Пересѣченіе Новой Земли подъ 76 градусомъ сѣверной широты.

Еще въ декабрѣ 1912 г., когда полярная мгла круглыя сутки окутывала бухту Св. Фоки и препятствовала обитателямъ ея покидать съ цѣлью изслѣдованій на болѣе продолжительное время уютныя помѣщенія судна, одной изъ наиболѣе интересныхъ и часто поднимавшихся темъ были санныя экспедиціи, которыя предполагалось снарядить весной для обслѣдаванія сѣверной части Новой Земли. Въ концѣ-концовъ было рѣшено съ наступленіемъ свѣтлаго и менѣе холоднаго времени отправить три самостоятельныхъ санныхъ экспедиціи, причемъ въ составь каждой должно было войти два человѣка при одной нартѣ. Маршруты этихъ трехъ экспедицій были были таковы: Георгій Яковлевичь Сѣдовъ съ цѣлью точнаго нанесенія на карту береговой линіи слѣдуетъ вдоль западнаго побережья Новой Земли до мыса Желанія и, если окажется возможнымъ, обслѣдуетъ и часть Карскаго побережья. Михаилъ Алексѣевичъ Павловъ пересѣкаеть Новую Землю съ цѣлью геологическаго изученія какъ внутренней, такъ и прибрежныхъ ея частей и, наконецъ, мнѣ предстояло пересѣчь Новую Землю и заняться съемкой Карскаго побережья, причемъ желательно было вести эту съемку отъ мѣста выхода къ Карскому морю на Сѣверъ. Продолжительность экспедиціи Павлова была расчитана на одинъ мѣсяць, что же касается экспедицій Сѣдова и моей, то продолжительность ихъ ставилась въ прямую зависимость отъ того, найдемъ ли мы какого-нибудь звѣря для нашего пропитанія, а также въ пищу собакамъ, или не найдемъ. Дѣло въ томъ, что каждая экспедиція была въ состояніи взять корму, для собакъ только на одинъ мѣсяцъ, а для людей на 1¹/₂ мѣсяца. Каждой партіи полагалась нарта въ 10 собакъ; у Сѣдова были лучшія собаки, у Павлова и у меня довольно скверныя.

"Собачьи" дѣла экспедиціи вообще обстояли нѣсколько плачевно. Изь 85 собакъ, которыми экспедиція располагала въ день выхода изъ Архангельска, дѣйствительно годными оказались только сибирскія собаки, доставленныя намъ изъ Тобольской губерніи Тронтгеймомъ, тѣмъ же самымъ, который поставлялъ собакъ Нансену и герцогу Абруцкому. Остальныя собаки, доставленныя намъ нѣкимъ г. Вышомірскимъ, въ громадномъ большинствѣ оказались самыми настоящими дворняжками. Послѣднихъ при выходѣ изъ Архангельска у насъ было 50 штук; г. Вышомірскій не постѣснялся взять за каждую собаку 50 рублей (тобольскія намъ обошлись дешевле). Уже осенью эти несчастные псы, утомленные длиннымъ морскимъ переходомъ, начали гибнуть. Плохое питаніе (цѣлую зиму мы кормили собакъ кашей, т. к. свѣжаго мяса не было, а спеціальныя собачьи галеты приберегались для санныхъ экспедицій) и полярная стужа сдѣлала свое дѣло — къ веснѣ погибло уже болѣе 70% всѣхъ архангельскихъ собакъ.

Визе Владимир Юльевич (1886–1954), полярный исследователь, член-корреспондент Академии наук СССР, лауреат Государственной премии. Участвовал в 14 арктических экспедициях, каждая из которых заняла достойное место в истории исследований Арктики. Назовем некоторые из них. Плавание на судне "Св. Фока" с двумя зимовками: с Георгием Седовым на Новой Земле (1912) и на Земле Франца-Иосифа (1914). Две экспедиции на ледокольном пароходе "Малыгин" (1928–1931), руководимые самим Визе. Рейсы на ледокольных пароходах "Г. Седов" и "А. Сибиряков" в 1929, 1930, 1932 и 1933 годах. Поход 1932 года стал первым в истории сквозным плаванием по Северному морскому пути за одну навигацию. За участие в этом рейсе Визе был награжден орденом Ленина. Владимир Юльевич внес огромный вклад в изучение природы Арктики и освоение Северного морского пути, создал научную школу в области морских ледовых прогнозов, разработал ряд теоретических проблем полярного мореплавания, изучал закономерности циркуляции атмосферы и ее роли в формировании ледового покрытия арктических морей. Весной 1913 года из в состава экспедиции Г.Я. Седова географ В.Ю. Визе и геолог М.А. Павлов вместе с матросами П. Коноплевым и Г. Линником совершили переход через Новую Землю от побережья Баренцева моря до побережья Карского. Это было первое пересечение Новой Земли в столь высоких широтах. Здесь приведено описание этого путешествия в виде дневниковых записей Владимира Юльевича, опубликованного в "Известиях Архангельского Общества изучения Русского Севера" №№7-10 1917 г. Фотографии и цветные диапозитивы Н.В. Пинегина

