Потому что Родина потребовала ядерное оружие

Начало пути в большую науку

Обучаясь в Высшем инженерном ордена Ленина военно-морском училище имени Дзержинского, я занимался проблемами гидродинамики подводного взрыва. Как Сталинскому стипендиату мне было предоставлено право выбора места будущей службы. Я выбрал Центральный научно-исследовательский институт военного кораблестроения Министерства обороны СССР Вскоре защитил кандидатскую диссертацию, по той же теме, какой занимался в училище. Стал членом научно-технического совета по подводному взрыву. В него входили многие известные ученые, например, академик М. Лаврентьев. Так что связи с большой наукой складывались самым естественным и прочным образом. В этом НИИ я встретился с Юрием Сергеевичем Яковлевым. Он тогда был старшим научным сотрудником, а я — младшим научным сотрудником. Он подготовил к защите свою докторскую диссертацию, а я — кандидатскую.

Замышляев Баррикад Вячеславович (1934—2012) — специалист в области ядерных испытаний, учёный в области физики ядерного взрыва и проблем безопасности природного и техногенного характера, доктор технических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии наук, генерал-лейтенант. С 1954 по 1985 годы принимал непосредственное участие в организации и проведении натурных ядерных испытаний. В 1954 году на Семипалатинском полигоне проводил оценку воздействия ядерного взрыва на надстройки и вооружение кораблей; в 1955 году — на полигоне Новая Земля в Чёрной Губе — был в составе комиссии по проведению первого подводного ядерного взрыва и измерении его параметров.

Мне впервые поручили прорецензировать научно-исследовательскую работу, которая была выполнена Юрием Сергеевичем, руководителем небольшого научного коллектива, посвященную распространению подводной ударной волны в несжимаемой жидкости и воздействию ее на корабли и сооружения. Может, с моей стороны было нескромно, но я решительно высказал свои замечания по работе, в которых отметил ряд неточностей, проявил принципиальность и сделал вывод о необходимости переработки отчета. Эти замечания Юрием Сергеевичем были восприняты достаточно болезненно. Люция Иосифовна, жена Юрия Сергеевича, даже приходила к руководству института и говорила, чтобы по отношению ко мне приняли какие-то меры, так как я довел ее мужа до инфаркта. Я же утверждал, что речь идет о научных положениях и никакого подтекста к нашим человеческим отношениям не имеет. Арбитром в разгоревшейся научной дискуссии стал будущий академик Валентин Валентинович Новожилов, в то время профессор кафедры теории упругости математико-механического факультета ЛГУ, который и подтвердил мою правоту.

В 1953 году Ю. С. Яковлев под научным руководством Михаила Алексеевича Лаврентьева успешно защитил докторскую диссертацию, и вскоре после этого ему было поручено создать коллектив для подготовки и проведения в СССР первого подводного атомного взрыва. Я про это ничего не знал. Уже получив полномочия заместителя командира по научно-исследовательской работе НИИ специального оружия, Юрий Сергеевич предложил мне войти в этот коллектив. Немного найдется ученых, которые после жесткой критики отважатся на такой шаг, а Юрий Сергеевич сделал его, перешагнув через обиду во имя дела. За это я считаю его человеком с большой буквы. Пройдет много лет, будет получен огромный материал по исследованию динамических нагрузок на корабли и береговые сооружения, и на этой основе мы с Ю. С. Яковлевым опубликуем монографию под научной редакцией академика АН СССР В. В. Новожилова. И это сделаем не для того, чтобы подвести черту под нашим творческим спором, а для того, чтобы дать специалистам, работающим над прикладными задачами теории подводного взрыва, схемы динамического расчета простейших конструкций. Монография лишь частично опирается на личные научные результаты ее авторов. Главный же вклад в решение обозначенной названием книги проблемы внесен трудами академика В. В. Новожилова, а также Д. А. Александрина, Ю. В. Горяинова, М. Н. Лефонтовой, К. В. Лопухова, И. Л. Миронова, И. Г Новоселова, А. Н. Патрашева, А. К. Перцева, Л. И. Сленина, Ф. А. Федоровича, Л. В. Фремке и других.

1954 год — год создания отечественного морского ядерного оружия. Я как специалист соответствующего профиля перешел в систему, связывающую Министерство обороны и Минсредмаш. В 1954 году я был в длительной командировке на Семипалатинском полигоне, в то время еще старшим лейтенантом. Мне удалось впервые получить записи преломленной из воздуха в воду ударной волны. Для этого на поле в районе наземного атомного взрыва был создан искусственный бассейн, в котором и были размещены датчики, зарегистрировавшие подводную ударную волну. Я о6 этом доложил в 6-е управление ВМС Вощинину Александру Николаевичу, заместителю Петра Фомича Фомина, рассказав о перспективности использования их на морском полигоне. В дальнейшем мне довелось участвовать во всех испытаниях ядерного оружия на Новой Земле с 1955 по 1971 год, а с 1961 года — быть их научным руководителем от Министерства обороны.

 

Первый подводный ядерный взрыв

 Это был 1955 год. К тому времени коллективом ученых созданной в 1954 году Специальной научно-исследовательской лаборатории ВМФ были осуществлены все необходимые подготовительные работы для проведения первого подводного ядерного испытания: проведены предварительные исследования, модельные эксперименты на Ладожском озере с подводными взрывами тротиловых зарядов, разработана измерительная аппаратура.

По решению правительства было определено и место первого натурного подводного ядерного взрыва — в одном из заливов островов Новая Земля.

