Литке и искатели серебра

После Баренца у Новой Земли в разное время появлялись корабли англичан Г. Гудзона и Д. Вуда, голландцев Я. Ван-Горна, К. Босмана, В. Фламинга и К. Сноббергера, датчан, у которых историографом был любитель приврать француз Пьер Ламартиньер. После них на карте Новой Земли осталось лишь одно название мыс Спидилл (в переводе с английского — "плохой успех"), долгое время писавшееся неверно Спидуэлл ("добрый успех"), по названию фрегата Джона Вуда, разбившегося о прибрежные камни у полуострова Адмиралтейства в июне 1676 года.

Название губа Серебрянка к северу от Маточкина Шара напоминает о давнем заблуждении, что на Новой Земле якобы имелись залежи серебряной руды. Направляясь на ее поиски, погибли участники первой государственной новоземельской экспедиции Романа Неплюева (1652), поморы Иван Неклюдов (1672), Афанасий Юшков (1757) (его именем в 1927 году назван мыс, который теперь показывается как мыс Ахматова (Юшкова)).

Слухи о новоземельском серебре заставили правительство и архангельское купечество раскошелиться и на экспедицию штурмана Федора Розмыслова. Летом 1768 года его кочмара прошла с описью Маточкин Шар, обозначив в месте, где он меняет свое направление, мыс Заворотный. Часть людей поселились на зиму "для лучшего промыслу" на южном берегу пролива на мыcе Дровяном, изобиловавшем плавником, остальные же во главе с Розмысловым и инициатором экспедиции кормщиком села Шуя Кемского уезда Яковом Яковлевичем Чиракиным — на северном берегу в заливе Тюленьем, что вдается в восточный берег губы Белушьей, названных ими из-за обилия этих животных. Зимой от цинги умерло шестеро промышленников да один пропал без вести и во время охоты. Первым 28 ноября 1768 года умер заболевший еще летом Я. Я. Чиракин. В 1897 году англичане Пирсон и Фельден найдут его могилу и назовут это место полуостровом Чиракина. А вот в том, что река Чиракина на юго-западном берегу Маточкина Шара тоже названа в его честь, у нас полной уверенности нет. Это мог быть и его отец — шкипер Яков Чиракин, которого Розмыслов встретил летом 1769 года на обратном пути. К этому времени он предпринял безуспешную попытку на поврежденном судне отправиться на Енисей. Но быстро понял, что четыре человека не смогут справиться с аварийным судном, и повернул назад. Вместо Маточкина Шара попал севернее в залив, который назвал Незнаемый. Одно время с легкой руки художника А. Борисова его называли залив Незнаемый (Розмыслова), но теперь окончательно утвердилось первоначальное название.

Заканчивая опись Маточкина Шара, Розмыслов поместил на карте залив Губина, мыс Журавлева, реку Тарасова. Подштурман Матвей Губин был помощником Розмыслова в экспедиции. А вот о промышленниках Журавлеве и Тарасове мы не знаем ничего...

"Экспедиция Розмыслова не удовлетворила, по-видимому, ни одну из сторон, в снаряжении ее участвовавших, — писал Ф. П. Литке. — ...Но путешествие это заслуживает внимание наше с другой стороны: оно живо напоминает нам мореходцев XV и XVI веков; мы находим в нем те же малые средства, употребленные на трудное и опасное предприятие; ту же непоколебимость в опасностях; то же упование на благость промысла; ту же решительность, которая исключает все мысли, кроме одной — как вернее достигнуть до поставленной цели. Если мы рассмотрим, с какою твердостью Розмыслов, изнемогая от болезни, потеряв почти две трети своего экипажа, с никуда негодным судном, без помощника и почти без всяких средств, старался исполнить предписанное ему, то почувствуем невольное к нему уважение".

Сам Розмыслов спустя два года утонул на Балтике. Отрывки из его путевого журнала впервые были напечатаны в 1820 году в книге "Записки, издаваемые Государственным Адмиралтейским департаментом, относящиеся к мореплаванию, наукам и словесности". Имя его появилось на карте Новой Земли уже в советское время — в апреле 1925 года гидрографическая комиссия под председательством Н. И. Евгенова предложила назвать долину Розмыслова в западном устье Маточкина Шара между гор Литке и Ложкина.

