океанографических исследований круглогодично, уже на океанских просторах.