Для установки аппаратуры, ее настройки, тарировки и снятия показаний измерений для последующей обработки и обобщения была создана группа измерений из личного состава нашей Спецлаборатории во главе с капитаном 1 ранга Яковлевым Юрием Сергеевичем (в тот период он был начальником этой Спецлаборатории). Я был включен в команду как руководитель группы измерений параметров подводного ядерного взрыва. К тому времени я имел опыт руководства проведением измерений при модельных взрывах на Ладожском  озере и при ядерном взрыве на Семипалатинском полигоне по воздействию воздушной ударной волны на надстройки надводных кораблей.

Переход морем на спецсудне "Эмба" из Архангельска на Новую Землю. О Погода — прелесть. Безветрие, безоблачное небо. Море холодное. Температура воды такая же, как на Ладожском озере. Купаться нельзя. Выбрав укромное место на верхней палубе, я разделся до плавок и занялся расчетами взаимодействия подводной ударной волны со свободной поверхностью, которые не успел выполнить в Ленинграде. Я анализировал влияние нового эффекта: нелинейного отражения подводной ударной волны со свободной поверхностью, обнаруженного в эксперименте на Ладожском озере. Я проверял гипотезу, высказанную академиком Сергеем Алексеевичем Христиановичем при обсуждении результатов измерений на Ладожском озере.

Учет этого эффекта существенно меняет оценку эффективности действия подводной ударной волны на больших расстояниях, характерных для мощного подводного ядерного взрыва. Особенно важен учет этого фактора для оценки мощности подводного взрыва по результатам измерений параметров подводной ударной волны. А это одна из основных наших задач в предстоящем опыте.

Прибыли в залив Губа Черная, в акватории которого и было запланировано проведение первого подводного ядерного взрыва в Советском Союзе. Мы в ожидании прибытия на барже измерительной аппаратуры и другого необходимого инвентаря для их установки, тарировки и обработки результатов. Срок до намеченного дня испытания катастрофически сокращается.

 Разместили нашу группу на берегу в бараках. Меня как заместителя Юрия Сергеевича Яковлева поселили вместе с ним в небольшом щитовом домике на берегу залива. Удобств нет. Уборная снаружи. Вода привозная. Питание отвратительное. Оказалось, что для питания были завезены только солонина и сухари. Никакой зелени и других разносолов. Но мы не унываем, все в напряженном ожидании прибытия аппаратуры.

Наконец, прибыл транспорт "Севастополь" (типа "Либерти") с нашим грузом. По установленным правилам все должно быть разгружено в складское помещение, оприходовано, сверена полнота доставки и только после этого предполагалась выдача груза. Мы договорились действовать по-партизански: сами разгружали и забирали свой багаж - без регистрации, под честное слово. Молодцы мичманы, отвечавшие за разгрузку. Они пошли нам навстречу и позволили забрать свой груз без регистрации и расписок. Это позволило в те короткие сроки, что остались до часа "Ч", выполнить задачу, поставленную перед нами, по подготовке опытной акватории и установке на разных расстояниях на опытных кораблях и специальных плотах измерительной аппаратуры.

Успели!

Ожидание взрыва.

Панорама испытательной акватории величественная. На рейде стоят на якорях корабли и подводные лодки на разном расстоянии от места размещения ядерного заряда, установленного на заданной глубине со специального плота. По различным азимутам и на разных и расстояниях стоят специальные плавучие стенды с подвесками нашей измерительной аппаратуры (механических крещерных датчиков мембранного и поршневого типа). На одном из кораблей, миноносце "Гремящий", пошел дым из трубы от запущенной автоматикой управления подрывом котельной (проверка живучести механизмов в рабочем состоянии в условиях перегрузок при действии подводной ударной волны).

Вспомнил курсантские годы, когда я после окончания второго курса проходил морскую практику в Баренцевом море на боевом корабле, именно на этом миноносце "Гремящий".

Наконец, взрыв. Восхищение наблюдаемой картиной развития явлений, вызванных подводным ядерным взрывом. Основные визуальные явления мы уже видели на модельных взрывах. Но масштаб! Это фантастика! Огромный столб воды стремительно поднимается вверх (развитие "султана"). От него во все стороны распространяется поверхностная волна, которая в отличие от штормовой имеет кольцевую форму, большую высоту и радиальную протяженность (по типу волны "цунами").

Из столба воды ("султана") вырываются пары воды, создавая видимое облако в форме шляпки гриба на ножке - "султана", но огромных размеров. Размеры "султана" с облаком соизмеримы с размерами испытательной акватории.

Вслед за этим при обрушении "султана" начала возникать вихревая базисная волна, высота которой при распространении от центра по поверхности воды увеличивалась. И все корабли оказались в зоне ее воздействия и невидимыми для нас. После ее оседания отдельных плавучих объектов и стендов, установленных на близких расстояниях, не оказалось на месте (они утонули). Утонул и один военный корабль "Рвут", выставленный в зоне поражающего действия подводной ударной волны. Остальные корабли остались на рейде на местах их установки.

Радиационная обстановка в акватории сложная. Но от нас ждут результатов измерений. Большинство измерений проводилось с помощью механической крещерной (мембранной или поршневой) аппаратуры. Телеметрии в те годы у нас не было. Для получения результатов необходимо добраться до мест установки. Шлюпок нет, катеров тоже. Вода и плоты, где установлена аппаратура, радиоактивно загрязнены.

С трудом была организована доставка наших сотрудников на одном из кораблей к местам размещения аппаратуры. Не все сохранилось. Самое сильное воздействие на плоты (специальные стенды) оказала поверхностная волна. Часть приборных подвесок была сорвана. Все, что удалось снять, включая записи пьезоэлектрических измерений, доставили на берег. Помещений для их хранения нет. Степень их радиоактивного загрязнения не оценивалась. Некогда. Для их сохранности до следующего утра решили все сложить в домике, где поселили нас с Ю. С. Яковлевым. Спали там же. Другого места не было. Утром дозиметрический контроль установил невозможность пребывания людей в этом помещении.