Изъ десяти собакъ, бывшихъ въ моей нартѣ, было 4 сибирскихъ и 6 архангельскихъ. Изъ архангельскихъ собакъ 3 слегка подтягивали, другая же половина не только не тянула, но нерѣдко явно упиралась. Я сдѣлалъ непростительную ошибку, что взялъ этихъ трехъ псовъ — пользы во время перехода они не принесли никакой, а вреда много: пришлось для нихъ везти кормъ, кромѣ того они тормозили парту. Имена моихъ собакъ были слѣдующія: Пирать, Куцый, Сибирякъ, Горюнъ, Шурка, Фрамъ, Черка, Громила, Волкодав и Пьяная баба.

Я себѣ позволю въ самыхъ краткихъ чертахъ привести здѣсь біографіи бывшихъ со мной собакъ, — да простить мнѣ читатель это отступленіе. Но, вспоминая сейчасъ всю ту колоссальную работу, которую совершили наши собаки, для меня это является своего рода правственнымъ долгомъ. Поистинѣ, — мученики Сѣвера эти полярныя собаки! Вѣдь безъ ихъ самоотверженной работы человѣчество не могло бы гордиться такими грандіозными открытіями, какъ достиженіе обоихъ земныхъ полюсовъ!

Пирать и Куцый были одними изъ лучшихъ нашихъ собакъ. Они принимали участіе почти во всѣхъ санныхъ экскурсіяхъ сѣдовской экспедиціи и тянули нарту съ какимъ-то фанатическимъ иступленіемъ даже тогда, когда бывали совершенно истощены, когда отъ долгой работы ремни натирали имъ кровавыя раны. Пирать и Куцый были въ числѣ 7 уцѣлѣвшихъ собакъ (из 85), привезенныхъ экспедиціей обратно въ Россію. Въ благодарность за ихъ самоотверженный трудь злые люди посадили этихъ собакъ, никогда не бывавшихъ на привязи и со дня появленія ихъ на свѣтъ привыкшихъ къ дикой волѣ полярныхъ пустынь, — въ клѣтку петербургскаго зоологическаго сада! Пирату удалось біжать изъ тюрьмы и гдѣ онъ сейчасъ — неизвѣстно, Куцый же сидить въ клѣткѣ и посейчасъ... Сибиряк палъ на Землѣ -Франца жертвой своего воинственнаго и задирчиваго характера: он былъ загрызенъ другой собакой во время одной изъ безчисленныхъ собачьихъ дракъ, зачинщикомъ которыхъ онъ нерѣдко являлся. Горюн погибь голодной смертью на Землѣ Франца-Іосифа при весьма трагическихъ обстоятельствахъ. Во время одной изъ моихъ санныхъ экскурсій по глетчерамъ о-ва Гукера предстояло протащить нарту через трещину шириной аршина въ два. Всѣ собаки перескочили удачно, Горюнъ же, отличавшійся вообще суетливостью, каким-то образомъ выскочил изъ упряжки и полетѣлъ въ черную бездну ледниковой трещины. Нагнувшись надъ трещиной, я услышалъ еще звонкій шумъ падавшихъ ледяныхъ осколковъ, снизу еле доносился жалобный пискъ собаки... У насъ не было съ собой достаточной длины каната, чтобы спустить въ трещину человѣка, и Горюнъ былъ отданъ во власть голодной смерти. Горюнъ былъ однимъ изъ моихъ любимѣйшихъ псовъ и тоть, кому приходилось долгое время жить въ полярной обстановкѣ, Я бы сказалъ душа въ душу съ собаками, тотъ пойметь, что я не былъ сантименталенъ, когда писалъ въ тотъ день въ дневникѣ: "сегодня погибъ одинъ изъ лучшихъ моихъ друзей ....".

Шурка безслѣдно исчезъ на Землѣ Франца-Іосифа. Весьма возможно, что его постигла такая же участь, какъ Горюна, т. к. вѣроятпость, что Шурка заблудился, совершенно исключается, смерть его оть другихъ несчастныхъ случаевъ (напр. встрѣча съ медвѣдемъ) маловѣроятна. Фрамъ погибъ на Землѣ Франца-Іосифа отъ стужи и голода во время послѣдней санной экспедицій Г. Я. Сѣдова къ Сѣверу. Черка погибь во время санной экскурсіи, предпринятой съ охотничьей цѣлью полярной ночью на Землѣ Франца-Іосифа. Этоть песъ отличался весьма малой интеллигентностью и вполнѣ возможно, что онъ просто заблудился. Громила, Волкодавъ и Пьяная баба отдали свою жизнь на ледниковомъ покровѣ Новой Земли.

