О службе на Новой Земле в 1954 - 1955 гг.

В сборнике "Подводник России" №5 за 2004 год опубликована статья Г.Е. Золотухина "Арктический ядерный полигон". Статья очень интересная, содержит массу интереснейших материалов. Однако все написано, я бы сказал, в парадном стиле, без описания жизни людей, которые сделали то великое дело, чем гордится Россия.

В 2005 году исполняется 50 лет со дня первого подводного атомного взрыва на Новой Земле. Это знаменательное событие должно быть достойно отмечено. Я участник этих испытаний. Вот что хотелось бы рассказать о нем.

Не скрою, я считал себя первым матросом, ступившим на Новую Землю в 1954 году для создания будущего полигона. Но, как написано у Золотухина, он оказался на Новой Земле раньше меня. Правда, он пришел и ушел, а я остался на зимовку. Не будем делить: кто первый, кто второй. Мы все были Первыми (Первыми с большой буквы).

В июне 1954 года меня и еще нескольких матросов из Балтийского экипажа перевели на Северный флот в Североморск. Затем нас распределили по судам ОВСГа. Я попал на лихтер БСН-250. Лихтер в Мурманске загрузили углем для буксира и, как потом выяснилось, для Новой Земли.

Выйдя из Мурманска, мы пошли курсом на Новую Землю. В море нас застал довольно сильный шторм дула новоземельская бора. Буксир взял курс правее, чтобы подойти к Новой Земле южнее и вдоль берега выйти на губу Белушья. Но в районе острова Колгуева мы встретили рыболовный сейнер, у которого отказал мотор. Сейнер мотало из стороны в сторону. Командир буксира взял этот сейнер еще на один буксир и привел нас в Иокангу. Буксир, пополнив запас угля из нашего трюма, пошел на Белушью губу. А шторм продолжался, и нам вновь пришлось делать крюк, чтобы обойти его с юга.

Когда мы пришли в Белушью губу, там уже стоял пароход "Кубань", который готовился к разгрузке. "Кубань" привезла батальон строителей.

И началась разгрузка.

"Кубань" встала левым бортом к искусственному пирсу. Я таких пирсов не видел. Это была металлическая платформа на четырех ногах. Ноги эти могли выдвигаться по высоте в зависимости от глубины, на которую ставилась платформа. Встав на ноги, и выровняв платформу в горизонтальной плоскости, пирс приступил к приемке груза с "Кубани".

Нас поставили с противоположной стороны этого пирса. Началась разгрузка угля из трюмов нашего лихтера. Солдаты дружно работали и на "Кубани", и на лихтере. 250 тонн угля были быстро выгружены. Солдаты вымели все под метелочку — ведь уголь нужен был для обогрева палаток. Взял свою долю угля, и буксир перетащил нас к правому борту "Кубани".

Мы встали под погрузку керосина в бочках. Нам объяснили, что керосин нужно доставить ближе к аэродрому, где будут базироваться самолеты в Рогачево.

Здесь я познакомился с полковником Е.Н. Барковским. Дело в том, что грузить полагалось по ватерлинию. Спросив у Барковского, как мы будем двигаться в открытом море или в заливе, мы решили грузиться "по иллюминаторы". Для этого бимсы с трюмов мы уложили на нос, на брашпиль, освободив место под бочки с топливом. Перенести бимсы нам помогли стрелой с "Кубани". Сколько взяли топлива, никто не считал — взяли "по иллюминаторы". А ещё, догрузились продуктами для батальона, солдаты немного поделились с нами луком, картошкой.

Буксир перетащил нас к маленькому причалу, что был в районе Рогачева. И здесь разгрузка пошла довольно быстро. Бочки, что были сверху, скатили на берег, а из трюма достали с помощью нашего крана.

После окончания разгрузки нам нужно было вернуть бимсы на место. Зацепили бимс краном и потянули, бимс пошел на кран. Я схватил на лету бимс и отвернул его от крана. При дальнейшем движении бимс "слегка" прижал мою руку к краю трюма. Мой большой палец пострадал. К счастью машина с солдатами еще не уехала. Меня отвезли в лазарет Рогачева, где хирург — капитан Гинзбург пришил мне оторванный палец.

С хирургом Гинзбургом мне еще не раз пришлось встречаться кончилось все благополучно.

А лихтер после еще двух рейсов с керосином в Рогачево направили в Молотовск за глиной и песком для строительства печей. На Новой Земле не нашлось ни горсти песка, ни лопаты обычной глины для строительства печей. А без глины и песка печь не сложишь — дымит.