Но приборы были сняты и сохранены. И мы приступили к расшифровке полученных результатов. Результаты измерений подтвердили наши прогнозы и наличие впервые выявленных особенностей нелинейного взаимодействия подводной ударной волны не только со свободной поверхностью, но и с дном акватории.

Результаты были доложены заместителю руководителя испытания, начальнику 6 управления ВМФ контр-адмиралу П. Ф. Фомину (руководителем испытания был первый заместитель главкома ВМФ адмирал Н. Е. Басистый). Ядерное устройство сработало нормально. Наша оценка тротилового эквивалента мощности проведенного ядерного взрыва подтвердила расчетные результаты разработчиков заряда.

Праздник, ликование. Удовлетворение от выполненной работы. Допили остаток спирта, привезенный нами для работы с измерительной аппаратурой.

Сборы, отъезд. Погрузка на "Эмбу".

Переход морем в город Архангельск на том же штабном корабле "Эмба". И снова трудности, и снова переживания. Во время перехода на море разыгрался сильный шторм. Началась качка. Ночь. Мы спали на лежаках (рундуках) и подвесных койках. Начали просыпаться. Освещение аварийное. Почти ничего не видно. Все незакрепленное. Наши вещи, оборудование начали падать на пол каюты или палубу и перекатываться по ней. Кто сам не проснулся от качки, упал с коек. Мы с трудом удерживались на ногах. Не всем это удавалось. У многих началась тошнота и рвота. Выбежать по нужде из кают не успевали. В каютах и других помещениях грязь, зловоние. А главное — полная неопределенность состояния корабля.

Как мы выяснили позже, на корабле при разыгравшемся шторме отказал один из двигателей. При таком волнении корабль стал неуправляемым. Его развернуло боком к волне, и боковая качка настолько возросла, что угол крена достиг критического значения. Возникла опасность опрокидывания корабля. Корабль в это время находился далеко от берега, в районе острова Колгуев.

Для уменьшения роста угла качки командир корабля попытался встать на якорь, но якоря не удерживали корабль, они скользили по дну моря. Маневрируя работой одного двигателя и якорями, командиру удалось удержать корабль под острым углом к волне. Подробности нашего критического состояния мы уже узнали только по прибытии в город Архангельск. Только умение, опыт и хладнокровие командира корабля Д. П. Гилевича спасли корабль и нас всех, находящихся на нем, от неминуемой гибели.

Прибыв в Архангельск, мы ощутили усталость и с облегчением вздохнули. Очередное ожидание летной погоды для отбытия в город Ленинград (домой) мы уже воспринимали спокойно.

Радость побед, чувство гордости за Родину и науку заглушили все трудности, неустроенность быта, скудость питания.

Героические будни в мирное время. Незабываемые дни!

 

Первое испытание морской торпеды с ядерным зарядом

Лето 1957 года. Снова Новая Земля. Она стала почти родной. Суровый климат. Череда солнца, снегопада и ураганного ветра.

По решению правительства на архипелаге Новая Земля в этом году предполагалось провести натурное испытание нового ядерного морского оружия - торпеды Т-5 с ядерным зарядом. Принято решение провести испытание в обстановке, приближенной к боевой, и пуск торпеды осуществить с подводной лодки из подводного положения на расстоянии 10 км от места ядерного взрыва на опытной акватории в заливе Губа Черная. Взрыв предполагалось осуществить на середине глубины акватории.

Основная задача - проверка боеспособности новой торпеды в обстановке, приближенной к боевой, и оценка эффективности воздействия подводного ядерного взрыва на морские корабли. Наша задача - регистрация параметров всех поражающих факторов подводного ядерного взрыва и оценка эффективности подводного ядерного взрыва на различной глубине. Одной из задач было определение тротилового эквивалента мощности ядерного взрыва для подтверждения расчетов разработчиков ядерного заряда.

Руководителем испытания был адмирал Н. Е. Басистый, научным руководителем - капитан 1 ранга Яковлев Юрий Сергеевич (начальник нашей Специальной научно - исследовательской лаборатории ВМФ). Я на этом испытании был его заместителем. Основная группа испытателей - сотрудники нашего НИИ из Ленинграда.

Началась подготовка опытной акватории. По-прежнему для измерения параметров подводной ударной волны и поверхностных волн использовались в основном механические приборы. Фиксация визуальной картины развития султана, базисной волны и облака осуществлялась оптической съемкой с пунктов наблюдения, расположенных как на опытных кораблях, так и на берегу залива.

Основная масса измерительных приборов размещалась на специальных плавучих стендах, устанавливаемых на разных расстояниях и азимутах от места предполагаемого взрыва, а также частично на опытных кораблях. Сложность работ определялась трудностями доставки испытателей к месту установки аппаратуры.

Основное место размещения испытателей — в каютах на штабном корабле "Эмба", стоящем на рейде вдали от опытной акватории, и в домах казарменного типа на берегу. Условия сносные и даже прекрасные по сравнению с условиями быта при испытаниях 1955 года. Учтены прошлые недостатки подготовки мест размещения и питания личного состава. Доставка к объектам опытной акватории и к береговым пунктам наблюдения осуществлялась на специальном буксире и катерами. Катеров мало. Объектов и групп измерителей разного профиля много. Огромная потеря времени, сроки подготовки ограничены назначенным днем испытания.