Моимъ десяти собакамъ предстояло тянуть нарту въ 17 пудовъ, это была максимальная нагрузка. Однако уже въ первый день путешествія выяснилось, что и этотъ грузъ не подъ силу ослабѣвшимъ за зиму собакам.

Для характеристики продовольственнаго режима я привожу здѣсь списокъ взятаго съ собой провіанта:

на 45 дней для 2 человѣкъ, т. е. въ день на человѣка 2,22 фунта, что было благодаря цѣлесообразному подбору продуктовъ вполнѣ достаточно, чтобы поддержать силы даже при усиленной работѣ.

Для десяти собакъ было взято съ расчетомъ на 1 мѣсяцъ 6¹/₂ пудовъ собачьихъ галетъ, изготовленныхъ изъ мяса и овсяной муки, частью въ Америкѣ, частью въ Петербургѣ, т. е. въ день на собаку приходилось 0,87 фунта, что было явно недостаточно. Кромѣ того было взято съ собой:

Керосину ………………………………………………..36 фунтовъ.

Спирту для разжиганія „Примуса “ …………1 бутылка.

Спичек…………………………………………………………..2 пачки.

Свѣчей ……………………………………………………….…3 фунта.*)

*) Свѣчи пришлось взять, несмотря на свѣтлыя ночи, въ виду того, что наша палатка была съ внутренней стороны покрыта темносинимъ сукномъ, такъ что въ ней при застегнутой двери было темно. Это было сдѣлано съ цѣлью отдыха для глазъ послѣ переходовъ по ярко освѣщеннымъ снѣжнымъ пустынямъ. Изъ практики однако выяснилось, что эта предосторожность при наличій очковъ съ темными стеклами излишняя, вслѣдствіе чего я и не рекомендую для полярныхъ санныхъ экспедицій подобныя палатки прежде всего оттого, что темное сукно, которымъ покрыта палатка изнутри, увеличиваетъ ея вѣсъ.

Въ виду того, что и мнѣ и Павлову предстояло пересѣчь Новую Землю, мы рѣшили двинуться съ судна вмѣстѣ. Оказывая друг другу взаимную помощь, мы этимъ, конечно, много выгадывали.

Отходъ нашихъ партій мы назначили на 17 марта (числа вездѣ по старому стилю.). Погода за послѣдніе дни пребыванія на суднѣ стояла хорошая. 17-го утромъ температура воздуха была 26,2 Ц., дулъ легкій вѣтеръ съ W. Нарты были нагружены еще съ вечера. Утромъ я всталь около 6-ти. Въ каютькомпаніи былъ уже приготовлень горячій завтракъ, за которымъ фигурировало мое излюбленнѣйшее блюдо медвѣжатина.

..... Я уже одѣть и выхожу съ судна. Собаки запряжены. При видѣ несчастныхъ псовъ все мое повышенное настроеніе пропадаеть. Особенно жалокъ Волкодавъ — любимецъ Н. В. Пинегина. Онъ совершенно отощалъ и спина его высоко выгнулась кверху. Глаза выражають усталость, жадность и голодъ, голодъ, голодъ... „Ну, Николай Васильевичъ, прощайтесь съ вашимъ Волкодавомъ! " — говорю я художнику. Да уж, видно не вернется!" — подтверждаетъ мою мысль Пинегинъ.

Наконець мы трогаемся. Пинегинъ кинематографируетъ нашъ отходъ и ветеринарь Кушаковъ при этомъ, конечно, старается вылѣзти на первый планъ. Впрочемъ, на этоть разъ Пинегинъ, кажется, перехитриль Кушакова, неожиданно повернувъ аппарать. „Рррр........ пыри-пыри... ррр...", — кричу я на собакъ и тѣ съ лаемъ бросаются впередъ. Путь нелегкій вслѣдствіе очень вязкаго снѣга. Нарту подталкиваеть сзади мой спутникъ матрось Платонъ Коноплевъ, я иду впереди и прокладываю путь. Почти весь составъ экспедиціи провожалъ насъ около версты, затѣмъ началось прощаніе. Раздалось нѣсколько салютныхъ выстрѣловъ изъ ружей и револьверовъ, съ судна даже грянула пушка. На мачть взвился, "прощальный привѣть", составленный изъ флаговь международнаго свода сигналовъ.

