Mиp новоземельского песца

Константин Дмитриевич Носилов (1858-1923) относится к плеяде самобытных русских писателей и путешественников. Он первым среди отечественных исследователей провел в 1887- 1891 гг. несколько зимовок в становищах на Новой Земле. В период пребывания на островах архипелага Носилов много наблюдал за охотничье-промысловой фауной, охотился вместе с ненцами-промысловиками, собирал коллекции и изготовлял чучела животных, пересылая их затем в научные музеи. О жизни и способах охоты ненцев-промысловиков Константин Дмитриевич рассказал в своих очерках и рассказах, многие из которых в 1910-х гг. переиздавались по несколько раз. Знакомство с опубликованными произведениями этого наблюдательного путешественника значительно дополняет имеющиеся у нас знания о старинных арктических промыслах и повадках промысловых зверей.

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

В первый раз с этой полярной лисичкой я познакомился на Новой Земле, на другой же день по приезде туда. Беру свое охотничье ружье, свищу свою охотничью собаку и отправляюсь нарочно, один без проводника и иду в ближайшие горы. "Что может быть, думаю, в этой холодной, каменистой пустыне, которая спускается террасами к морю от самого кряжа?". Как вдруг знакомый голос, как будто шакал, которого я еще недавно перед этим путешествием наблюдал в другой пустыне, — в сыпучих песках Африки, под вечер (до поездки на Новую Землю К. Д. Носилов путешествовал по Средиземноморью, Палестине, Африке. Н. Вехов). Я даже остановился от этой неожиданности. Собака моя тоже остановилась, недоумевая. Но снова знакомый, хриплый голос не то лая, не повторился; я всматриваюсь по направлению его и вижу на каменной сопке маленькую фигурку такого же темного, как камни, зверька, который смотрит на нас, с лисьими ушками, опустивши хвост. Я сразу узнал в нем песца, сгорбившегося, темного в летнем одеянии, который еще раз подал голос, встревоженный необычным посещением, и юркнул в камни.

Через минуту я был уже на высокой каменистой сопочке, но от зверя ни следа: он словно провалился сквозь камни. Но собака моя добросовестно искала, добросовестно обнюхивала каждый выступ скалы, теряясь в поисках между камнями. Но сколько я ни ждал, стоя наготове с ружьем, напрасно: зверек словно провалился в этой каменистой россыпи бесследно.

ПЕСЕЦ И ЕГО ОКРУЖЕНИЕ

Не одни птичьи базары привлекают и кормят песца: привлекает его теперь вся гнездящаяся птица. Все страдают от набегов этих смелых хищников: и гага, гнездящаяся на маленьких островках, когда долго не вскрывается тихое море, и серый гусь, прилетающий из южных стран на этот остров как на излюбленную, милую родину, и всякий болотный стонущий кулик, всякая редкая певчая птичка, даже белый музыкальный лебедь. И если бы не белая полярная сова и ястреб-иера (сапсан - Н. Вехов), то набеги полярной лисички давно бы уже лишили их мест гнездования в этих отдаленных северных широтах.

Тут гуси словно нарочно гнездятся там, где вблизи, на недоступной хищнику скале или острове берега, свил свое гнездо полярный ястреб (сапсан. Н. Вехов). Здесь птица гнездится только в таких долинах острова, где водятся и гнездятся белые совы. И порою странное явление: гнезда серых гусей-гуменников окружают кольцом такие скалы, где гнезда гаг, другой полярной птицы словно прижимаются к гнезду своего хищника, который царит над ними тут всесильно.

Избегает этих колоний только лебедь, но как он справляется с песцом, во время нападения, неизвестно, вероятнее всего, при помощи другого лебедя, который неотступно сидит у высокого гнезда в виде видимой за версты кочки. Замечательное явление сожительство птиц со своими врагами на время гнездования только для защиты от этой лисички.

Из породы гусей, говорят самоеды, только один черный гусь (казарка. Н. Вехов), который гнездится в горах острова и любит высокие обрывистые скалы, не боится этого маленького хищника и даже гонит, нападает на него, как сова, захлестывая его своими сильными крыльями.