Для ускорения связи с берегом я получил в свое распоряжение шлюпку с подвесным мотором. Для перемещения к береговым пунктам наблюдения выделена грузовая машина. Для оперативности работ на опытной акватории и доставки туда наших сотрудников мы использовали выделенные нам грузовик и шлюпку. Сначала на шлюпке переходили к берегу, а затем грузили шлюпку на машину и вместе с ней по берегу доезжали до опытной акватории. Далее на доставленной туда шлюпке мы перемещались на различные плавучие стенды и корабли (места установки измерительной аппаратуры). Такая челночная операция позволила резко сократить время на доставку наших испытателей к опытной акватории и на перемещение внутри нее между пунктами установки аппаратуры.

Работали от зари до заката (фактически их не было, были сплошные белые ночи, когда не было туч). С большим трудом успели все установить и подготовить аппаратуру к испытаниям за сутки до назначенного дня испытания. В последний день нас постигла неудача. Море начало штормить, поднялась волна и в заливе. Одной из них вырвало подвесной мотор, и он утонул. Попытка найти его водолазами а не увенчалась успехом. Глубина составляла около 60 метров, а главное — илистое дно. Наши возможности оперативной работы иссякли. К счастью для нас, к этому моменту основной объем работ был выполнен. Мы с облегчением вздохнули после окончания подготовки опытной акватории к испытаниям.

Но не тут-то было. Накануне испытания на море разыгрался шторм, да такой сильный, что даже в бухте с якорей большой волной была сорвана часть испытательных плавучих стендов, также сорвана и часть подвесок измерительной аппаратуры, выставленной на разных глубинах. Возник вопрос о целесообразности проведения испытаний при таком состоянии измерительной аппаратуры на опытной акватории. Перенос сроков испытания требовал согласования с большим числом должностных лиц и служб, задействованных в их проведении. Руководитель испытаний принял решение о проведении испытания без полного объема измерений, только для подтверждения факта ядерного взрыва созданной торпеды. Но мы с этим согласиться не могли, так как не смогли бы получить необходимые результаты для оценки эффективности этого оружия и получения экспериментальных результатов для подтверждения наших научных исследований.

На следующий день, назначенный для взрыва, море успокоилось и была хорошая погода. С согласия наших сотрудников я предложил руководству испытанием (адмиралу Н. Е. Басистому и капитану 1 ранга Ю. С. Яковлеву) попытаться в течение нескольких часов до "Ч" частично восстановить измерительную аппаратуру за счет ЗИЛа и установки другого диапазона регистрируемых параметров, соответствующих новым расстояниям по фактическим местам положения измерительных стендов. Для реализации этого предложения мы попросили выделить корабль в полное наше распоряжение. При поддержке Юрия Сергеевича Яковлева адмирал Н. Е. Басистый дал добро на выполнение этих работ. В мое распоряжение был выделен боевой корабль Северного флота (по памяти - тральщик). Командиром корабля был такой же молодой, как и я, капитан-лейтенант. Я был предупрежден о времени боевого пуска торпеды и необходимости своевременного выхода корабля со всеми испытателями за пределы опытной акватории.

К моему удивлению, после выхода корабля к опытной акватории я обнаружил, что на корабле находится один из руководителей штаба полигона с воинским званием капитан 1 ранга. Как он оказался на этом корабле и с какой целью, мне не известно. Я ему доложил цель выхода корабля и наши задачи. Он был удивлен, что мы идем на опытную акваторию, на которой через несколько часов должен быть натурный ядерный взрыв. Командир корабля подтвердил мои полномочия и то, что он должен выполнять только мои распоряжения. Я был в морском реглане и, как всегда, без погон, чтобы скрыть свое невысокое воинское звание.

Приступили к работам. Все сотрудники были распределены по объектам. Подходили к объектам по очереди и высаживали на них соответствующие группы, оставляя их для работы с аппаратурой, после чего шли к следующим объектам, а затем так же по очереди подходили к ним для снятия их с этих объектов.

Б.В. Замышляев выступает на торжественном собрании, посвященном празднованию 50-летия Новоземельского полигона
(Дом офицеров, Белушья губа, 2004 г.)

Акватория большая, объектов много. Время до "Ч" стремительно убывало. Мы еще и не успели снять всех наших людей с дальних по отношению к нам стендов, когда капитан 1 ранга, оказавшийся на корабле, стал нервничать, а затем отдал распоряжение командиру корабля немедленно покинуть зону опытной акватории. Я предложил ему прекратить панику и не вмешиваться в мои действия. Не мог же я оставить как подопытных своих сотрудников на опытной акватории в районе поражающего действия ядерного взрыва, выполняя его приказ. Пришлось применить силу. За это он обещал отдать меня под трибунал за нарушение уставных требований.

 Но вот сняты с последнего стенда наши сотрудники. В это время торпеда по расчету уже  двигалась к месту своего взрыва. Команда "полный вперед" - и мы выходим за пределы опытной акватории. Подошли к месту расположения командного пункта. Докладываю руководителю испытаний о6 успешном восстановлении измерительной аппаратуры на опытном поле. Вижу радость облегчения от переживаний за нашу задержку Юрий Сергеевич даже расцеловал меня. В это время взрыв! Наш попутчик капитан 1 ранга стал докладывать адмиралу о моем безобразном поведении и о том, что меня необходимо разжаловать по решению трибунала за нарушение требований устава. Адмирал приказал ему прекратить эти высказывания и сообщил, что я выполнял его указания. Больше я с ним ни по делам, ни по жизни не встречался.

Наши действия были на грани героизма в интересах научных исследований и на грани недопустимого риска смерти в мирное время. Позже я не один раз анализировал эти события и осознал, какому риску мы подвергали себя с позиций вероятности отказа сложных технических систем (к которым относится и корабль). Такого нарушения правил безопасности не было ни при одном испытании ядерного оружия (ни до, ни после). В тот период чувство радости выполнения своего долга служению науке было выше всего.

