Над Новой Землей I-II

За год до моего путешествия на Новую Землю, в 1924 г., там работала экспедиция под названием "Отдельный северный гидрографический отряд". Экспедиция имела в своем распоряжении три парохода и два лихтера.

Исконно русская островная территория Новая Земля — к тому времени была еще слабо освоена. Советское правительство не могло мириться с таким положением. Поэтому оно поручило Госплану разработать мероприятия по хозяйственному развитию этой северной окраины Советского Союза.

После ряда совещаний со специалистами Госплан представил свои соображения, в которых предлагал в первую очередь усилить научнопромысловое обследование Новой Земли и установить там несколько радиостанций.

Несмотря на тяжелое тогда экономическое положение страны, правительство отпустило необходимые средства для организации большой экспедиции на Новую Землю. Работа экспедиции имела не только важное научное и хозяйственное значение — она наносила вместе с тем решительный удар по вожделениям империалистических стран, вынашивавших планы захвата этой древней русской территории.

Труднейшую часть программы работ на Новой Земле должен был выполнить Отдельный северный гидрографический отряд. Общее командование им было поручено профессору Морской академии Н. Н. Матусевичу. Первую радиостанцию нужно было построить в восточной части Маточкина Шара, у входа в Карское море.

В диком пустынном месте, где некогда бедствовал Ф. Розмыслов, выросли две высокие мачты с антенной, большой жилой дом, помещение для радиоаппаратуры, сарай, баня, метеорологическая и магнитная станции.

Окончание строительства было отложено на 1924 г. Северная гидрографическая экспедиция получила задание закончить строительство в Маточкином Шаре, выбрать место для радиостанции на мысе Желания, а также произвести топографическую съемку и гидрографическое обследование Маточкина Шара и морских подходов к устью Печоры.

В распоряжении экспедиции находились четыре парохода и одна баржа. Из пароходов три "Мурман", "Купава" и "Азимут" — принадлежали Гидрографическому управлению, а четвертый — "Юшар" был зафрахтован у Северного госпароходства. Общее количество участников составляло 210 человек, не считая команды "Юшара". В это число входили и работники радиостанции. Личный состав разделялся на четыре партии: построечную, топографическую, астрономическую и гидрологическую. Вся экспедиия к последним числам июля собралась в Архангельск.

I

Я приехал в Архангельск 28 июля [1924] вместе с группой работников радиостанции. Поселились мы в небольшом домике на набережной Соломбалы. Этот домик ничем не обращал на себя внимания — обыкновенный деревянный сруб в два этажа с тесовыми воротами. Мы отличали его от других точно таких же провинциальных домиков только по воротам: на них возвышались два деревянных льва. По правде сказать, зоолог, пожелавший определить принадлежность водруженных на воротах животных к какому-нибудь известному виду, был бы поставлен втупик. Туловища львов походили на телячьи, а головы носили все отличительные черты молодых моржей.

В домике со львами я познакомился с морским летчиком Б. Г. Чухновским. Благодаря хлопотам этого скромного с ясной улыбкой человека экспедиции удалось получить от Главвоздухофлота гидроплан для наблюдений над состоянием льдов в Карском море. Самолет уже стоял на берегу, дожидаясь погрузки на "Юшар". О будущих полетах над девственными пространствами дальнего Севера Чухновский готов был говорить дни и ночи. Не мало времени в свободные часы провели мы за этим занятием.

Еще 29 июня ушел на Печору "Мурман", 2 августа отправилась на Новую Землю с топографической партией "Купава". В тот же день оставшиеся обитатели домика со львами переселились на "Юшар". Я поместился в большой каюте вместе с профессором К. М. Дерюгиным.

При обсуждении общего плана обследования Новой Земли на Северную гидрографическую экспедицию была возложена обязанность доставить на Новую Землю две другие экспедиции: научно-промысловую и Академии наук. Последнюю возглавлял К. М. Дерюгин — заслуженный исследователь Баренцова моря. Он направлялся на Новую Землю для исследования реликтовых (остаточных) озер в районе заливов Пухового и Кармакульского. Вместе с ним ехали ассистент биолог Горбунов, астроном, геолог, радиотелеграфист и промышленник-помор.

7 августа днем на "Юшар" погрузили самолет, и пароход перешел из Соломбалы в город, к Соборной пристани.