Вот вам и "продуманная до мелочей" подготовка к зимовке. Еще был казус. На Новой Земле не нашлось ни одного кустика для изготовления обычных веников — подметать у солдат в палатках. Запросили Москву — ответ: "готовить на месте". Смех, да и только.

Но это действительно мелочи. В основном действительно было все продумано серьезно.

Начнем с одежды. Для Новой Земли специально пошили телогрейки и брюки. Телогрейки имели "тройной запах": слева направо, справа налево и опять слева направо — двойной борт. Это было сделано для защиты от пронизывающего новоземельского ветра. Далее, горло закрывал специальный клапан, не надо было думать о шарфе. Карманы были накладными, чтобы можно было высыпать набившийся снег, пока он не растаял в тепле. Брюки тоже имели накладные карманы, а внизу были бахилы, которые прикрывали валенки сверху, чтобы не попал в них снег. Так одели всех: и солдат, и матросов, и офицеров. Еще были полушубки и сапоги.

Летом 1954 года министр обороны Булганин посетил Северный флот. Выходил на крейсере в море и был поражен плохой одеждой матросов. Моряки на севере были одеты также, как и на юге. Шинельки, ботиночки и пр. В такой же одежде был и Булганин. Вспомните его фотографию в армейской шинели и флотской зимней шапке, которая была напечатана во всех газетах. Было издано постановление об одежде моряков на севере.

Вот нас и одели — тепло, удобно и опрятно. Спасибо.

Теперь о еде. Рацион армейский и флотский особенно не пошикуешь. Не помрешь, но и не откажешься от еще одной порции в полном объеме. Все овощи были в сушеном виде: и картошка, и морковка, и свекла. Капуста, естественно, квашеная. Огурцы соленые (после первого мороза огурцы стали практически несъедобными). Треска была только соленая. Круп было много, особенно перловки. Консервы: тушенка, бычки в масле (офицерам давали бычков в томате). Было много консервированных борщей в стеклянных банках, что не успели спрятать от мороза полопались. Курево: махорка-тютюн, офицерам — "Беломорканал". В общем, жить было можно, хотя и на пределе. Но вспомним, что это был 1954 год — всего 9 лет после войны.

Мы, моряки, баловались свежей навагой. Заранее готовили лунки на льду диаметром примерно 300 мм. На следующий день приходили к этой лунке с толстой веревкой, утыканной загнутыми гвоздями, а на конце висел тяжелый груз. Бросали эти снасти в лунку и через одну-две минуты быстро дергали ее наверх. На гвоздях висела навага. Сколько гвоздей — столько рыбы. За долгую зиму рыба мучалась подо льдом, а у лунки воздух. Вот она и плавала у лунки, набившись в нее на всю толщину льда. Гвозди подцепляли рыбешку — кого за жабры, кого за хвост или плавник. Наберешь так тазик и на судно. Чистил рыбу тот, кто ловил.

Надо признаться, что на судне мы как-то быстро поняли — если расслабишься, то погибнешь. За всю зимовку не было ни ссоры, ни драки, ни ругани. Просто день был расписан довольно плотно. По корабельному расписанию прием пиши, еженедельная околка льда со стороны одного борта. Поход в штаб для оформления накладных на получение продуктов. Получение продуктов и так далее. Дежурство на камбузе было по неделям, вахты по 12 часов (день, ночь). Управлялись, как могли.

Надо сказать, что командир базы Герой Советского Союза капитан 1 ранга В.Г. Стариков, ознакомившись с нашими порядками, объявил всей команде благодарность.

Одно было неважно с питьевой водой. Озерцо в Белушке было мелкое и недостаточно большое. Для местных жителей его хватало, а для батальона солдат маловато. Зачерпнешь, бывало, а там плавают рачки, такие прозрачные. Особенно зимой, когда почти все озерцо промерзало. Мы топили чистый снег — уходили дальше от берега и брали пресный чистый снег.

Забегая вперед, скажу, что в губе Черная озеро было превосходное. Глубокое, большое. В нем водился голец — очень вкусный, но об этом в свое время. В Белушке солдаты собрали пекарню. У нас была своя пекарня, но солдатская была превосходной. Я любил ходить за хлебом, хотя это и не всегда было приятно. Однажды в пургу я возвращался из пекарни с хлебом. Ветер дул в спину, я надел капюшон, завязался, наклонил голову и пошел на судно. Иду, иду и не вижу конца этой дороги. И вдруг наткнулся на остов грузовой полуторки. Еще с войны сгоревшая полуторка стояла в стороне от моей дороги, и я мимо не раз проходил. Поднял голову и вдруг увидел огни на крыше штаба они там горели круглые сутки. А прошел то я всего каких-то 500 метров. Вот так бывает. А на пекарне всегда был вкуснейший квас, из-за него я и любил ходить за хлебом. Попил в этот раз кваску — не забуду.