Мы получили уникальные экспериментальные данные при натурном опыте для оценки всех основных поражающих факторов подводного ядерного взрыва. Были подтверждены результаты наших научных исследований. Выполненные измерения позволили подтвердить правильность расчетов разработчиков, создателей ядерного заряда и автоматики ядерного боеприпаса по точности места и глубине подрыва.

Наиболее сложным в последующих наших действиях оказалось сдать числящуюся за нами шлюпку Она оказалась радиоактивной, и ее нужно было сдать на склад для списания. После потопления подвесного мотора она оказалась для нас бесполезной, а стремительность событий (шторм и спасение измерений после него) не оставили времени вывести ее за пределы опытной акватории. Она была оставлена на берегу. Но во время ядерного взрыва ветер был в направлении места, где она была оставлена. Степень ее радиоактивного загрязнения была такой, что она была признана негодной для дальнейшей эксплуатации.

После завершения всех работ, для того чтобы без задержек вернуться в Ленинград, пришлось пойти еще на одно нарушение техники безопасности и перевезти эту шлюпку на склад самим без защитных средств.

Мы покинули Новоземельский полигон с чувством радости возвращения домой.

 

0 проведении первых подземных ядерных взрывов на Новой Земле (1964-1966 годы)

В этот период в СССР был создан новый ядерный заряд мегатонной мощности для оснащения наших новых стратегических ракет межконтинентальной дальности, которые должны были обеспечить сохранение паритета с США для ядерного сдерживания.

По условиям сейсмической безопасности на Семипалатинском полигоне не представлялось возможным проводить подземный взрыв ядерного заряда таков мощности.

Было принято решение осуществить испытания таких зарядов на архипелаге Новая Земля в районе горного массива на южном берегу пролива Маточкин Шар. В этом районе с 1961 года начались горнопроходческие работы по созданию штолен большой протяженности под центры наиболее высоких гор.

Для определения возможности осуществления подземных взрывов мегатонной мощности на Новоземельском полигоне были проведены предварительные теоретические исследования и на 1964 год запланировано проведение калиброванного ядерного взрыва мощностью 1 кт на малой камуфлетной глубине. Председателем государственной комиссии был в то время начальник 5 Главного управления Минсредмаша Николай Иванович Павлов. Я был командирован старшим группы испытателей от НИИ ВМФ в ранге научного руководителя измерений по линии Минобороны. Первый опыт организации измерений при подземном ядерном взрыве я получил на Семипалатинском полигоне, куда с этой целью был командирован на один из подземных взрывов малой мощности.

Сентябрь 1964 года. Для проведения первого подземного ядерного испытания мы прибыли в горный район южного берега пролива Маточкин Шар. К этому времени здесь на берегу был построен жилой городок для экспедиции горняков с комплексом производственных и бытовых сооружений (в дальнейшем — поселок Северный, Геофизическая станция). Проходка штольни, и в частности штольни "Г", к этому времени была осуществлена в горном массиве Моисеева. Командный пункт автоматики (КПА) построен на небольшом расстоянии от штолен на высоте 132 на западном берегу реки Шумилиха. Приборы физических измерений размещались внутри штольни в специально созданном приборном отсеке с автономными источниками питания (аккумуляторы и преобразователи). Испытатели размещались на транспортном судне "Байкал", пришвартованном к пирсу у горняцкого поселка. Для сообщения с основной базой в поселке Белушья были выделены тральщик Северного флота и полигонные катера.

В день проведения первого подземного ядерного взрыва погода была хорошей. Направление ветра обеспечивало радиационную безопасность как жилому городку, так и испытателям. Во время взрыва около командного пункта на высоте 132 находились члены государственной комиссии, группы испытателей и вертолеты дозиметрического контроля. Часть передовой группы испытателей располагалась на правом берегу реки Шумилиха.

Ожидание взрыва. Настроение приподнятое. Неожиданностей ничто не предвещало. Глубина заложения достаточная по всем расчетам и опыту подземных взрывов на Семипалатинском полигоне. Взрыв!

Небольшой столб пыли над центром взрыва за счет интенсивного движения верхних откольных слоев грунта. Приход слабых сейсмических колебаний к месту нашего нахождения. Все спокойно. Гора целая. Никаких облаков. Дается разрешение на вылет вертолета и движение гусеничного транспортера с дозиметрическим дозором. Через 10 минут группой дозиметрического контроля на вертолете был отмечен достаточно интенсивный выход радиоактивных "благородных" (инертных) газов над центром взрыва. Истечение газов происходило через ранее пробуренные для других целей скважины. Ветровым переносом они смещались на восток и не представляли опасности ни городку, ни испытателям. В районе устья штольни было чисто.

После демонтажа измерительной аппаратуры и обработки результатов была подтверждена заявленная мощность ядерного взрыва. Никаких особых сюрпризов подземный взрыв на рекомендованной по исследованиям глубине в грунте из глинистых сланцев не выявил.

Второй взрыв был осуществлен в том же горном массиве в штольне "Б". Этот взрыв был менее удачным - ядерный заряд сработал в нештатном режиме, с существенно меньшей мощностью. Но при этом выход благородных радиоактивных газов произошел позже (через 40 минут) и через устье штольни. Забивочный комплекс оказался недостаточно герметичным. Выход газов был малоинтенсивным, но длительным (несколько суток). Ветер сносил эти газы так же, как и при первом взрыве, на восток и не представлял опасности для нас. Трудности были только у испытателей, которые были вынуждены перемещаться в штольне в индивидуальной защитной одежде для снятия аппаратуры и зарегистрированных данных из приборного отсека внутри штольни. Проведенные взрывы и полученные результаты давали основу для прогнозирования  характера воздействия мощного подземного ядерного взрыва в таких грунтах (глинистый сланец - грунт, характерный для горного массива Моисеева в районе пролива Маточкин Шар, создавал большую газовость при взрыве, чем силикатные грунты Семипалатинского полигона). Этими испытаниями было подтверждено отсутствие опасности разрушения жилого городка от сейсмовзрывных волн при мегатонных подземных ядерных взрывах.  