"Юшар" отдал швартовы ровно в час ночи с 8 на 9 августа. В сумраке прозрачной северной ночи открылось Белое море. Теплое предутреннее дыхание ветра, на небе слоистые облака. За Мудьюгом уже плескала небольшая волна от ветерка, склонявшегося к западу. Горизонт был мглист. Когда мы подходили к пловучему маяку, между пароходом и баржей с углем, которую мы вели на швартовах, стали ударять крупные волны. Капитан медлил отпустить баржу с борта на буксир: мы шли еще узким фарватером — в таком месте ветер может прижать баржу к мели. Но море решило по-своему. Две волны, одна за другой, ворвались в пространство между баржей и пароходом, швартовы, сдерживавшие баржу, лопнули, и она оказалась на месте, за кормой. Полным ходом мы двинулись вдоль Зимнего Берега Белого моря¹.

После полудня ветерок перешел к северу, температура понизилась до +8°С. Днем "Юшар" пересек Белое море от Зимнего берега к Терскому, к вечеру вошли в Горло Белого моря. В этом месте, как всегда, — туманная, неприветливая погода и хмурое море с неправильной крутой волной. Только сутки мы плывем на север — и какая разница! В Архангельске мы изнывали от жары выше 30°, а здесь уже приходится обновлять теплые куртки! Около полуночи были на траверзе Орловского маяка. Сильная качка от волнения в 4-5 баллов, идущего с северо-востока. На горах видны небольшие пятна не стаявшего еще снега.

В воскресенье 10 августа около 6 часов утра прошли Городецкий маяк, и, выйдя в Баренцово море, взяли курс на Қанин Нос. Ветер утих. Температура +12°. Зыбь 3-4 балла, к вечеру ослабла.

Весь день 11 августа шли открытым морем. Около полудня стали попадаться птицы — крачки и кайры, а к пяти часам открылись голубые горы Новой Земли, а перед ними низкий остров Междушарский. Все были на палубе и следили, как медленно, будто со дна моря, подымалась земля. Опознав остров Подрезов, мы вошли в Белушью губу, откуда должна была начать свое путешествие Северная научно-промысловая экспедиция. Ее моторный карбас не велик. Когда на него было погружено все снаряжение экспедиции — около 300 пудов — от борта до воды осталось менее фута. Мы пожелали путешественникам полного успеха и распростились с ними.

II

В Белушьей губе экспедиции предстояло произвести наблюдения над склонением и наклонением магнитной стрелки. Этим делом должен был заняться Н. В. Розе. Я воспользовался случаем съехать на берег и вновь посетить здешнее становище.

Белушья губа выглядела довольно привлекательно. В низких местах по ложбинам всюду густая трава. Цвели ромашки, душистые северные незабудки, лютики, камнеломки и желтые полярные маки. Когда шлюпка пристала к берегу, туман немного рассеялся. Становище осветилось лучами бледной зари. Солнце здесь уже несколько дней прячется за горизонт. Угрюмый север приветствовал нас одной из редких улыбок, которые так мирят с ним, заставляют любить, а иные остаются в памяти на всю жизнь. Со времени моего последнего посещения в 1912 г. становище порядочно разрослось. Появилось несколько новых построек, даже небольшая пристань для разгрузки. Но из низеньких изб на гудки "Юшара" никто не вышел. Только пушистый пес ленивым лаем приветствовал наше появление на берегу. Впрочем, когда мы поднялись к постройкам, из церкви с заколоченными окнами, как тень, появился человек. Он рассказал, что все ненцы накануне ушли на рыбный промысел к югу в губу Саханиху. Остались только он, плотник, занимающийся ремонтом домов, да ненка, вдова с маленьким сыном.

При возвращении на "Юшар" в моем деревянном портсигаре оказалась серия букашек разных видов, ютившихся между слоями трухлявого черного сланца, образующего берег Белушьей губы. Сейчас же по возвращении загремела якорная цепь. "Юшар" взял курс на север.

Рано утром 13 августа наш пароход вышел в Маточкин Шар. С ночи стоял туман, дул юго-западный ветер, который под утро покрепчал баллов до семи. Когда пароход миновал Паньков остров, туман ненадолго разорвался; нашему взору открылась чудесная панорама синих и лиловых гор, убранных сизыми лохмотьями тумана, не разберешь, где их граница с облаками, которые повисли, закрывая черные вершины гор. Свет восходящего солнца скользил по пушистым клочьям тумана, их тени ползли по фиолетовым оползням гор, и рябилась полосами мутно-зеленая вода пролива. По временам в разных местах с воды срывались кайры и, грузно летя над самой водой, сыпали жемчугом капель на синее отражение горной цепи. Пролив на редкость красив и величественно суров. Центральная горная цепь Новой Земли в этом месте разорвана проливом. Берега его круты — осыпи каменистых склонов по большей части спускаются к самой воде.

Мы стали на якорь против устья реки Чиракиной, недалеко от места зимовки Пахтусова. На берегу белел длинный ряд палаток. Топографическая партия, прибывшая на "Купаве", уже успела раскинуть лагерь.