Через 2¹/₂ часа мы прошли губу Сѣдова и подошли къ леднику Таисія. Предстояло подняться на этотъ глетчеръ и отсюда до Карской стороны наш путь долженъ былъ лежать все время ледниковымъ покровомъ. "Р-р-р-р......." — кричимъ мы на собакъ, но тѣ ни съ мѣста. Одинъ Пирать, — мой лучшій другъ — съ остервенѣніемъ бросается впередъ, но одному ему, конечно, не подъ силу сдвинуть семнадцатипудовую нарту. Другія собаки и не думаютъ трогаться съ мѣста и лишь съ недоумѣніемъ глядять на насъ, точно спрашивая: "неужели вы, дураки, думаете, что мы потащимъ нарту по такому крутому склону?" Фрамъ — тотъ даже не потрудился встать, а преспокойно лежитъ себѣ, свернувшись калачикомъ и не обращаеть никакого вниманія на всѣ наши неистовыя понукиванья. Съ него беретъ примѣръ и Шурка: онъ роетъ себѣ въ снѣгу ямку и уютно устраивается въ ней. Съ нартой Павлова дѣло обстоить не лучше. Тогда мы впрягаемъ всѣмъ своихъ собакъ, числомъ 20, въ одну нарту и при помощи людей, тянувшихъ изо всѣхъ силъ, намъ удается поднять сперва одну, потомъ и другую нарту на ледникъ.

Пройдя еще одну версту, мы видимъ, что собаки уже чрезвычайно утомлены. Раскидываемъ палатки и залѣзаемъ въ мѣшки. Пройдено за день только 9 версть — это сознаніе портить мнѣ настроеніе. Я расчитывалъ дѣлать въ среднемъ по 15 версть въ день minimum. Наивная мечта! К вечеру погода портится — туманъ, непріятный пронизывающій вѣтеръ въ 8 метровъ въ сек.

На слѣдующій день идемъ по леднику Таисія. Все время продолжается подъемъ, правда, очень незначительный, — средній уклон ледника здѣсь 1°-1¹/₂°, — но наши собаки и такой подъемъ отказываются брать. Коноплевъ подталкиваетъ нарту сзади, я тащу ее спереди за бичевку. Въ этотъ день я началъ маршрутную съемку и сталь считать шаги, этотъ счетъ шаговъ я прервалъ только, дойдя до Карскаго моря. Считаніе шаговъ черезъ нѣсколько дней практики производится совершенно машинально, но зато, когда уже лежишь въ мѣшкѣ и лежащій рядомъ Коноплевъ храпить богатырски, все еще продолжаешь считать подъ ритмъ какого-то valse lente... Подъ этотъ счетъ и засыпаешь, но стоить только проснуться, какъ невольно опять начинаешь: разь — два — ….

Вскорѣ мы подошли къ мѣстности, гдѣ ледникъ Таисія сильно разбить трещинами. Трещинъ почти не видно, т. к. большинство ихъ покрыто снѣжными мостами весьма различной крѣпости, сверху же эти мосты еще запорошены свѣжимъ снѣгомъ. Въ виду опасности, которую представляють собой замаскированныя трещины. у насъ установился слѣдующій способъ передвиженія: я съ Павловымъ или матросомъ уходили впередъ и тыкая палкой, прокладывали путь среди лабиринта трещин. Проложивъ 200-300 сажень, мы возвращались къ нарть и тащили ее дальше. Скорость передвиженія оть такой манипуляціи, конечно, не увеличивалась. Въ 5 ч. вечера мы остановились на ночлег, недалеко оть горы Скалистой. Погода къ вечеру установилась хорошая. Ночью температура упала до -33.9 Ц., но въ сухомъ спальномъ мѣшкѣ изъ шерсти молодого оленя было такъ тепло, что я даже началъ раздѣваться. За день сдѣлано 10 версть.

На слѣдующій день (19-го марта) я бужу Коноплева въ 5¹/₂ час. утра, однако сняться съ лагеря намъ удается только вь 8 ч. утра. Утренніе сборы въ среднемъ занимали у нас всегда около 2 часов.

Сперва разжигаешь Примусь, затѣмъ накладываешь въ котелокъ снѣгу. Пока не растаеть снѣгъ и не закипить вода, проходить немало времени. Утромъ мы всегда пили какао съ сахаромъ и сухарями, выпивая по 3-4 большихъ кружки. Послѣ „завтрака начинаются сборы. Прежде всего Коноплевъ запрягаетъ собакъ. Въ это время я укладываю всѣ мелкія вещи, закрываю ящики, завязываю мѣшки. Затѣмъ мы снимаемъ палатку и грузимъ нарту. Пока Коноплевъ занять увязкой нартъ, я приступаю къ одной изъ самыхъ непріятныхъ процедурь — снимаю мѣховые пимы и надѣваю замерзшіе, заскорузлые и твердые, какъ дерево, валенки. Ноги, конечно, не влѣзають. Тогда я начинаю плясать кругомъ нарты, отъ теплоты ногъ валенки постепенно начинають оттаивать и понемногу нога въ нихъ входить.