Вместе с тем группа ученых во главе с академиком Юлием Борисовичем Харитоном высказала сомнение в возможности обеспечения камуфлетности при взрывах мегатонной мощности в пройденных к тому времени штольнях А-1, А-2 и А-3 в том же горном массиве. По их мнению, глубина заложения в этих штольнях была недостаточна для взрыва зарядов мегатонной мощности.

Обеспечение камуфлетности при проведении подземных взрывов было одним из требований договора об условиях, при которых такие испытания разрешались в грунтовых средах. Более высоких гор в этом горном массиве нет.

Для заложения заряда на большую глубину необходимо было бурить скважину из концевого бокса штольни и переходить к скважинному варианту проведения испытаний. На выполнение этих работ требовалось дополнительно еще два-три года. С точки зрения соревнования с американцами такой срок - непозволительная роскошь. Возникла напряженная ситуация. К этому времени мною совместно с группой ученых нашего НИИ ВМФ были выполнены исследования по движению грунта в окрестности подземного ядерного взрыва и по взаимодействию создающихся при этом взрыве сейсмовзрывных волн с дневной поверхностью. Анализ полученных данных позволил сделать вывод о возможности осуществления взрыва ядерного заряда мегатонной мощности в имеющейся штольне с обеспечением камуфлетности.

О выводах данного исследования я доложил начальнику 12 Главного управления Минобороны генерал-полковнику Виктору Анисимовичу Болятко. После детального ознакомления с этими результатами и подробного разбора их в беседе со мной он убедился в достоверности полученного вывода и дал добро на представление нашей точки зрения в правительство. Была создана комиссия для рассмотрения наших обоснований, в которую вошли академики Юлий Борисович Харитон, Михаил Александрович Садовский, заместитель министра среднего машиностроения Александр Дмитриевич Захаренков и ряд других руководителей. В результате рассмотрения комиссия приняла решение о том, что на основании представленных нами результатов исследовании можно согласиться с нашим предложением о возможности проведения ядерного подземного взрыва мегатонного класса в имеющейся штольне (А-1). При таком решении вся ответственность возлагалась на нас. И хотя я был уверен в наших результатах и выводах, такая ответственность давила на психику.

И вот настал 1966 год. В 1965 году испытаний на Новоземельском полигоне не было. Предполагалось одновременное проведение взрывов двух ядерных зарядов мегатонной мощности в штольнях А-1 и А-2. Председателем правительственной комиссии был назначен начальник 5 Главного управления Минсредмаша доктор технических наук Георгий Александрович Цырков. Я был назначен научным руководителем по измерениям от Минобороны.

Георгий Александрович - обаятельный мужчина, ровный, без комплексов, доброжелательный, хороший организатор, с большим опытом проведения измерений. С ним было приятно работать. С ним я уже был знаком по предшествующим работам. Для меня он был, как родной отец, всегда проявлял заботу и помогал решать вопросы даже в Минобороны, когда возникали трудности. Встреча с ним по прибытии нашей группы во временный жилой городок на берегу пролива Маточкин Шар была бурной и радостной.

Для работы руководителей испытания и групп измерений был выделен небольшой деревянный, бревенчатого типа одноэтажный дом. Все комнаты маленькие. Одна из них была предусмотрена для кабинета председателя комиссии. Такая же комната рядом выделена для меня.

Первое заседание Правительственной комиссии проходило в комнате, предназначенной для кабинета председателя. Она оказалась слишком маленькой. В ней разместились с трудом без удобств, кто сидя, кто стоя. Я предложил в порядке шутки, что поскольку наши кабинеты рядом, они нам как кабинеты не нужны, и комнаты могут быть объединены за счет ликвидации стены, их разделяющей. Тогда можно даже поставить бильярд. Георгий Александрович также в шутку согласился, что это было 6ы неплохо. После заседания я связался с основной базой в поселке Белушья и попросил для улучшения досуга прислать бильярд на нашу базу, а сотрудников попросил в течение суток сломать перегородку между нашими кабинетами. Следующее заседание мы уже проводили в большом зале, посреди которого стоял бильярд. Георгий Александрович, когда вошел для проведения заседания, был поражен быстротой реализации его (или моего) пожелания. Вначале даже возмутился осуществлением того, что было сказано в шутку. Но потом отошел и как всегда с юмором отнесся к такому изменению. В последующем он с удовольствием играл в бильярд в перерывах между заседаниями или при непогоде (так называемом "варианте"). Это настолько понравилось, что в последующих испытаниях, когда наш быт был улучшен размещением испытателей на туристическом теплоходе "Буковина", идея разместить бильярд в зале заседания была осуществлена и на теплоходе "Буковина" (но о6 этом будет рассказано в дальнейшем).

Начались трудные будни по установке измерительной аппаратуры как в штольне, так и снаружи в специальных металлических обвалованных сооружениях, размещенных на приустьевых площадках. Длина штольни была более километра. До приборных отсеков, размещенных вблизи концевых блоков, идти приходилось в основном пешком, иногда на вагонетках с электродвигателем, перемещавшихся по рельсам. Дышать было трудно, вентиляция была недостаточная, и атмосфера на Крайнем Севере, где находятся Новая Земля и пролив Маточкин Шар, разрежена.