Место это много раз посещалось русскими людьми. Тут стояли экспедиция Бэра и гидрографическая экспедиция. Видны следы бывшего здесь лагеря: прорыты канавки для осушения почвы и сделана в ручье запруда. Около полуночи "Юшар" и "Купава" поплыли по проливу дальше, к Карскому морю. Стоял полный штиль, тот же клочьями, сырой и липкий новоземельский туман, скрывающий вершины гор. Сквозь туман пролив казался еще более диким и сумрачным. Местами туман полз по самой воде, тогда шедшая впереди "Купава" совсем скрывалась из виду и только серое облако дыма из трубы, столбом отражаясь в глади пролива, маячило впереди.

В средней части пролива за мысом Поворотным клочья тумана поредели, в просветы стали показываться массивы гор и полосы снега на них. Как дик, как прекрасен Маточкин Шар!

Во втором часу ночи мы увидели конец пролива и море, суровое Карское море. Почти одновременно показались и мачты новой радиостанции на северном берегу.

Радиостанция стоит у устья ручья Ночуева, вытекающего из горных озер в средней части Новой Земли. Когда подходишь к ней со стороны пролива, все постройки — жилой дом, аппаратное отделение, амбар, баня, метеорологическая и магнитная станции — проектируются на довольно высокой горе, увенчанной полосами снега в виде огромной белой чайки с широко раскинутыми крыльями.

Скоро мы стояли на якоре около радиостанции. Нужно ли говорить, что с наибольшим волнением и интересом рассматривали мельчайшие подробности станции те, кому предстояло прожить здесь целый год. Не отрываясь, жадно глядели они на устье речки, где стоит древний покривившийся крест, возможно поставленный Розмысловым, на полосу берега, покрытого довольно крупным черным щебнем, откуда в гору поднимается узенькая полоска железнодорожного пути, на дома в конце этого пути и на две гигантские деревянные в три бревна, издали такие легкие, стройные мачты, на будочки магнитной и метеорологической станций, на снежные крылья чайки.

Вскоре из устья ручья на небольшой шлюпке с подвесным мотором подъехал к "Юшару" начальник радиостанции Кнюпфер, молодой ботаник Толмачев и повар Астанин, а за ними спустя полчаса и все зимовавшие тут.

За зиму на станции была проделана большая работа. А. И. Толмачев собрал прекрасные коллекции всей местной флоры и фауны. Им отмечена любопытная деталь: флора восточного новоземельского берега обнаруживает больше сходства с северно-сибирской, чем с флорой западного берега. Магнитная станция дала почти непрерывную запись годового хода всех магнитных элементов. Делались и аэрологические (над верхними слоями атмосферы) наблюдения. Меня удивило лишь одно обстоятельство: никто из зимовавших не совершил тут сколько-нибудь значительного путешествия. А за десятки километров отсюда лежат местности, почти девственные в географическом отношении, не посещенные ни одним исследователем. На радиостанции имеется около 20 ездовых сибирских собак, есть, подходящее снаряжение, проводников ненцев сколько угодно. Только один раз наблюдатель метеоролог Русинова проехала с ненцами около 40 км, да летом геолог Шенкман отправился на шлюпке к северу, надеясь достичь незнаемого залива.

Радиостанция в первую же зиму сделалась столицей Новой Земли. Гости из самых отдаленных становищ тут не переводились. Один промышленник приехал на собаках из Крестовой губы. Погостив несколько дней, он отправился по проливу в Поморскую губу, оттуда — в Малые Кармакулы и дальше по западному берегу до губы Белушьей. На обратном пути этот не стесняющийся расстояниями человек снова заехал на станцию "послушать телефон из Москвы".

Отвечая на визит зимовщиков, мы в тот же день посетили радиостанцию. Первыми приветствовали нас на крыльце кудлатые сибирские собаки. Рядом с ними, раскинувшись на спине, блаженно грелся на солнышке белый медвежонок подарок ненцев. Через сени по длинному коридору, также полному собак, мы прошли в кают-компанию. Мебель — длинный обеденный стол, несколько кресел, столик с журналами и книгами, по стенам скамьи, стулья и табуреты — вот и все убранство. Столь же скромно обставлены и отдельные комнаты.

Угощение, предложенное нам радушными хозяевами, оказалось отменным. "Не красна изба углами, а красна пирогами!" Под 74-м градусом мы ели пирожное качества лучшего, чем от Лепо²!

¹ Зимний берег восточный берег Белого моря.

² Лепо петроградский кондитер.

Продолжение Над Новой Землей III-IV