Рудольф Лазаревич Самойлович в период с 1921 по 1927 год, начальник Северной научно-промысловой экспедиции, провёл пять экспедиций по изучению Новой Земли:
- 1921 год — Новоземельская экспедиция на судне "Шарлотта" (под руководством П. В. Виттенбурга и Р. Л. Самойловича).
- 1923 год — Новоземельская экспедиция Института по изучению Севера (начальник — Р. Л. Самойлович). Обследовала участок южного острова от губы Безымянная до пролива Маточкин Шар.
- 1924 год — Новоземельская экспедиция Института по изучению Севера на боте "Грумант" (начальник — Р. Л. Самойлович). Исследовала южный и восточный берег южного острова Новой Земли.
- 1925 год — Новоземельская экспедиция института по изучению Севера на судне "Эльдинг" под руководством Р. Л. Самойловича. Исследовала северо-западный и восточный берег северного острова Новой Земли.
- 1927 год — экспедиции Плавучего морского научного института на эсминце "Персей".
Во время экспедиций были проведены комплексные исследования Новой Земли и прибрежных вод Баренцева и Карского морей.
Ниже приведены главы из книг З.М. Каневского, В.С. Корякина и М.М. Ермолаева описывающие эти экспедиции.
Новая Земля
Огромной, почти тысячекилометровой дугой взметнулась с юга на север Новая Земля. Ее обычно скромно называют островом, но в действительности она — архипелаг, состоящий из двух крупных островов, Северного и Южного, разделенных проливом Маточкин Шар, а также бесконечного множества прибрежных островов и островков. Слева, с запада, — сравнительно теплое, как правило, безледное, доступное для судов Баренцево море. Справа, с востока, — Северный Ледовитый океан, начинающийся Карским морем. Новая Земля — истинный "Гибралтар Арктики", по очень точному выражению Р. Л. Самойловича, как бы сторожащий вход из Баренцева моря в Карское, природный барьер между полярным западом и арктическим востоком.
Одновременно Новая Земля — это Антарктида в миниатюре. Ее Северный остров перекрыт мощным ледниковым щитом, с высоких снежно-ледяных горных хребтов вниз, к побережью, часто срывается новоземельская бора, ураганный ветер типа знаменитого антарктического "стока" (впрочем, о природе шестого континента люди начали судить лишь в последние десятилетия, тогда как на Новую Землю русские поморы ходили с древнейших времен). Голые скалы, бело-голубые ледники, круто обрывающиеся в море и рождающие грозные айсберги, узкая полоска почти безжизненной каменистой прибрежной суши с крошечными "островками" полярных маков, разноцветных мхов и лишайников да время от времени фигура гордо вышагивающего белого медведя — таков облик северной части Новой Земли.
Новоземельское начало 1921-1923 rr.
По решению высших советских директивных органов, Северная научно-промысловая экспедиция объединяла все научно-промысловые работы на Русском Севере, поэтому исследования Новой Земли были лишь одним из мероприятий этого первого северного научного предприятия, которое для героя настоящей книги стало важнейшим этапом его научно-организационной деятельности. Хотя в качестве полярника Рудольф Лазаревич начинал свою деятельность со Шпицбергена, пять его новоземельских экспедиций вместе с последующими возвращениями на рубеже 1920-30-х на архипелаг представляют особую главу его арктической биографии. Начало биографии совпало с самыми трудными первыми голодными и холодными годами по завершении Гражданской войны, заставившими новое руководство страны обратиться к Арктике в надежде на ее неисчерпаемые ресурсы, прежде всего продовольственные, хотя в официальных документах нередко фигурируют и иные цели, о которых Рудольф Лазаревич высказался при обсуждении плана новоземельского вояжа в апреле 1921 г. на заседании Ученого совета: "Главнейшими задачами Новоземельской экспедиции были намечены: производство геологических исследований, метеорологические наблюдения, собирание зоологического и ботанического материала и, наконец, обследование состояния новоземельских промыслов; причем при горно-геологических работах надлежало уделить особенное внимание тем местам на Новой Земле, где прежними путешественниками были найдены каменный уголь или признаки его месторождений, исходя из того соображения, что отрывочные и неполные сведения о встречающемся на Новой Земле каменном угле обязывали, ввиду крайней нужды в собственном минеральном топливе на Севере, дать компетентное и объективное заключение о его месторождениях на Новой Земле.
На "Груманте" вокруг Южного острова Новой Земли 1924 г.