Есть песцы, которые исключительно питаются этой дичью и которые селятся поэтому не на материке большого острова, а прямо у самых птичьих базаров. И на Маточкином проливе во время своей зимовки, и в Малокармакульском заливе во время пребывания в колонии я часто посещал эти базары птиц. И только затихнешь, как темный теперь песец неслышно является на зеленой поверхности острова и прямо направляется к птичьим терраскам. Поднимается адский крик встревоженных птиц; громадные клуши поднимаются над зверем в воздухе, но набег его короток: стоит подбежать к скале, схватить неожиданно за шею гагарку, прижавшуюся теперь беззащитно к скале со своим детенышем, и жертва готова. Быстрые прыжки в сторону норы, к расщелине обрывистого берега, и оттуда уже выглядывает прожорливое мохнатое семейство.

Так как базары особенно привлекают песца и около них, на мысках, всегда можно встретить одно или два семейства песца, случается и более, то самоеды иногда под осень, когда еще не замерзает залив и морская вода, устраивают на них целые облавы. Получается та же картина, как в нашей облаве на зайцев, на мысок сбегаются белые и прыткие зверьки, но деваться им уже некуда, и они избиваются до одного. Только роль загонщиков здесь играют не дети, не подростки маленькие, а взрослые и их собаки.

В августе, самом теплом месяце на Новой Земле, когда термометр часто поднимается даже до 10 °C, начались мои экскурсии на острова и в горы. Иногда идешь, случайно взглянешь наверх, а на обрыве скалы над вашей головой уже знакомая горбатая фигура. Темные глазки так и въелись в ваше лицо, острые уши полны любопытства. Только это любопытство зверя часто горько для него кончается. Хорошо, если не видит его, скрывающегося между камней, ваша собака; но стоит только ей заметить движение этого камешка, как наша свора, запряженная, уже летит, забывши о санках. Летит мой чемодан, и санки скачут уже по камням. И в это время, когда запутавшиеся псы грызутся, стесняя друг друга в движениях, смотришь иные вывернулись из лямки и летят, летят за сгорбившимся зверем B горы. Хорошо река, ручей, он ловко перепрыгнул, и собаки значительно отстали; но чистая тундра горе тому зверьку: его теребят уже и рвут собаки. Дело в том, что у него является почему-то желание пуститься на хитрости: вместо того, чтобы убегать, он вскакивает на крупный камень и смотрит на собак, как белка с дерева. У иных даже появляется охота поиграть с собакой: песец ложится и отбрасывается в сторону, прикидывается, начинает весело кружиться, припадает на лапки, как мяч отскакивает в воздухе и замечает свою ошибку только тогда, когда уж в шкуре его зубы собаки. 

Во время августовских экскурсий в горы мы видели охоту этой полярной лисицы на птицу. Разбойница напала на гусей; сторожевые гуси как-то проспали ее приближение. Ночь была светлая и короткая, и мы пробудились от страшного крика гусиного у озера и не без труда разобрали, в чем дело. Лисичка трепала какого-то вялого гусенка, тот хлестал крыльями ее, а возмущенные гуси-гуменники стояли кругом и гавкали, как глупые гусыни. Но это продолжалось только минуту: лисичка ловко перекинула тяжелую ношу на свою сгорбленную спинку и быстро потащила добычу в горы. Ее перенял наш пес, и нам неожиданно досталось чудесное жаркое вместо того, чтобы попасть на зубы песцу.

В другой раз мы натолкнулись нечаянно на целое гнездо гусей, как будто со свежими яйцами. Скромное гнездо, без мхов и травки в кочках. Я уже думал о глазунье, но все яйца оказались хитро выпитыми, с маленькой дырочкой на скорлупе. "Песец", — отвечает он (самоед Вылка. - Н. Вехов) задумчиво и тут же разражается по адресу его проклятьем, что он губит этим птицу. "Он всегда вот так выпивает, крадучись; выждет, когда птичка улетит на корм, подкрадется и выпьет все яйца, даже не трогая их с места. А эту дырочку он делает зубком. Гусь все лето сидит на яйцах. Глупая птица! Где ей догадаться?"