Подготовка измерительной аппаратуры и системы автоматики подрыва заряда и запуска автономной аппаратуры была закончена. Заряд установлен в концевом боксе. Начались забивочные работы. Это один из трудных периодов в жизни испытателей, когда делать уже нечего, и наступил, казалось 6ы, отдых, но томительное ожидание было морально трудным. А тут еще и погода плохая. Был уже октябрь. В проливе появился лед. Выпал снег. Склоны всех гор стали ярко-белыми до рези в глазах.

Неопределенность исхода потребовала провести тщательную подготовку к эвакуации. Для этих целей предусматривались ледокольно-транспортное судно "Байкал", тральщик Северного флота, и полигонные катера. Трюмы "Байкала" были оборудованы деревянными нарами для приема в случае необходимости всех горняков из экспедиции и строителей.

И наконец, наступила ожидаемая погода с нужным направлением ветра и благоприятным метеорологическим прогнозом. Транспортное судно "Байкал" в целях безопасности было отведено на день "Ч" на место ожидания в проливе Маточкин Шар.

И вот время "Ч".

В этот момент я находился на смотровой площадке в районе КПА рядом с руководителем испытания Георгием Александровичем Цырковым. Я был в крайнем напряжении. Вероятно, впервые в жизни, ибо мой имидж ученого был под вопросом. Все ли пройдет благополучно? Не будет ли прорыва в атмосферу радиационных продуктов из котловой полости? Достаточно ли надежны наши представления о развитии явлений в грунте вблизи концевого бокса? В голове вихрем сменяются мысли!

Идет отсчет времени от системы автоматики подрыва: четыре, три, два, один и ноль!

Поразительное зрелище.

Одновременный взрыв двух ядерных зарядов мегатонной мощности встряхнул весь горный массив, освободив его поверхность от снежного покрова. В районе обоих взрывов поднялся небольшой слой черной пыли за счет движения верхних откольных слоев грунта. Затем мы ощутили сильные колебания, вертикальные и продольные, как при землетрясении. С трудом устояли на ногах. И тут же пришла слабая воздушная волна, созданная движением откольных поверхностных слоев грунта. Горы стоят целые. Никаких воронок. Никакого прорыва газов. Ура!

Георгий Александрович поздравляет с успехом. А у меня от радости и напряжения подкосились ноги. Такова была реакция на переживания.

Результаты измерений подтвердили ожидаемую мощность взрывов. Это был успех нашей команды и мой триумф.

 

Б.В. Замышляев возлагает цветы к памятнику Основателям полигона (2004 г.)

О6 аварийном подземном ядерном взрыве 1969 год.

Я по-прежнему, хотя и стал капитаном 1 ранга и назначен заместителем начальника НИИ ВМФ по научной работе, возглавляю научные исследования и измерения по линии Минобороны при очередном испытании ядерного заряда на полигоне "Новая Земля". Предстояло провести одновременно два взрыва мегатонной мощности, размещенных в двух штольнях А-7 и А-9. Штольни пройдены в новом горном массиве "Черный", расположенном рядом со штольнями предшествовавших взрывов намного южнее по реке Шумилиха. Туда проложена новая дорога и построен новый жилой городок.

Руководителем испытания опять был, к моей радости, начальник 5 Главного управления Минсредмаша Цырков Георгий Александрович. На этих испытаниях наш быт был организован и обеспечен прекрасно.

 Условия, как у богатых туристов. Нас, не только руководителей, но и часть испытателей, разместили на туристическом теплоходе "Буковина". Кроме нас на нем находилась команда теплохода в 30 человек и 30 стюардесс, которые убирали каюты, готовили обеды, выполняли роль официанток. Прекрасно отделанные каюты, хорошо приготовленная пища. Тепло, светло, уютно. Такого мы еще не видели на испытаниях. Нашу с Георгием Александровичем традицию мы сохранили и установили большой бильярд в танцевальном зале, где проходили заседания государственной комиссии. К сожалению, теплоход стоял в море у входа в пролив Маточкин Шар и часто даже небольшое волнение моря вызывало качку, которая мешала игре на бильярде.

Доставка на берег к временному поселку с деревянными домами, к штольне и пунктам измерений осуществлялась на буксире. Мы уже имели большой опыт по организации измерений, по расчету прогноза регистрируемых явлений, установке заряда в концевом боксе и по организации забивочных работ. Ничто не предвещало неожиданностей. Все подготовительные работы были закончены. Заряд установлен. Забивочный комплекс, герметизирующий штольню, закончен. Включена автоматика для подрыва ядерного заряда.

Взрыв! Очередное волнение, хотя и не сильное. Все известно. Те же явления, видимые и ощущаемые, возникающие при подземном ядерном взрыве. Все цело, за исключением камнепада по склону, и все чисто, без выхода радиоактивных газов. Забивочный комплекс выполнил свою задачу.

После радиационной разведки дано разрешение на выход к штольне, к фургонам с регистрирующей аппаратурой, установленным вблизи устья штольни. Аппаратура и пленки с записью регистрируемых параметров сняты и доставлены к месту сбора. Идет их упаковка во временных лабораториях для перевозки на основную базу.

Теплоход "Буковина" в целях безопасности стоял на рейде у входа в пролив. Руководство испытанием и все испытатели после окончания заключительных работ должны были собраться на самоходной барже для того, чтобы их доставили на теплоход "Буковина". Объявлен сбор для эвакуации. Отключили сигнализацию и радиосвязь. Прошло около б0 минут.