Предполагаемое новоземельское серебро соблазнило канцлера Н. П. Румянцева снарядить геологическую экспедицию на Новую Землю. Во главе ее был поставлен горный чиновник уральских заводов Василий Лудлов. Ему помогали два горных мастера. Доставить геологов на место должен был 35-тонный тендер Беломорской компании "Пчела" с экипажем в одиннадцать человек, которым командовал штурман Григорий Поспелов.

В море смогли выйти лишь летом 1807 года. Лудлова сильно укачивало, поэтому он стремился максимально сократить свое пребывание не только в море, но и на Новой Земле. Два года готовились — работали на месте две недели. В губе Серебрянка, как писал со слов Лудлова В. Н. Берх, "только нечаянно увидел он на поверхности кусок свинцового блеска, в ста центнеров которого находился, быть может, один золотник серебра".

Зато штурман Поспелов за это короткое время успел составить карту Новой Земли, где отмечалось много расхождений с существующими картами. Правда, новых названий на ней не появилось. По возвращении Лудлов был повышен в чине, принят царем. Позже его именем на Земле Франца-Иосифа англичане назвали мыс Лудлова. Григорий Поспелов же был забыт. Готовясь к своему плаванию на Новую Землю, Ф. П. Литке отыскал его в Архангельском приказе общественного призрения. Переданные Поспеловым материалы очень помогли ему.

В Военно-морском архиве хранится интересный рапорт Литке. "В статье Лудлова, — пишет Федор Петрович, — г-н Поспелов изображен человеком не искусным и невоздержанным, что понуждает меня представить бумаги сии в Государственный Адмиралтейский департамент для оправдания г-на Поспелова от вознесенной на него клеветы; ибо не имея себе помощника, не был бы в состоянии вести столь исправно бумаг своих, есть ли б действительно был предан невоздержанности, чем противоречит также как теперешняя его служба, так и прежняя во флоте, в продолжении которых находился он всегда в лучшем щету у начальства".

Еще менее успешной была экспедиция морского ведомства в 1819 году на старом бриге "Кетти", переименованном в "Новую Землю". Руководил ею старший брат известного флотоводца М. П. Лазарева — лейтенант Андрей Петрович Лазарев (1788-1849). Аномально ледовитый год, ранний выход и повальная цинга среди экипажа не позволили экспедиции не только побывать на восточном побережье Новой Земли, но даже опознать виденные с моря объекты на западном побережье. И тем не менее Пахтусов, отдавая должное мужеству своего предшественника, нанес на карту мыс Лазарева на юге Новой Земли. В двадцатые годы нашего века на берегу Маточкина Шара были названы горы Лазарева.

Самым выдающимся после Баренца картографическим предприятием в Баренцевом море и на Новой Земле было четырехкратное плавание Ф. П. Литке. Для него в Архангельске был построен бриг "Новая Земля". О том, что Литке очень тщательно подготовился к плаваниям и изучил опыт своих предшественников, говорит изданная в 1828 году его книга "Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан на военном бриге "Новая Земля" в 1821—1824 годах", которую мы цитировали и еще будем цитировать. Даже современного читателя в ней поражает глубина и четкость суждений, превосходное знание не только географии и мореходных наук, но и исторических событий. Очень ценно, что Литке судит о прошлых мореплавателях с пониманием того времени — эпохи парусных кораблей и еще далеко не полных знаний об Арктике.

Книга замечательна тем, что в ней рассмотрены в комплексе и сравнении исследования Белого и Баренцева морей. Очень подробно описан Архангельск тех лет, его морские и речные коммуникации. Изложение ведется в дневниковой форме, свободно, раскованно и интересно, с массой этнографических, зоологических, геологических сведений. Литке первым коснулся истории происхождения и значения многих географических названий, усмотрев в этом неоценимый подсобный материал для географии и истории.

Как и прежде, предоставим слово названиям. Они достаточно полно расскажут не только о пути брига "Новая Земля", но и о людях, им управлявших, а также способствовавших этим плаваниям.