Въ этотъ день мы прошли только около 2 верстъ, такъ какъ съ Павловымъ приключилось небольшое несчастіе, которое при меньшей удачѣ могло бы окончиться серьезными послѣдствіями, вплоть до смерти моего друга. Съ утра я и Павловъ прошли впередъ, чтобы проложить путь. Трещины встрѣчались рѣдко. Павлову начало казаться, что мы идем не по леднику, а по снѣжнику и мы заспорили объ этомъ. За споромъ мы совершенно забыли о трещинахъ. Въ это время я обернулся, чтобы посмотрѣть, далеко ли мы отошли отъ нартъ. Убѣдившись, что мы отошли еще недостаточно, я хотѣлъ продолжать путь, но къ моему удивленію не увидѣлъ Павлова. Вмѣсто него въ въ снѣгу виднѣлась только зіяющая дыра. Съ большимъ безпокойствомъ я подошелъ къ трещинѣ и заглянулъ въ нее и увидѣлъ казавшуюся бездонной пропасть шириной аршина въ два. „Михаилъ, ты ушибся? — крикнулъ я въ трещину, въ которой долженъ былъ находиться Павловъ, но котораго я не могъ видѣть въ темнотѣ. "Нѣтъ!" — донесся до меня глухой, точно изъ подземелья голосъ. На сердцѣ у меня сразу отлегло: живъ и здоровь, значить! Ты глубоко упалъ?" "Да! И теперь я убѣдился, что это не снѣжникъ, а глетчерь!" Я предоставилъ Михаилу заниматься изслѣдованіями глетчернаго льда, правда, вынужденными, а самъ побѣжалъ за Коноплевымъ и спутникомъ Павлова, чтобы общими усиліями вытащить его изъ трещины. Мы спустили въ трещину канатъ (пришлось спустить около 8 сажень), Михаилъ обвязался имъ, и затѣмъ мы начали вытягивать его, что намъ и удалось безъ особаго труда. Паденіе Павлова было счастливое онъ отдѣлался легкими царапинами и ушибъ себѣ ногу, настолько серьезно однако, что въ тоть день оне былъ лишень возможности двигаться дальше. Полчаса времени, проведенные Павловымъ въ трещинѣ, врядъ ли показались ему особенно пріятными, тѣмъ болѣе, что онъ, упавъ на глубину 8 саженъ, не достигъ дна трещины, а только удержался на снѣжномъ мосту, который каждую минуту грозилъ обрушиться и повлечь его въ бездонную пропасть.

Отойдя нѣсколько сажень оть злополучнаго мѣста, мы раскинули палатки. Распрягая собакъ, Коноплевъ вдругъ замѣчаетъ: "Здѣсь мѣсто поло!" Я тыкаю палкой въ снѣгъ и сейчасъ же обнаруживаю трещину. Отхожу пѣсколько шаговъ вправо — тоже трещина, влѣво — опять палка свободно протыкаеть нетолстый слой снѣга. Стало ясно, что мы раскинули палатки среди лабиринта трещинъ. Убѣдившись, что подъ самыми палатками трещинъ нѣтъ, мы остаемся здѣсь на ночевку и принимаемся варить обѣдъ. Обѣдъ нашъ обычно состоялъ изъ консервовъ (горохъ или борщъ съ мясомъ) и чая съ сухарями и печеньемъ. Въ супь всегда прибавляли макаронъ, которые мнѣ замѣняли сухари, а по питательности несомнѣнно превосходили ихъ. Въ продолженіе всего дня температура воздуха держалась около -21° Ц.

20 марта. Весь день поднимались по леднику. Часто приходилось поднимать нарты отдѣльно, запрягая по двадцать собакъ. Несмотря на это и собаки, и люди настолько уставали, что черезъ каждыя ¹/₂ версты приходилось дѣлать отдыхъ минуть на пять. Пирать — неоценимая собака. Въ награду за его старанія я его с этого дня бралъ на ночь въ палатку, гдѣ онъ устраивался на спальномъ мѣшкѣ. Зато Фрамъ велъ себя возмутительно. Этотъ песъ отличался крайней лѣпостью и только удары кнута заставляли его тянуть нарту или, по крайней мѣрѣ, дѣлать видь, что тянеть. Волкодавъ, Громила и Пьяная баба, несмотря на подчась жестокіе побои, не тянули вовсе. Было несомнѣнно ошибкой, что я пожалѣлъ тогда трехъ пуль, чтобы положить конецъ этимъ псамъ, являвшимся только обузой и лишними ртами.