Террасы словно нарочно избраны песцами, откуда они следят за нашим медленным движением. Эти террасы их убежища в этих горах, откуда они ночами делают набеги в долины. В долине мхи, местами даже кое-какая сносная растительность, и эта растительность все, чем может пользоваться мышь (лемминг. — Вехов), которой исключительно и питается песец внутри островов. Речные ледники, иногда тянущиеся на целые версты, иногда не тающие десятки лет, а иные, может быть, и века, другое убежище песцов, которые, по-видимому, ютятся там в гротах. Самоеды говорят, что они ловят там гольцов, которые рунами заходят с моря метать икру. А так как голец, порода семги, набивается в такие речки так густо, что его можно буквально черпать из них сетями, то можно догадаться, что привлекает песцов в эти ледники, где часто бывают заторы. Это их естественные рыбные садки, из которых они достают рыбу буквально зубами. В ледяных пещерах, кажется, порою был склад этой рыбы: объеденные головы и хвосты, обглоданные наполовину хребты, кости. Когда я спускался в эти ледники и проникал туда, мой пес сходил с ума от множества лисичек, которые выскакивали из пещер, вскакивали на террасы, бегали по ним, карабкались на ледяные стены, снова соскакивая вниз, и бешено неслись по руслу быстрой реки, перескакивая разные препятствия и ледники.

Когда мы возвратились на берег, мой проводник повел меня к бухте. Она вся завалена разным деревом: обломками сосны, толстыми березами, еле узнаваемыми теперь кряжами кедров, целыми мачтовыми деревьями, в виде обломков, обрубков. И тут же, в этих обломках песцы, что-то промышляющие или просто скрывающиеся тут, как в лесу, найдя здесь себе удобное убежище.

В этот период времени - сентябрь, октябрь — я проследил изменение окраски шерсти этого животного. Оно началось в конце августа с головы, которая делается быстро и заметно серой, потом белизна появляется на пахах животного, затем начинают окрашиваться в белый цвет бока и позднее всего спина и хвост животного, которые уже к началу октября становятся белыми. Молодые животные немного позднее. В половине октября наряд песца уже зимний, и только на кончиках ушей и в конце хвоста еще остаются черные волосы, свидетельствующие о линьке. Иногда у некоторых песцов они остаются всю зиму. Как исключение из общего правила, встречаются песцы с черными ушами. Это очень красиво при белоснежном пушистом наряде их, и я коллектировал всего только одну парочку с такими оригинальными ушами. Они очень походили на американскую серебристую лису, только были поменьше.

ГОЛОДНАЯ ЗИМА

С наступлением зимы песцов все прибывало и прибывало. Голодный песец тронулся за добычей и стал нуждаться в пище. Теперь он бегал уже голодный, скорчившийся от холода, какой-то трусливый и нахальный; он терся даже у самой нашей колонии, где следы его можно было видеть решительно каждый день, если не было непогоды. Недостаток пищи зимой делает песца в это время очень смелым. Он совсем не боится собак, смело приближается к жилищу человека и, пользуясь ночью, тащит у него что только попало. В этом мне пришлось убедиться лично в Кармакульской колонии (становище Малые Кармакулы. Н. Вехов). Выхожу однажды утром из сеней своей квартиры и вижу старого самоедского пса Туро, который сидит на сугробе снега и постоянно встряхивает ушами. Протираю глаза, подхожу ближе с опаскою и вижу, что около него мелькает что-то белое. Приближаюсь еще и вижу белого песца, который теребит нашего пса за уши, набрасываясь то с одной стороны, то с другой. Я отогнал песца, и дело объяснилось. Собака сидела на туше тюленя и не хотела уйти от этого кушанья, защищая его от песца.