В первом плавании поначалу казалось, что экспедицию постигнет та же неудача, что постигла Лазарева. Лед не пускал судно к берегам Новой Земли. Лишь 4 сентября 1821 года надежно запеленговали приметную гору. Однако только на будущий год Литке решился назвать ее горой Первоусмотренной. Сейчас же, как многим другим объектам, положение которых было не совсем точно установлено, ей присвоили литеру "А".

Правда, в районе губы "М" на Северном острове Литке не удержался и назвал примечательный выступ берега мысом Лаврова. Еще свежи были в памяти события 31 июля, когда бриг, севший на банку в Белом море, во время отлива так обсох, что вокруг ходили поcyxy. "Маленькая команда наша, — записал тогда в дневнике Литке, — работала почти целые сутки, но, поощряемая примером офицеров, переносила все тягости с тем веселием духа, которое отличает русского матроса. С особенною похвалою обязан я упомянуть о лейтенанте Лаврове, который отличился при этом случае всеми достоинствами морского офицера".

Литке и Лавров познакомились весной 1821 года в Архангельске, где комплектовался экипаж "Новой Земли". Скромный, но энергичный и расторопный лейтенант, к тому же архангельский уроженец, хорошо знавший Север, как нельзя лучше подошел на должность старшего офицера брига. Михаил Андриянович к этому времени был уже опытным моряком: четыре компании на Балтике, переход на транспорте "Мезень" из Кронштадта в Архангельск и обратно, не считая ежегодных практических плаваний во время учебы в Морском корпусе, числилось за ним.

Литке явно выделял своего помощника среди офицеров экспедиции, на протяжении всех четырех лет его имя чаще других упоминается в документах и отчетах. Едва вернулся Лавров из последнего плавания, как получил назначение в кругосветное плавание на шлюпе "Кроткий" под командованием друга Литке Ф. П. Врангеля. Может быть, поэтому его не оказалось среди друзей и соплавателей Литке на Сенатской площади 14 декабря 1825 года.

Но спустя двадцать с лишним лет, в декабре 1846 года, в личном деле капитана I ранга М. А. Лаврова появилась необычная запись: "За дерзость и ослушание противу своего бригадного командира разжаловать в матросы". Случай чрезвычайно редкий для николаевских времен...

Долго рылись мы в архивах в поисках подробностей случившегося. Как-то не верилось, чтобы сорокасемилетний офицер, командир корабля, который вот-вот должен был получить адмиральские эполеты, не знал, что такое воинская дисциплина. Однако горы толстенных фолиантов Морского ведомства молчали. Умели там прятать концы в воду. Но однажды мне принесли громадную папку дел штаба Первой Балтийской дивизии. Судя по всему, ее никто не открывал с тех далеких лет. И сразу все прояснилось.

Началось с того, что контр-адмирал Карпов, рьяный крепостник, давно не отличавший вверенную ему бригаду от собственного имения, потребовал от подчиненного ему Лаврова выделить матросов для помощи "в партикулярной работе его прислуги". Тот отказался. Не решившись предать огласке этот случай, Карпов нашел повод объявить выговор Лаврову, а затем спровоцировал скандал.

Летом 1846 года Первая Балтийская дивизия плавала в составе эскадры флота. Контр-адмирал держал Флаг на "Гангуте", которым много лет командовал Лавров. Во время сложного маневрирования парусным кораблем Карпов мелкими придирками и унизительными замечаниями в присутствии команды и членов штаба дивизии вызвал командира на "дерзостный ответ". А это уже считалось открытым неповиновением. И хотя большинство офицеров флота, в числе которых были и главный командир Кронштадтского порта А. П. Лазарев, и командующий флотом Ф. Ф. Беллинсгаузен, сочувствовали Михаилу Андрияновичу, Николай I "повелел лел Лаврова отдать под суд с содержанием под арестом в Петербурге". Четыре года после разжалования Лавров проходил лестницу чинов, четыре года его престарелая мать Аграфена Спиридоновна обивала пороги казенных учреждений с просьбами пожалеть ее невестку с пятью малыми детьми, оставшихся без средств к существованию. Лишь в 1850 году Лаврову возвратили чин капитана I ранга и тут же уволили в отставку. Крымская война вернула его в строй. Более десяти лет он исправлял должность градоначальника Таганрога, оставив о себе добрую память. Умер М. А. Лавров в чине полного адмирала в один год с Литке, в 1882 году, прослужив в русском флоте 71 год...