В продолженіе дня трещины встрѣчались, къ счастью, рѣдко, такъ что мы успѣли сдѣлать за день 10 версть и подняться при этомъ приблизительно на 250 метровъ. Надъ уровнемъ моря къ концу этого дня мы поднялись на 565 метров.

21 марта. Съ утра, подьемъ на 20 собакъ", какъ мы выражались, когда подъемъ бывалъ слишкомъ крутъ, чтобы 10 собакъ могли справиться съ одной нартой. Пройдя 2¹/₂ версты, начался собственно внутренній ледниковый покровъ Новой Земли. Вслѣдствіе тумана горы скоро скрылись изъ виду и мы очутились среди безконечно-однообразной ровной ледяной пустыни, покрытой снѣгомъ. Ледниковый покровъ Повой Земли впрочемъ слегка волнообразный, причемъ волны эти имѣли преимущественно направленіе съ WSW на ENE. Трещины вскорѣ совсѣмъ перестали попадаться. Въ двухъ мѣстахъ нашъ путь перескли свіжіе песцовые слѣды. Удивительно, какъ далеко вглубь острова забираются эти животныя.

Въ этотъ день мы начали двигаться по истинному курсу РЕ 64°. Такъ какъ на ледниковомъ покровѣ нѣть никакой выдающейся точки. которую можно было бы визировать компасомъ, что мы шли по солнцу, время от времени провѣряя нашъ курсъ буссолью. Если не было видно солнца (или тѣни отъ нашихъ фигуръ), то приходилось руководствоваться вѣтромъ, измѣривъ предварительно его направленія; иногда можно было визировать какое нибудь облако вблизи горизонта. Но бывало и такъ, что вслѣдствіе облачности и густого тумана не было видно ни солнца, ни отдѣльнаго облака, не наблюдалось и замѣтнаго движенія атмосферы… Тогда приходилось приблизительно черезъ каждыя 200 сажень провѣрять нашъ курсъ буссолью, что, конечно, сильно замедляло наше движеніе.

Несмотря на то, что подъемъ сталь уже еле замѣтнымъ, собаки все еще были не въ силахъ тянуть парту. Цѣлый день Копоплевъ подталкиваль нарту сзади, а я тянул спереди. Движеніе медленное и утомительное! Оть усиленной работы я обливался потомъ, скинулъ съ себя кожанную куртку, подбитую бараньимъ мѣхомъ, и шелъ въ одной фуфайкѣ. Къ тому же и температура воздуха была высокая — въ 1 ч. дня -12°Ц. Въ продолженіе всего дня шелъ рѣдкій снѣгъ отдѣльными крупными звѣздами. Эту форму снѣга я наблюдалъ на ледниковомъ покровѣ очень часто, между тѣмъ, какъ на уровнѣ моря это явленіе далеко не обычное. Въ 4 ч. дня мы раскинули палатки, сдѣлавъ за день 10¹/₂ верстъ и поднявшись еще на 160 метровъ.

22 марта. За день прошли 20 верстъ — я впервые чувствовалъ себя удовлетвореннымъ. Собаки тянули безъ посторонней помощи, такъ какъ за послѣдніе дни мы значительно облегчили нарту, а на предыдущей стоянкѣ я могъ выбросить ящикъ изъ подъ собачьихъ галеть, вѣсившій по меньшей мѣрѣ 20 фунтовъ. Поднявшись на невысокую волну, передъ нами открылся видъ на горы на западной сторонѣ Новой Земли. Зарисовавъ контуры горъ и взявъ засѣчки на нихъ, мы двинулись дальше. Вскорѣ горы скрылись и со всѣхъ сторонъ до самаго горизонта передъ нами разстилался пустынный ледниковый покровъ. Въ этот день мы прошли высшую точку, которую мнѣ удалось измѣрить за время пересѣченія Новой Земли. Абсолютная высота ея надъ уровнемъ моря равна 913 метрамъ. Погода въ продолженіе всего дня стояла чудная; температура воздуха около -17°-18° Ц., небо покрыто тонкимъ слоем Cirro-Sfrati, легкій вѣтерокъ съ NNW. Въ продолженіе всего дня осаждался иней въ необыкновенно большомъ количествѣ. Слой свѣже выпавшаго инея былъ равенъ 3 сантиметрамъ.

23 марта. Въ виду того, что у Павлова уже второй день былъ флюсь, рѣшено было устроить дневку. Я воспользовался безоблачнымъ небомъ и въ продолженіе дня занимался астрономическими наблюденіями, а также опредѣлялъ магнитное склоненіе. Температура держалась продолженіе всего дня около -23° Ц. Къ вечеру подулъ свѣжій NW, который при увеличивавшемся морозѣ былъ не особенно пріятнымъ гостемъ Ночью температура упала ниже -33° Ц., что меня побудило взять въ палатку кромѣ Пирата еще и Куцаю, который, вслѣдствіе короткой и не особенно густой шерсти, нѣсколько страдалъ отъ холода.