Две первые новоземельские экспедиции Самойловича в совокупности с результатами предшественников (наблюдения Х. Хёфера, Ф.Н. Чернышева, В.А. Русанова и Г. Хольтедаля) показали необходимость продолжения исследований на архипелаге, поскольку цельной картины его природы, способной удовлетворить запросы грядущего хозяйственного освоения, пока не складывалось. Вместе с тем все отчетливее вырисовывалась роль Новой Земли как исходного рубежа карских морских экспедиций, обеспечивающих хозяйственные связи бассейнов Оби и Енисея с портами европейской части страны, в первую очередь с Архангельском. В связи с этим в 1923 г. УБЕКО-Север (продолжавшее работы наших гидрографов дореволюционной поры) построило полярную станцию на востоке Маточкина Шара, причем в грядущую навигацию было решено продолжить это строительство, с тем чтобы создать полноценную обсерваторию для осве щения условий плавания в Карское море и далее на восток через этот пролив.
Сам Рудольф Лазаревич задачи предстоящего полевого сезона видел следующим образом: "Вследствие совершенной неизученности южного берега, а в особенности восточного побережья Новой Земли, имелось в виду произвести геологические исследования этих районов, попутно ведя морскую опись берегов с определением астрономических пунктов в тех местах, где это по обстоятельствам окажется возможным. Кроме того, в задачи экспедиции входило также ведение общегеографических и, по возможности, промысловых исследований и метеорологических наблюдений.
На западном берегу, в заливе Пуховом и его районе экспедиция должна была произвести работы по изучению гольцового промысла, птичьих базаров и исследование пресных водоемов.
Подробнее: На "Груманте" вокруг Южного острова Новой Земли 1924 г.
На "Эльдинге" вокруг Новой Земли 1925 г.
Экспедиция 1925 г. примечательна появлением еще одного полярника, оставившего в истории Арктики значительный след, причем в драматической ситуации. Двадцатилетний студент Технологического института Михаил Ермолаев после ленинградского наводнения 1924 г. получил диагноз врачей, прозвучавший для него смертным приговором: "Скоротечный процесс, или иначе, чахотка. При благоразумном образе жизни, постоянном лечении и внимательном отношении к себе проживете еще год-два. Больше не обещаю..." (Ермолаев, 2001, с. 26). Благоразумием полярники не отличаются — студент пошел наниматься на работу в Арктике.
"И вот, представьте себе, являюсь я к Р.Л. Самойловичу, этакая тень, скелет "на мертвеца похожий"...и прошу: "Возьмите с собой!" И он взял. Без всяких уговоров и объяснений. Взял юнгой, на которого было также возложено ведение топографических съемочных работ. Не побоялся не только "лишнего рта" и вероятной возни с больным, когда так дороги каждые рабочие руки, не только обычной ответственности начальника за умирающего на борту... Почему он решился на это? Издавна слышал, что заболевшие чахоткой поморы нанимаются на парусники, идущие в Арктику, и возвращаются здоровыми, так как там воздух, от которого "все болезни дохнут"".
Сейчас трудно оценить в полной мере, какими именно критериями руководствовался Самойлович, принимая в экспедицию заведомо сомнительную (по состоянию здоровья) кандидатуру, но он не ошибся в главном — через десять лет профессор Ермолаев превратился в ведущего специалиста среди геологов-новоземельцев. Такой дар предвидения дан не всякому научному руководителю — Самойлович им обладал, что подтверждается далеко не единственным примером.
На шхуне "Эльдинг"
Но вернемся в тот знаменательный для меня день, когда Рудольф Лазаревич Самойлович согласился взять меня на "Эльдинг". Помню и никогда не забуду наш первый — уже по поводу моей будущей работы на шхуне — деловой разговор, оказавший огромное влияние на всю мою дальнейшую жизнь. Он предложил мне в кратчайшие сроки, до отплытия, ознакомиться с основами геологии, которую я прежде никогда не изучал. Вынул из ящика своего стола довольно объемистый "томик" — курс "Основы геологии", написанный профессором Огом. Сказал, что первую проверку устроит мне через неделю. Через два дня я должен был начать работать в геологическом музее Академии наук под руководством одного из его сотрудников: познакомиться там с ископаемой фауной, т. е. окаменелостями, бывшими некогда земными организмами, умершими и превратившимися в течение сотен тысяч или миллионов лет в их окаменелые "слепки" либо оставившими свои следы и результаты своей жизнедеятельности. Тогда все это было для меня китайской грамотой. Но я понимал: не одолею — не видать мне "Эльдинга", конец моим надеждам на новую жизнь и... на жизнь вообще. Приговор Штернберга висел надо мной денно и нощно. А если справлюсь...
На шхуне "Эльдинг" - II
Итак, мы имели теперь надежное убежище, как мы надеялись, на относительно большое время. И могли всерьез проверить нашу гипотезу. И она подтвердилась! Уже на самой начальной стадии работы, при проведении новой гидрологической станции, результаты исследований, на этот раз очень тщательных, глубоко поразили нас. Но в чем, собственно, заключалась гипотеза? Что удалось нам открыть?