В тот же день, когда появился на карте мыс Лаврова (5 сентября 1821 г.), Литке назвал две горы: гору на берегу губы Крестовой "в честь гидрографа Российской империи вице-адмирала Сарычева" и несколько севернее пирамидообразную гору Головнина — "в ознаменование благодарности моей к флота капитану Головнину, под начальством которого провел я два полезнейших года моей службы".

Василий Михайлович Головнин командовал шлюпом "Камчатка", на котором в 1817—1819 годах Литке совершил кругосветное путешествие и сформировался как моряк. Головнин же по возвращении рекомендовал Литке на должность командира "Новой Земли". Гавриил Андреевич Сарычев готовил молодому командиру инструкцию от имени Государственного адмиралтейства.

Во второе свое плавание к Новой Земле Литке севернее Маточкина Шара поместил на карту почти весь командный состав своего корабля. 21 августа 1822 года он записал: "В 8 часов прошли мыс Лаврова; открытый залив, между этим мысом и мысом Сухим находящийся, назвал я по имени старшего нашего штурмана Софронова, а северную, низменную оконечность губы Мелкой по имени второго офицера мичмана Литке 2-го. В 11 часов находились мы против Крестовой, южный мыс которой, отличающийся утесом с несколькими уступами, назван именем штаб-лекаря Смирнова, а северный низменный и более первого в море выдающийся — по имени второго штурмана Прокофьева".

Степан Елисеевич Софронов, штурман 12 класса, был уже не молод. Большую часть своей жизни он провел в плаваниях на Балтике, хотя неоднократно перегонял в Кронштадт корабли, построенные в Архангельске. В 1820 году его назначили руководителем экспедиции по обследованию низовьев Печоры и подходов к ней с моря. "Но так как в разных приготовлениях, — объяснял Ф. П. Литке, — протекло время до весны, когда путь через тундры прекращается, то и было это отложено до следующего года". А на следующий год эта задача была возложена на штурмана И. Н. Иванова.

О младшем товарище Софронова Григории Прокофьеве, представляя его к награде по окончании похода, Литке писал: "Г-н штурманский помощник 4 класса Прокофьев во все время управлял третьею вахтою сверх того с особым прилежанием при всяком случае снимал виды берегов, и вообще все, что встречалось достойного примечания". На следующий год кроме упомянутого мыса он назовет именем Прокофьева банку в Карских Воротах, на которой едва не погиб бриг.

Имя Якова Петровича Харлова, плававшего в 1823 — 1824 годах у Литке штурманским учеником унтер-офицерского ранга, поместил на карте южной оконечности Новой Земли в виде мыса Харлова П. К. Пахтусов в 1833 году. К этому времени Харлов успел поработать на описи Белого моря у М. Ф. Рейнеке, совершить переход морем из Архангельска в Кронштадт, а затем побывать в Средиземном море, где участвовал в блокаде Дарданелл.

О жизни штурманов Литке мы знаем крайне мало. В то время штурмана вообще считались на флоте "черной костью". По происхождению это обычно были унтер-офицерские дети или разночинцы. Оклады имели ниже равных себе по званию строевых офицеров. Однако, как мы увидим в следующей главе, именно штуманам обязаны своим рождением многие карты Арктики.

Теперь о врачах экспедиции Литке. В первое плавание ходил Исаак Андреевич Тихомиров. Сразу по окончании его Федор Петрович доносил в Петербург, что в отличие от экспедиции Лазарева на его судне не было больных и этим он обязан "более всего искусству и попечительности г-на штаб-лекаря Тихомирова, сего достойного человека, отправившегося с нами в море едва ли не со смертного одра, для того единственно, дабы оставшись не причинить расстройки для экспедиции, по недостатку здесь медицинских чинов. Я беру смелость рекомендовать вашему высокопревосходительству сего чиновника, как такого, который достоинствами своими может сделаться надежным не только для службы, но и для человечества". Его имя теперь носит полуостров Тихомирова на острове Большой Олений.