24 марта. Снялись съ лагеря въ 10 ч. утра при свѣжемъ NW, 221/20 мороза и легкой снѣжной метели. Въ 2 ч. дня передо мной внезапно открылся видъ на Карскія горы и море. Горы на Карской сторонѣ имѣютъ чрезвычайно рѣзко выраженный характеръ, указывающій на бывшее здѣсь нѣкогда полное оледенѣніе. Преобладающая форма гор — округленныя шапки, бараньи лбы и столовыя горы. В общемъ въ этомъ горномъ пейзажѣ было что-то напоминающее картины Рериха. Карское море, виднѣвшееся за горами, было сплошь покрыто льдомъ и нигдѣ на горизонтѣ не было ни намека на такъ называемое водяное небо".

Вскорѣ мы подошли къ боковой моренѣ ледника, очень высокой и крутой. Спустить здѣсь нарту съ собаками нечего было и думать. У насъ были на этотъ случай взяты съ собой тормаза и на нихъ мы по очереди спустили нарты съ ледниковаго покрова. Коноплевъ задерживаль нарту тормазами съ боковъ, а я держался за бичевку, привязанную къ нартѣ сзади и съѣзжалъ сидя, изъ всѣхъ силъ упираясь ногами въ снѣгъ, представляя такимъ образомъ живой тормазъ. Первую нарту мы все же не удержали и она покатилась внизъ съ отчаянной быстротой. Дѣло кончилось благополучно, такъ какъ нарта (наши нарты, сдѣланныя въ Норвегіи по образцу нансеновскихъ. отличались большой упругостью и крѣпостью) не опрокинулась, несмотря на большія снѣжныя заструги, которыми был покрыть склонъ. Спускъ нартъ занялъ очень много времени, такъ что подъ боковой мореной мы уже раскинули палатки, сдѣлавъ за день 15¹/₂ версть.

25 марта. Въ 8 ч. утра начался чрезвычайно сильный и порывистый NW въ 20 метровъ въ секунду. Вмѣстѣ съ тѣмъ поднялась адская метель, о которой сдѣлать себѣ представленіе можеть только человѣкъ, побывавшій въ полярныхъ странахъ. Въ такую погоду путешественнику остается только однолежать въ мѣшкѣ и пережидать пока стихнеть вѣтерь. Этотъ NW носилъ вполнѣ ясно выраженный характерь фена; температура въ нѣсколько часовъ поднялась съ -24° до -10.5° Ц. Въ самый разгаръ вьюги Громила, очевидно желая оправдать свое прозвище, разорвалъ входъ въ палатку и ворвался въ нее, принося съ собой кучи спѣга. Съ самыми жестокими побоями непрошенный гость былъ выпровоженъ изъ палатки.

Къ полудню вѣтеръ внезапно стихъ. Сейчасъ же Павловъ и я отправились изслѣдовать, возможно ли проѣхать съ нартами по долинѣ, которую мы видѣли еще сь ледниковаго покрова. Дно этой долины въ верховѣ представляло собой очень узкое, сажени въ 2 шириною, ущелье съ отвислыми стѣнами. Это ущелье черезъ каждыя 10-20 сажен преграждалось высокими сугробами снѣга, такъ что проѣхать здѣсь съ нартами было весьма затруднительно. Путь по боковому склону долины оказался тоже нелегкимъ, в слѣдствіе оголенныхъ острыхъ камней и непрерывныхъ подъемов и спусковъ. Проходя черезъ одну гору, мы замѣтили на пастѣ старый оленій слѣдъ — быть можеть еще осенній. Гору эту я назвалъ Оленьей, высота ея надъ уровнемъ моря 335 метров. Стустившійся туманъ воспрепятствовалъ дальнѣйшимъ развѣдкамъ, которыя было рѣшено продолжить на слѣдующій день. По поводу безрезультатной развѣдки мы, возвращаясь къ палаткамъ, огласили дѣвственную природу пѣніемъ хора изъ „Князя Игоря": „не добрыя вѣсти.." Въ этомъ краѣ безъ сомнѣнія раздавалась впервые не только музыка Бородина, но и человѣческій голосъ вообще. Собаки, услышавь наше пѣніе, подняли лай и визгъ — музыку, пожалуй, болѣе подходящую къ полярной обстановкѣ.