 

И вдруг мы увидели прорыв черных газов из горы между устьем и эпицентром взрыва. Образовалось огромное облако благородных радиоактивных газов с мелкодисперсной грунтовой пылью, которое начало перемещаться по ветру в нашу сторону. Облако черное, зловещее.

Объявлен аварийный сбор для эвакуации. Но централизованное оповещение уже было демонтировано. Всех испытателей, находящихся в закрытых помещениях, на заключительных операциях оповещали посыльными и громким голосом. С трудом все собрались на буксире. Небольшая часть испытателей выехала на ГТС (гусеничное транспортное средство) по берегу на запад к входу в пролив Маточкин Шар. Туда же вылетела часть испытателей на вертолете.

Облако достигло нас и полностью накрыло всех собравшихся на буксире. Часть испытателей спустилась в трюм, большинство остались на верхней палубе. Ко мне подошел командир буксира (мичман) и попросил помощи. Среди нас на верхней палубе оказался капитан 1 ранга П. Цаллагов, который был в тот период заместителем по научной части командира полигона "Новая Земля" (непосредственный начальник командира буксира). Он приказал командиру буксира сняться со "швартовых" и прямым курсом следовать к выходу из пролива Маточкин Шар, где на рейде стоял теплоход "Буковина". Однако такой приказ мичман выполнить не мог. Прямо по указанному курсу была банка (отмель), и тогда 6ы буксир сел на мель. Для выхода к месту стоянки теплохода "Буковина" необходимо было сначала идти на восток, а затем, выйдя на глубокую воду, повернуть в нужном направлении. Но это означало, что мы должны идти в самую гущу облака и некоторое время следовать внутри него.

Обстановка патовая. Но если этого не сделать, то мы сели 6ы на мель и все время оставались 6ы под действием радиации этого облака. Бежать некуда даже по берегу. Скорость перемещения облака была больше скорости перемещения людей. Я принял решение взять командование на себя. Но чтобы не вступать в конфликт с заместителем начальника полигона (времени не было), громко объявил, что для спасения от облучения необходимо спуститься в трюм. Одним из первых туда спустился П. Цаллагов, и я дал команду командиру буксира следовать как необходимо для выхода из облака. Так мы вначале оказались в центре облака.

Почти ничего не видно. Те, кто спустился в трюм, закрыли люки, чтобы туда не затекали радиоактивные газы. Большинство наших испытателей, глядя на меня, остались на верхней палубе. Когда мы вышли на чистое пространство, спустившиеся в трюм не захотели открывать люки и оставались там до подхода к теплоходу "Буковина". В результате те, кто был в трюме, получили дозу облучения большую, чем мы, оставшиеся на верхней палубе.

Как мы потом разобрались, штольня А-9 была пройдена в горном массиве, имевшем зону тектонической раздробленности, проходящей примерно посередине, длины штольни поперек ее. С течением времени после взрыва образовавшиеся газы от разложения пород под действием высоких давлений и температур в концевом боксе (где был взорван ядерный заряд) просачивались сквозь зону раздробленной взрывом породы в штольню, в пространство между забивками. Последний участок забивочного комплекса был выполнен достаточно герметично и прочно. Он справился со своей задачей, исключив возможность просачивания этих газов в устье штольни.

Давление в пространстве между забивками нарастало, и после достижения критической величины началось просачивание газов сквозь зону раздробленной породы в тектонической трещине горного массива. Это были "благородные" (инертные) радиоактивные газы.

Их радиационное воздействие имеет место только в период нахождения в облаке. После выхода из облака остаточной радиации практически нет ни на одежде, ни на предметах и палубе корабля. В итоге все участники этого испытания, кроме тех, которые успели выйти из зоны командного пункта на ГТС и вертолете до подхода туда радиационного облака, получили приличные дозы облучения. Все индивидуальные дозиметры, которые были у испытателей, оказались по предельному уровню регистрации ниже 100 рентген и зашкаливали. Анализ засветки пленок за счет действия радиационного излучения (по степени почернения) показал уровни доз, которые получили испытатели, в пределах 100 - 200 рентген. У некоторых испытателей первичные признаки лучевого поражения (тошнота и рвота) проявились уже в первые сутки.

Незнание деталей радиационного воздействия на человека сказалось уже позже на теплоходе "Буковина". Некоторые, особенно представители командования полигона, снимали одежду и выбрасывали ее за борт, считая, что она радиоактивно загрязнена. Некоторые пытались избавиться от заболевания лучевой болезнью и выпивали спирт или водку стаканами, а потом пьяные слонялись по коридорам теплохода, а некоторые еще и голыми. Правда, таких было мало, единицы, но они позорили нас.

В Москве и Ленинграде по линии 3 главного управления Минздрава были развернуты лечебные учреждения для приема всех испытателей, подвергшихся облучению.

Я чувствовал себя хорошо и по прибытии в Ленинград отказался от госпитализации. Но указание сверху было строгим, и меня по приказу начальника Ленинградской базы "сопроводили" в специализированный Ленинградский военный госпиталь, где я был под наблюдением целый месяц. Правда, не без пользы для науки. Никто не мешал, отдельная палата, хорошее самочувствие, прекрасное лечебное питание и большая производительность научного творчества. Было найдено много научных решений стоявших перед нами задач, которые наши ученые разрабатывали и доводили до кондиции вычисления больше года. Изредка мы с Георгием Александровичем Цырковым общались по телефону. Он лежал на обследовании в специализированном госпитале 3 главного управления Минздрава в Москве. Основной вопрос: сохранились ли мужские способности?

Увлеченность научной деятельностью и вера в свой организм сделали свое дело, и никаких последствий мой организм не имел. Как был до госпиталя здоровым, так и вышел таким же, вернулся на службу и с большей энергией приступил к работе.