О штаб-лекаре Никите Петровиче Смирнове Литке осенью 1822 года докладывал начальнику: "Г. штаб-лекарь Смирнов есть отличнейший по своей части чиновник. В замену всяких похвал довольно сказать, что в продолжение всей компании было у нас весьма мало больных, теперь же больше трех недель нет ни одного. Сие отношу я единственно на щет неослабной попечительности и рачения, с каковыми г. Смирнов обращал внимание на все, что могло способствовать сохранению здоровья служителей. Сверх того занимался он всюду, сколько обстоятельства позволяли, собиранием произведений по всем трем царствам природы".

Литке 2-й, имя которого носит мыс Литке в заливе Мелкий, — это лейтенант Александр Петрович Литке, брат Федора Петровича. Он участвовал в арктических плаваниях с 1822 по 1825 год. "Мичман Литке 2-й — расторопный и усердный офицер, — писал о нем Федор Петрович в столицу. — Узы родства, нас соединяющие, заставляют меня удержаться в похвалах ему, дабы не подать подозрения в пристрастии; но справедливость был я требует, чтобыя сказал, что во всю компанию был я им совершенно доволен".

В день декабристского восстания на Сенатскую площадь вывели роты два бывших подчиненных Федора Петровича — лейтенанты А. П. Литке и Н. А. Чижов. Николай Алексеевич еще мичманом участвовал в первом плавании "Новой Земли". На следующий год он опубликовал большую статью с описанием этого архипелага, где ратовал за развитие промыслов на Севере. "Дешевизна в городе Архангельском всех припасов для построения судов, — писал Чижов, — могла бы сделать таковую промышленность весьма выгодною, особливо по близости берегов Новой Земли и Шпицбергена, а поморцы были бы лучшими матросами на китоловных судах. Если бы таковые промыслы производить под руководством людей просвещенных, то могли бы принести неисчислимые выгоды".

Царская кара морякам-новоземельцам вышла разная. А. П. Литке, как не состоявший в тайном обществе, был оправдан, хотя и оставался под подозрением и в 1836 году вынужденно подал в отставку. Н. А. Чижов в числе пятнадцати других моряков был подвергнут унизительной процедуре гражданской казни и отправлен на поселение в Сибирь, откуда вернулся только в 1843 году безнадежно больным.

Остров и полуостров Панкратьева и губы Северная Сульменева и Южная Сульменева также названы Литке в 1822 году. Петр Петрович Панкратьев вместе с его отцом Петром Ивановичем Литке служил у екатерининского вельможи фельдмаршала Н. В. Репнина (первый — управляющим имением Репневка, второй — адъютантом). Оба были женаты на сестрах Энгель. После смерти Литке-старшего в семье Панкратьевых воспитывалась сестра Федора — Наталья. В 1810 году она вышла замуж за капитан-лейтенанта Ивана Саввича Сульменева и переехала из Киева в Петербург. В доме Сульменевых тринадцатилетний Федор Литке нашел дружеское отношение, заменившее ему родительскую ласку (мать умерла при его родах). Прекрасный моряк, Иван Саввич пробудил в юноше тягу к морю, ходатайствовал об определении его во флот волонтером. С ним Федор Петрович поддерживал самые теплые отношения до внезапной его кончины в мае 1851 года. К этому времени Сульменев был адмиралом и возглавлял Аудиторский департамент.

Любой школьник покажет на карте находящийся берегов Чукотки остров Врангеля. Но мало кто знает, что у берегов Новой Земли в губе Крестовой есть еще один остров Врангеля. Он уступает по размерам своему чукотскому тезке, почти круглый, около 11 километров в диаметре, покрыт мхом и лишайниками. В обрывистые берега врезается бухточка с впадающим в нее кристально чистым ручейком. Летом остров звенит от птичьих голосов, а зимой лишь вой пурги иногда нарушает здесь белое безмолвие. 21 августа 1822 года Литке назвал его в честь своего друга капитан-лейтенанта Врангеля, трудившегося в то время на северо-восточных берегах Сибири. Двух будущих адмиралов большая дружба связывала всю жизнь.