26 марта. Съ утра я, Павловъ и Коноплевъ отправились на развѣдки. Туманъ и отвратительная видимость сильно препятствовали намъ. Если въ верховьѣ долины нарту еще можно было провести съ грѣхомъ пополамъ, то далѣе путь окончательно преграждался. Здѣсь долина пріобрѣтаеть видъ каньона, шириной въ 1-1¹/₂ сажени. Ступенчатое дно каньона было покрыто льдомъ замерзшимъ водопадомъ. Долина эта вывела насъ къ озеру, названному озеромъ Св. Ольги. Недалеко каньона тянулась другая, меньшая долинка и нѣсколько болѣе удобопроходимая. Но для того, чтобы попасть въ нее отъ мѣста нашей стоянки, нужно было перевалить черезъ довольно высокую гору —опять таки дѣло нелегкое. Съ такими печальными результатами мы вернулись съ развѣдки къ нашимъ палаткамъ. Единственное утѣшеніе, какое мнѣ оставалось, это то, что я довольно подробно произвелъ съемку видѣнной мѣстности и пронивеллировалъ барометрическія горы. Павловъ рѣшил двигаться дальше только налегкѣ, оставивъ на мѣстѣ стоянки почти всю провизію. Онъ поэтому занялся устройствомъ склада.

27 марта. Утромъ спялись съ лагеря и отправились искать проходъ къ маленькой долинѣ, видѣнной нами вчера. Однако всѣ наши поиски остались тщетными. Тогда я рѣшилъ двигаться дальше по долинѣ, ограниченной съ одной стороны боковой мореной ледника, съ другой горами. Пройдя около версты, ENE-вый вѣтеръ со снѣгомъ принудилъ насъ раскинуть палатки. Озлившись вслѣдствіе всѣхъ этихъ неудачь, я предоставилъ Коноплеву одному устраивать лагерь, а самь отправился на развѣдки, имѣвшія впрочемъ мало смысла вслѣдствіе самой скверной видимости. Началась вьюга и палатки скоро скрылись изъ виду, вѣтерь достигъ силы въ 12-15 метровъ въ секунду. Пройдя версты 1¹/₂ и убѣдившись, что въ данномъ мѣстѣ нигдѣ нѣть болѣе или менѣе подходящаго перевала черезъ гору, я повернулъ обратно, такъ какъ идти дальше при разыгравшейся метели было небезопасно. Въ самомъ отвратительномъ настроеніи я залегъ въ мѣшокъ.

28 марта. Въ полночь вѣтеръ съ ENE внезапно перешелъ на NW и достигь силы въ 20-24 метра въ секунду. Метель приняла грандіозные размѣры, вѣтеръ гудѣлъ и рвалъ палатки съ бѣшеной силой. При такомъ сильномъ вѣтрѣ и двадцатиградусномъ морозѣ сидѣніе въ палаткѣ безъ мѣховой одежды, которой у нас не было, не представляло ничего привлекательнаго. Поэтому я не вылѣзалъ изъ мѣшка и, прислушиваясь къ неистовству бури, понемногу задремалъ. Въ 4 ч. утра я высунул голову изъ мѣшка, чтобы посмотрѣть, не сдала ли палатка подъ напоромъ вѣтра. Я былъ не мало удивленъ, когда увидѣлъ, что палатка полна снѣгу и что всѣ вещи, лежавшія въ палаткѣ, буквально погребены имъ. Это объяснялось тѣмъ, что Коноплевъ разставилъ палатку входомъ на WSW, такъ какъ въ то время дуль ENE. Когда же вѣтерь перескочилъ на NW, онъ сталъ дуть во входъ палатки несмотря на то, что входъ палатки былъ тщательно застегнуть петлями снаружи и снутри, мельчайшій, какъ пудра снѣгъ, все-таки проникъ черезь остававшіяся небольшія отверстія и началь заполнять палатку. О томъ, чтобы переставить палатку, во время бѣшеной бури не могло быть и рѣчи. Оставалось только одно — снова залечь въ мѣшокъ. Время отъ времени я высовывалъ оттуда голову и наблюдалъ, какъ постепенно въ палаткѣ образовываются сугробы снѣга. Вскорѣ и спальный мѣшокъ, въ которомъ мы лежали, начало засыпать снѣгомъ и тяжесть его давала себя чувствовать. Коноплевъ забезпокоился: "Вотъ грѣхъ то какой! А что если метель эта будетъ продолжаться еще сутки или двои? Вѣдь не близко къ судну то, лѣшій побери!" — "Ну, что-жъ, засыплеть снѣгомъ", — могъ я ему только отвѣтить, но отвѣтомъ моимъ онъ, повидимому, остался мало удовлетвореннымъ.

Только въ 3¹/₂ ч. дня вѣтеръ началъ ослабѣвать, а въ 4 ч. намъ наконецъ удалось выйти изъ палатки. К этому времени двѣ трети палатки оказались заполненными снѣгомъ до верху. Переставивъ палатку и очистивъ вещи отъ снѣга, мы принялись за приготовленіе обѣда. У Павлова въ палаткѣ случилась совершенно аналогичная исторія.

Окончание