Оказалось, что здесь, в этой малоизвестной, детально еще никем не обследованной части Карского моря, под слоем поверхностной, сильно охлажденной и сильно опресненной воды, лежит четко выраженный горизонт очень соленой и относительной теплой "чужой", т. е. "некарской", воды! "Своя" от "чужой" отличалась всеми гидрологическими характеристиками. Это означало, что мы попали в высокоширотную область глубинных течений: "потонувших" ветвей более тяжелой, соленой воде Гольфстрима.
На шхуне "Эльдинг" - III
Осень была на подходе. Это ощущалось решительно во всем! Пожелтели травы, замолкли шумные птичьи базары, и море по утрам покрывалось тонким льдом-резуном. Вот-вот наступит тот характерный для Арктики резкий перелом, за которым так внезапно начинается арктическая зима. Пора было уходить, но уходить было жалко. Тем более, что пришли наконец нормальные темные ночи, желанные вечерние сумерки — постоянное ночное освещение действует на человека раздражающе... Мы хотели еще задержаться, еще поработать, хоть несколько дней, дело в том, что мы достигли на тот момент рекордных широт. Во время своего плавания в 1921 году ледокол "Таймыр", работавший у северо-восточных берегов Новой Земли, должен был срочно уйти из этих мест, так как перемена ветра привела в движение поля тяжелых паковых, т. е. торосистых, мощных смерзшихся льдов, представлявших непреодолимое препятствие даже для ледокольного флота. Что же говорить об "Эльдинге"! Уходить надо было немедленно. Задерживаться дольше между берегом и наступающими полями — безумие: лед либо вытолкнет на мелководье и лишит всякой возможности свободного плавания, либо, в худшем случае, просто раздавит. Мы все это знали, но, как ни странно, приказ начальства о свертывании работ и начале отступления восприняли как неожиданность и тяжкий удар. Вызванные Самойловичем на краткое совещание, мы, выслушав его, продолжали сидеть за столом, грустные и растерянные. Ведь до сих пор считалось самым трудным дойти до этих мест, где располагался огромный скат континентальной платформы с ее небольшими глубинами к огромным глубинам 3000-4000 м в Центральном Полярном бассейне.
Среди льдов Новой Земли
Экспедиция инж. Самойловича вокруг Новой Земли вызвала к себе огромный интерес в ученых кругах. Экспедицией сделан ряд важных открытий и впервые подробно обследованы берега Новой Земли. Придавая этой экспедиции большое значение, редакция "Красной Панорамы“ поручила одному из участников ее сделать для журнала ряд снимков и вести дневник путешествия.
Наше маленькое, но "рысковое", как здесь говорят, судно, грузится разными материалами и вещами, необходимыми для полярной экспедиции. Чего тут нет?! Мясо, солонина, спальные меховые мешки, сахар, сапоги, валенки, керосин, консервы и, конечно, неизбежная архангельская вонючая треска. Погрузка проходит в высшей степени интенсивно. Торопятся. Под руками команды все "горит", а верхние парусиновые рубахи смокли от пота; впрочем, и команды-то на нашем судне всего восемь человек.
— Подбери! Выбери! Обтяни тали! — так и сыплется команда. — Вира! Трави по малу! — И все это пересыпается смачной и картинной руганью специально морского жаргона. Судно нагружено до вант. Вся палуба исчезла под бочками с керосином и нефтью, ящиками и прочим добром.
Новоземельское завершение 1927 г.
Рудольф Лазаревич не предполагал, что предстоящий полевой сезон окажется для него последним на Новой Земле, хотя будут еще и другие возвращения на архипелаг, но уже в ином качестве и сугубо с попутными целями и задачами, когда архипелаг окажется лишь на периферии его интересов.
"В программу работ экспедиции Института по изучению Севера в 1927 году входили гидрологические работы, геологические исследования, зоологические работы и топографическая съемка. Район работ охватывал не только Новую Землю и Северное Полярное море, но также должен был распространяться на отроги северного Тимана и Карские Ворота...
В состав экспедиции входили 16 человек: кроме начальника экспедиции... заместитель...и зоолог Г.П. Горбунов, гидролог В.В. Тимонов, гидробиолог П.В. Ушаков, гидрохимик А.Ф. Лактионов, геодезист и ассистент по геологии М.М. Ермолаев, доктор Е.Ф. Гефтер, капитан судна Н.Н. Гакен, штурман П.А. Полисадов, механик А.И. Иванов, пом. механика П.А. Иванов, радиотелеграфист В.В. Иванюк, моторист И.Н. Безбородов, матросы М.Ф. Вальнёв и И.П. Корконосов, кок И.К. Константинов...
... Так как геологическая партия должна была первоначально работать на Северном Тимане, то маршрут экспедиции распадался на две части. Сначала геологическая партия должна была быть завезена на восточный берег Чешской губы, к устью реки Индиги, а затем предстоял поход на Новую Землю.
Погода на Новой
Читайте еще