Мне запомнилась встреча с "Президентом Новой Земли" — Тыко Вылко. Его рассказы о жизни на острове, о самоедах, о встрече с М.И. Калининым. М.И. Калинин сказал Тыко Вылке: "Я президент всей России, ты президент Новой Земли". Тыко Вылко показывал нам свои картины с видами острова. Очень хорошие картины. Хорошо написан снег, его переливы. Солнце на краю горизонта. Говорили, что эти картины должен забрать какой-то музей. Наверное, это так и сделали.

В феврале появились первые лучи солнца. Стало веселее.

Работая на палубе или на льду, у нас почти всегда гремел проигрыватель. Была одна пластинка: с одной стороны "Ляна", с другой "Кузьма Прутков возглавлял контору "Глав сметана". Обе мелодии надоели нам "до чертиков", но как только пластинка замолкала, кто-то запускал ее вновь.

В мае пришел теплоход "Лена". Он вошел в бухту, покрытую метровым льдом. "Лена" встала на рейде. Готовясь к приему судна, командование решило заранее подорвать участок льда для того, чтобы была образована некая майна с ровными краями. Предусматривалось, что "Лена" должна была войти в эту майну и приступить к разгрузке с обоих бортов на лед. Но "Лена" не вошла в эту майну, а встала рядом с ней — края кромок льда были ровными.

Из-за того, что впереди судна осталась подорванная часть льда, ходить по этому участку было опасно. И тут случилась беда. Не успела "Лена" остановиться, как один из трактористов решил обогнуть судно и проехать с одного борта на другой. И провалился. Тракторист погиб. На сколько мне известно, это единственный случай гибели людей за время первой зимовки. Хотя ходили слухи, что в пургу группа солдат заблудилась, но ее всю целиком спасли.

Итак, настала весна, прилетели пуночки, а за ними и гуси. Весна на севере прекрасна. Нужно быть поэтом, чтобы воспеть эти прелести. Извините, я не поэт.

За зиму я хорошо подружился с людьми из управления тыла. Все накладные на продукты и прочее довольствие я выписывал для судна сам. Часто помогал штатным работникам тыла делать их работу, поскольку порой людей не хватало. Мне было предложено перейти служить в управление тыла. После неоднократных предложений я согласился на перевод.

Как вскоре выяснилось, расширение сферы деятельности управления тыла было связано с организацией работ в губе Черная.

Итак, губа Черная, лето 1955 года...

В губе Черная работал батальон солдат. В отличие от Белушки люди жили в добротных сборных домах типа казармы. Была выстроена прекрасная рубленая баня. К бане был подведен водопровод. Этот трубопровод спускался к причалу, находящемуся на берегу губы Черная. На берегу озера работала дизельная электростанция. Организация работ в губе Черная, на мой взгляд, была лучше, никто не болтался без дела. Солдаты с утра уезжали, не уходили, а уезжали на работы по строительству всевозможных объектов для размещения аппаратуры. На берегу была поставлена вышка для кинооператора.

Баталерку с обмундированием для приезжающих разместили в подсобном помещении бани. Нас, служащих тыла, в составе меня и еще одного матроса, разместили при баталерке. В нашу обязанность входило одеть всех прибывших.

А отличить вновь прибывших от старых новоземельцев было просто. От вновь прибывших за версту пахло чесноком. Наслушались они того, что на севере можно подхватить цингу. Что там чего-то не хватает и кинулись жрать чеснок. Смешно.

Раздача обмундирования много времени не заняла — все спешили скорее снять московскую одежду и одеться в телогрейки, штаны и сапоги. Появилось свободное время, но не надолго. Стало прибывать оборудование. Большинство из оборудования также разместили в опустевшую баталерку и поручили нам. Среди оборудования были еще и всевозможные расходные материалы, среди которых был спирт.

У спирта были два получателя: один доктор с подводной лодки по фамилии Муха ему, якобы для промывки кислородного оборудования на лодке, полагался спирт. Он с точностью до грамма принимал спирт из нашей кладовой и тут же начинал угощать всех приятелей. На лодку вряд ли что-нибудь попадало. Ведь лодки уже были списаны.