Ночами кругом нашей хижины постоянно кружились песцы, привлеченные запахом сала, они даже воровали у нас его; оставить теплую одежду на дворе не было возможности; они даже бега- ли по парусиновой крыше нашей бед- ной хижины, и однажды один из них провалился в дымовое отверстие и по- пал прямо в котел, чем наделал много переполоха.

Была уже настоящая зима и полярная ночь, нашу колонию уже так замело сугробами, что песцы бегали ночами по крыше, когда мне вдруг представился случай прокатиться на соседнюю зимовку. Там жил самоед Логай. У Логая была порядочная семья, и он особенно нуждался поэтому в промысле, чтобы прокормить свое многочисленное семейство. И он действительно кормил его: ловил гольцов на озере, песцов, расставляя кругом себя капканы, охотился на тюленей по полыньям и ездил высматривать с собаками медведей. И когда я утром вышел из его несчастной дымной хижины, то тотчас же наткнулся на песца. Бедняга смирно сидел вблизи избы в поставленном в отбросах капкане, тогда как другой тихонько заковылял в сторону, как бы поджидая товарища в капкане. Ему защемило больно лапку, и он посматривал на меня пугливо, как будто покорясь смерти. В тот же день попался и его товарищ, которого пришибли попросту и бросили под нары. Так просто ловит самоед песцов, которые сами приходят зимой к жилищу его, чтобы не умереть с голоду. Их обдирают и сушат на длинных палках или просто, как зайцев, на маленьких рогульках. Часто это работа детей, которые с восторгом помогают родителю, снимая шкурку у самого жилища. Мясо идет псам и только в крайнем случае в пищу самоедам. "Невкусное оно, воняет", отвечают самоеды.

Но я нигде и никогда после не видал такой массы песцов, как в ту же первую зиму на этом острове в Серебряном заливе (губа Серебрянка. Н. Вехов). Так называется один залив западного берега Новой Земли, в северной части ее, за Маточкиным Шаром. Поморы, промышлявшие белух, иногда на месте ловли строят из привозного леса маленькие строения. Мы нашли ее, еще не совсем занесенную буранами, и устроились тут за деревянными из плах стенами. Днем хижина почти пустовала. Все отправлялись на промыслы.

Вот тут-то я насмотрелся на песцов, которых было тут такое множество, как будто они сбежались все с острова на этот берег. Дело в том, что поморы, приезжавшие сюда на шхунах своих за ловлей белух, бросали по берегу их туши, а так как этих маленьких китов тут истреблялось сотнями, то берег был усыпан этими тушами белух и представлял целое обширное кладбище. В этих-то тушах и рылись песцы в зимнюю пору, голодные, поедая белушье мясо. Они жили даже тут в этих громадных тушах, делая норы себе в снегу и имея рядом пищу.

Когда мы приехали на этот берег бухты, то я был удивлен массою следов, которыми был буквально утоптан весь этот берег. Казалось, тут жили стада этой полярной лисички, а с берега во все стороны и по льду залива, и по низменности берега, а особенно по направлению к горам Серебряной губы расходились такие торные дороги, что по ним можно было проехать на целой тройке. А когда мы пошли по самому берегу, то встретили массу снежных нор, из которых, стоило только топнуть сильнее ногой, непременно выскакивал песец. Я час то прогуливался по этому песцовому берегу и сотни раз встречался с лисичками. Еще издали она лает на вас своим хриплым голоском, как будто убеждая не трогать ее, при приближении быстро спускается в нору свою, и сколько вы ни топчитесь над ее норой, сколько ни старайтесь ее выпугнуть бесполезно. А отошел, двинулся далее она обязательно полает на вас и посмотрит, куда вы направляетесь, точь-в-точь как ручная моя кармакульская лисичка. Пугливыми были только старые песцы, которые просто удирали от вас подальше и прятались в горах. Эти песцы и наделали столько троп, что по ним можно было двигаться на лошади. Они прямо вели к какой-нибудь горе, богатой россыпями обрушенного камня, и сразу прекращались там, разветвляясь на маленькие тропочки, из которых каждая вела в отдельное жилище. Это было так откровенно, что можно было сосчитать всех песцов, обитающих под этой скалой, и даже видеть их в норах, откуда они выглядывали.