В тот же день севернее Литке нанес на карту характерную, имеющую вид палатки гору. "Она названа горою Крузенштерна, — имя, сколь славное в ученом свете, столь же драгоценное для всех, умеющих ценить достоинство, соединенное с благородством души" — писал Федор Петрович о первом русском плавателе вокруг света. Нет нужды говорить о роли Крузенштерна в развитии отечественных мореплавания и географии.

А вот имя Василия Николаевича Берха, тоже участника первого русского кругосветного плавания, известно меньше. Называя остров Берха, Литке посчитал нужным отметить: "В честь автора "Хронологической истории путешествий в полярные страны". Через несколько лет сослуживец полковника корпуса флотских штурманов В. Н. Берха Пахтусов назовет в его честь на восточном побережье Новой Земли мыс Берха.

Посчитав, что достигнут мыс Желания (на самом деле это был мыс Нассау), и встретив сплоченный лед, Литке повернул обратно. Побывали на входе в Маточкин Шар в устье реки Маточка, где нашли развалившуюся становую избу и пять опрокинутых карбасов. К трем поморским крестам добавили свой "с приличною надписью". Описывать пролив Литке не решился ввиду утомленности людей и направился к югу. "Большой залив, между мысами Северным Гусиным и Бритвиным заключенный, не имевший доселе особого имени, назвал я заливом Моллера, в честь начальника морского штаба", — записал Литке 6 сентября 1822 года. А 18 сентября в полдень были в Архангельске "с судном в наилучшем состоянии".

Продолжая на следующий год опись Лапландского берега, Литке сетует на имеющиеся у него карты: "Странное искажение названий есть одна из принадлежностей этих карт, которою они обязаны своим образцам голландским картам. На них почти все русские названия, но до такой степени испорчены, что невозможно было узнать во многих русского происхождения. Например, легко ли догадаться, что Светенноис, Канденоис, Ламбаска, Панфалотски, Сване Крист есть настоящие русские названия: Святой Нос, Канин Нос, Лумбовка, Панфиловка, Ивановы Кресты и прочие. Из Белого моря уродцы эти были изгнаны картой генерал-лейтенанта Кутузова; прогнать их с берега, океаном омываемого, предоставлено было нам".

На этот раз в качестве лоцманов Литке взял опытных поморов П. А. Откупщикова и М. А. Герасимова. "Я весьма был доволен обоими нашими лоцманами, отличавшимися сколько добрым поведением, столько и усердием своим. Оба они, а особенно последний, были нам полезны местными сведениями своими и некоторым образом способствовали успеху нашей экспедиции. По возвращении из похода были они награждены медалями на лентах ордена Св. Анны: Герасимов золотою, а Откупщиков серебряною".

Матвей Андреевич Герасимов родился в 1779 году в Коле. Его отец, местный купец, разорился после многочисленных аварий принадлежавших ему судов. В одной из них погиб старший брат Герасимова. Хорошо зная штурманское дело и норвежский язык, Матвей быстро прослыл опытным кормщиком.

В июле 1810 года он в качестве шкипера транспортного судна "Евплус Второй" вышел из Архангельска в Норвегию с грузом ржи. Время было неспокойное. Россия три года назад разорвала дипломатические отношения с Англией. И хотя война между странами не была объявлена, это не мешало английским каперам разбойничать у кольских берегов. Свежие благоприятные ветры сопутствовали плаванию. Уже казалось, что рейс будет успешно завершен, когда, огибая мыс Нордкап, "Евплус" встретил английский корабль. Маленький безоружный русский ботик с экипажем в одиннадцать человек не мог противостоять шестнадцатипушечному английскому кораблю со 160 матросами и 6 офицерами, вооруженными до зубов. Тем более что неподалеку находился второй английский фрегат. Англичане захватили русское судно, сняли с него часть экипажа, оставив семерых пленников под охраной стольких же матросов и офицера. Четыре дня английский корабль буксировал "Евплус" по направлению к британским берегам, а затем приказал ему следовать дальше своим ходом, используя русского шкипера и матросов.