Другой получатель майор — весьма серьезный человек (фамилию не помню) ему спирт нужен был для подготовки оборудования к испытаниям. И вот этот майор сам снял пломбу с бочки, мы отлили ему, сколько он просил и, через минут 15 прибежал с криком, что спирт разбавлен, и он не годится, не смывает какую-то там пленку. Но ведь с бочки снимал пломбу он сам.

Наш начальник, майор Самолетов Иван Иванович, выслушав все за и против, защитил нас своих подчиненных перед адмиралом Н.Л. Луцким. А новый спирт заказали срочно на Большой земле. Его доставили. Но опять оказался "не того калибру", хотя в присутствии Самолетова пломбы снимал тот въедливый майор. Привезли в третий раз. На этот раз спирт подошел для "протирки оптической оси", как мы смеялись над майором. Но, видимо, ему действительно нужен был именно этот высококачественный спирт (хотя на вкус я его не отличил от ранее забракованного). Сознаюсь, что не более 50 грамм мы с каждой выдачи списывали на естественную убыль.

Пароходом вместе с оборудованием доставили отару овец на испытания, но новоземельские мудрецы быстро обменяли их на собак, оставшихся в фактории Красино после переселения местных жителей (хороших собак увезли, а старых и больных оставили). К тому же кормить овец было нечем — сено разобрали на тюфяки и подушки...

На карте Новой Земли обозначен кружочком населенный пункт Красино с жителями до 50 тысяч. На самом деле эта фактория, заложенная еще со времен Русанова, состояла из одного большого бревенчатого дома, маленького домика и большого склада. В фактории жила семья русского охотника. Пришел морской охотник, встал на якорь против фактории и всех забрал на шлюпках. Естественно, многое осталось после уехавших. В частности, остались капканы на песцов. Интересно отметить, что у этого дома роились комары. Обычные комары, завезенные из-под Архангельска вместе с разобранным там домом. Мы приходили посидеть у дома, послушать комариный писк, вспомнить Большую землю.

Еще в Белушке я купил двухстволку-тулку 16 калибра. И в свободное время мы ходили на охоту на уток. Ходили, гуляли по тундре, собирали гагачий пух. Но куда он матросу — отдавали тому "вредному" майору. Дело в том, что гаги выстилают свои гнезда этим пухом светло-коричневого цвета, под цвет растительности. Идешь по тундре, и вдруг из-под ног вылетает утка, вылетает в последний момент. Если идешь мимо, то сидит и не шевелится. А как взлетит, обязательно обгадит пух. Теперь его нужно очистить и высушить. Нам было лень заниматься этим делом, а "вредный" майор с удовольствием делал эту работу.

Еще ходили за яйцами. На крутых обрывистых берегах гнездились миллионы кайр — птичьи базары. Признаюсь, мы были варварами. На верху склона отмечали участок будущих наших нашествий, примерно 10 метров. Спускаясь по обрыву на этом участке, мы сбрасывали все найденные яйца в море, а через два три дня приходили на помеченный участок и забирали все свежеснесенные яйца. Кайра очень интересная птица, она может одновременно высидеть только одно яйцо. Положит яйцо на выбоину в скале и присядет на него, периодически переворачивая для обогрева.

Таким образом: утки, яйца и рыба были неплохим подспорьем в нашем питании. А еще немного спирта. И все в порядке.

Видимо в такой же дружеской обстановке в соседней компании новоземельских остряков родилась поэма про Новую Землю. Вот ее начало:

Пуп земли пришелся на Европу,
В этом смысл, товарищи, не весь.
Если Шар земной имеет где-то ж...,
То, конечно, ж... эта —  здесь.

Итак, шла усиленная подготовка к предстоящим испытаниям. В определенных местах были установлены всевозможные манекены, одетые в различную армейскую или флотскую одежду, начиная с летней и кончая зимней. Манекены установили на кораблях и на берегу. Как потом выяснилось, на "моряках" вместо тельняшек на груди были кусочки материи (одну тельняшку распороли на кусочки и ими прикрыли грудь для проверяющей комиссии). Об отаре овец я уже говорил ранее. Собаки вполне подошли для эксперимента. Потом смеялись: произошла "мутация", овцы озверели и приняли вид волков.

Для размещения всех солдат и моряков на время испытаний прибыл крейсер и еще один корабль, кажется "матка" для экипажей подводных лодок. Корабли встали на внешнем рейде, к западу от Черной. С раннего утра нас всех вывезли на эти корабли. Руководство испытаниями выехало в специально построенный домик с большой верандой. На всякий случай под берегом стоял катер.