Однажды, крайне заинтересованный тем, что песцы не покидают острова и в зимнее трудное время, когда уже на нем, кажется, не осталось ничего съедобного, мне пришла мысль раскопать одну нору на этом птичьем острове, чтобы узнать, чем питаются в ней лисички. Мы легко раскопали одну просторную нору и, к удивлению своему, нашли там целый запас птичьих яиц. Лукавый зверек оказался очень запасливым, и вся его нора буквально была набита мерзлыми яйцами, которыми он питался. Мы словили без труда в горах пару таких лисичек и, чтобы не возиться с ними много, сажали их на ночь в маленькую клетку, чтобы не выпустить на волю. Это была премилая парочка самец и самка, которые охотно бегали по комнатам, возились с нашим щенком и питались яйцами гагар, которых мы нарочно достали для этого случая целую бочку. Мы прокормили их целую зиму; они жили у нас почти на воздухе, привязанные к дому на цепочках, и я увез их в Москву, где подарил в зоологический сад на память о зимовке.

Трудно даже представить себе, чем только питается песец в зимнюю пору. Для песца зима почти всегда время голодовки: он целыми неделями лежит в сугробах снега, когда на этом острове разыгрывается буран, и так как там бураны — самое обыкновенное явление, особенно в ноябре и декабре, самых темных месяцах этого полярного острова, то песцу приходится невольно голодать все это время. Он выходит только в тихие ночи при луне и северном сиянии или выбегает в сумерки зари. Но это урывки между целыми ненастными неделями, и песец поневоле тогда отправляется в дальние горы и сопутствует стаду оленей. Но чаще всего можно видеть песца в это темное время около припаев льда океана. Там нечем поживиться слабому животному; но там есть белые медведи, которые вечно двигаются вдоль линии стоячих льдов, и это как нельзя благоприятствует лисичке. Она открыто ходит за медведем, по-видимому, даже в лучших с ним отношениях, и когда он ловит тюленей, она спокойно угощается рядом с ним его трапезой. И медведь даже доволен такой привязанности, потому что, когда он спит, это лучший сторож его от врагов и верный телохранитель.

ПЕСЦОВЫЕ РЕКОРДЫ

Оканчивая описание жизни этой полярной лисички на Новой Земле, мне следует упомянуть о редких экземплярах, попадающихся охотникам.

Это так называемые голубые песцы или вернее, серенькие песцы, которые очень ценятся в продаже. За все мое пребывание на этом острове у меня записано только два случая: самоед Немчинов видел такого песца около острова Литке, самоед Константин Вылка убил такого песца в Серебряном заливе в 1890 году.

Вероятно потому, что они очень преследуются, хотя шкурки их в Архангельске оцениваются не слишком дорого, они редки на этом острове. Стоимость их редко превышает 15 рублей, тогда как стоимость обыкновенного песца для Новой Земли от 1 рубля до 3 рублей, не больше. Однако самоеды говорят, что ранее, лет 30 тому назад, только что переселившись на этот остров, они их встречали гораздо более часто. То же самое говорят и поморы, здесь зимовавшие, которые особенно преследовали этого зверя. По их словам, в начале еще прошлого столетия он встречался здесь в таком количестве, что на десять шкурок обыкновенного белого песца голубых обязательно насчитывали пару.

Что же касается вопроса, убывает ли песец на Новой Земле, то относительно этого трудно сказать что-нибудь определенное. Скорее всего, нужно предположить, что песец здесь при незначительном населении не может особенно страдать от человека; скорее всего, его губят периодические переселения, которые часто увлекают его на морские льды, уносящие его в море. Об этом говорит и то, что он замечательно быстро размножается, имея многочисленное потомство: 15-17 и 20 детенышей обыкновенная вещь на этом острове, на котором много пищи.

Журнал "Охота и охотничье хозяйство" №4 2002 г.