11 сентября в пять часов утра Герасимов с друзьями, сговорившись, напали на часового и выбросили его за борт. Спавшие внизу в каюте англичане были заперты. Герасимов повернул судно к берегам Норвегии, на девятый день привел судно в порт Вардзуг и сдал пленных местным властям, а затем возвратился в Колу.

За этот подвиг Матвея Герасимова наградили Георгиевским крестом, оставили ему шпагу английского офицера и британский флаг "для хранения у себя и потомков своих на память о подвиге". Популярность его на Севере была необыкновенной. Описывая Мотовский залив Кольского полуострова, Литке с удивлением отмечает: "...до сих пор не встречали мы еще по этому берегу человека, который бы Герасимову не был или кум, или сват, или по крайней мере старый знакомый". О нем писали газеты, журналы, он послужил прототипом главного героя повести А. А. Бестужева-Марлинского "Мореход Никитин".

Любопытна зарисовка внешности Герасимова, полненная одним из его современников: "Матвей Андреевич имел рост средний и одевался по-немецки. Любимым его костюмом был черный фрак с темно-синими брюками при круглой шляпе. Заслуженных им знаков Отличия он никогда не снимал. На лице его выражалось благородство духа. Орлиный нос, быстрые черные глаза и каштановые с проседью волосы придавали ему, важность". Умер Герасимов 20 февраля 1831 года в несмотря на простоту обращения, какую-то особенную возрасте пятидесяти двух лет, простудившись во время поездки в столицу с партией рябчиков и сухой трески. Похоронен он на Охтенском кладбище. Обширный залив Герасимова на юге Новой Земли назвал П. К. Пахтусов.

Другой лоцман Павел Откупщиков, по словам Литке, "хотя и неграмотный, но со здравым рассудком и опытный", был сыном Алексея Ивановича Откупщикова по прозвищу Пыха — одного из лучших мезенских кормщиков, который с тринадцати лет и до глубокой старости ходил на Новую Землю и даже однажды обогнул ее и прошел на Обь. Мы упоминали уже, что от него Крестинин получил много сведений о Новой Земле. Сын своим знанием ее явно уступал отцу. Это объясняется только тем, что в первой четверти XIX века новоземельские промыслы пришли в упадок и поморы реже стали ходить на этот архипелаг. И тем не менее на карту попало имя П. А. Откупщикова. В 1935 году гидрографическая партия известного полярного гидрографа Я. К. Смирницкого в Русской Гавани назвала бухту Откупщикова.

Литке же в третьем плавании, впрочем как и в четвертом, ничего не называл. "С меня было довольно и трех экспедиций, писал Литке в автобиографии, но я не отговаривался и от четвертой, хотя не понимал хорошенько, чего еще хотят. Кажется, что и Адмиралтейскому департаменту было это не совсем ясно, потому что мне предлагали самому написать себе инструкцию".

Последний год помимо своей экспедиции Литке номинально руководил Печорской и Беломорской экспедициями. Однако на восточное побережье ему так и не удалось проникнуть...

Литке прожил большую жизнь. О ней написано много книг и художественных и документальных. Он имел возможность влиять на судьбы русского флота и русской науки, будучи воспитателем царского сына, будущего генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича (кстати, его именем на восточном побережье назван мыс Константин), руководителем Русского географического общества и президентом Российской академии наук. Иногда Литке обвиняют в том, что он не верил в возможность арктического мореплавания и мешал его развитию. Мне кажется, это не совсем верно. Не верил — да, но не мешал. Хотя его личный опыт плавания на парусных судах действительно говорил за то, что в Карском море плавать нельзя, он никогда не препятствовал, а, наоборот, всячески содействовал изучению полярных областей и поискам новых возможностей для плавания в Арктике.

Именем Ф. П. Литке на Новой Земле заслуженно названы горы, губа, залив, мыс, полуостров. А вообще это самое популярное имя в Советской Арктике — оно восемнадцать раз повторено в названиях почти всех северных морей, исключая только моря Лаптевых и Восточно-Сибирское, где этот славный мореплаватель не бывал.

Продолжение — Первый пахтусовский пласт