Кинооператор во время испытания занял позицию на специально сделанной вышке. Как он мне говорил, ему довелось снимать все подобные испытания. Опытный был человек. На всякий случай у вышки поставили машинукозла. Шофером был хороший парень, белорус, по фамилии Голем.

Наступило утро 21 сентября 1955 года — день атомного испытания.

Самого взрыва я не видел. Его закрывал высокий берег, но столб темного цвета нам был хорошо виден. С востока дул небольшой ветерок и это облако понесло прямо на крейсер, который как только заметил это быстро изменил место стоянки. К вечеру нас возвратили на прежнее место.

На утро, а может быть и раньше, на место установки оборудования и манекенов вышли специалисты с приборами контроля радиации. Но специалистов было маловато. В частности, мне разрешили ходить вместе с ними и большим ножом резать одежду, а операторы производили замеры радиации "послойно", как на луковице или капусте.

Дело в том, что те манекены, где я был вместе с операторами, не имели запредельных доз облучения. Это и понятно. Там, где действительно ожидалась высокая радиация, манекены просто не ставили, не было необходимости.

А после завершения этих работ всему персоналу было предложено сдать свою одежду. И ее принесли к нам в баталерку. В едином экземпляре каждая вещь не имела высокой дозы. А все в куче... Предусматривалось выполнить им соответствующую дегазацию, даже были привезены две специальные установки и моющее средство ОП-10.

О какой-либо медицинской проверке нашего здоровья после испытаний. Мы понятия не имели, нас никто не проверял. Видимо посчитали такую проверку излишней (первые пять лет после испытаний у меня болели руки и ноги пришлось съездить в Сигулду для лечения грязями).

Но случилась беда. Если помните, наша баталерка размещалась в бане. И вот однажды под вечер баня загорелась. Загорелась не с нашей стороны. Мы были дома и приняли все меры для спасения имущества. Но не все удалось спасти. Часть имущества сгорела (но бочку со спиртом мы, естественно, выкатили в первую очередь). Как водится, была составлена ведомость сохраненного добра, а по книгам учета определен убыток. Книги учета мы успели вынести. А баню очень жаль. Хорошая была баня.

На другой день нам было приказано все оставшееся имущество перевезти в домик в фактории Красино. Благо до него рукой подать и он был пуст. Из этого домика можно было дойти до основной базы пешком вдоль берега. Это было километра три. Можно было на шлюпке, это было короче и быстрее. Шлюпку-шестерку нам дали с эсминца "Карл Либкнехт", который привели в наш ковш. Шлюпка была укомплектована всем необходимым, а самое главное парусом.

С парусом я умел справляться сам, в одиночку. Вот и ходили мы теперь на базу за продуктами и прочей надобностью на шлюпке под парусом. Интересно вспомнить встречи с нерпами. Идешь под парусом, а нерпа спит на воде — один носик торчит. Потихоньку подойдешь к ней и щелкнешь по носу. Пока в Черной был адмирал Н.Л. Луцкий нас никто не трогал. А потом назначили какого-то полковника, который шлюпки боялся как огня. Не раз он вызывал меня и делал "разнос" за пользование шлюпкой.

В октябре все работы по испытанию были закончены, результаты испытаний увезли на обработку в Москву. Нас, временно переведенных из Белушки в Черную, вновь вернули на прежнее место, где мы также заканчивали свои отчеты.

Зима в 1955 году пришла на Новую Землю раньше, чем в прошлом году. Если в бухте Белушья губа лед в прошлом году встал в конце ноября, то в 1955 году нагнало льда с моря уже в конце октября. На это, честно говоря, руководство не рассчитывало. Пароходы не могли выйти из этой ледяной каши. Несколько дней они топтались на рейде, пока ветром не вынесло лед. Говорят, на последних лопатах угля им удалось дойти до Мурманска.

А что я. У меня еще были две зимовки на Новой Земле. Но это уже не относится к периоду первого атомного испытания на Новой Земле.

В сентябре 2005 года исполняется 50 лет первым испытаниям на Новой Земле. Я, свидетель этих испытаний, хотел бы посетить эти дорогие мне места. Места своей молодости. Вспомнить еще раз все пройденное и рассказать молодым новоземельцам как начинался полигон.

Бывший старшина 1 статьи войсковой части 77510
Желтовский Ванкарэм Евгеньевич
Из сборника "Ядерные испытания" книга 1